МАРШАЛ-СОЛДАТ

№19 (703) от 09 мая 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
МАРШАЛ-СОЛДАТ
Генерал А.Ф.Сергеев — о маршале Г.К.Жукове
Генерал-майор артиллерии Артём Фёдорович Сергеев прошёл всю войну, которую начал лейтенантом, закончил подполковником. К профессии военного он готовился с детства. Как многие молодые люди того времени, поступил в военную спецшколу-десятилетку.
Артём Фёдорович является кавалером ордена маршала Жукова, о полководческом таланте которого, о советских военачальниках и солдатах наш разговор.
Артем СЕРГЕЕВ. Впервые о Георгии Константиновиче Жукове я услышал от капитана Эйдинова, инструктора в конно-спортивной школе, где мы с Василием Сталиным занимались. Это был 1936 год. Эйдинов, настоящий наездник, рассказывал нам: "У меня в 1930 году был командиром полка Жуков (а сам он был у него командиром эскадрона). Таких командиров в Красной Армии больше нет. И вы всё равно о нём узнаете".
Затем рассказывал, что это был за Жуков. Классик как наездник. Эйдинов говорил: "Найдите у меня хоть одну ошибку. А вы думаете, что мне не хочется расслабиться? Но только у меня эта мысль появляется, тут же я вздёргиваюсь: вспоминаю хлыст Жукова. Он никогда не читал нотаций: у него хороший хлыст — и по тому месту, которое немного не так действует — не так поставленная нога, болтающаяся рука, неправильная осанка. В манеже обычно висят большие картины: панно с изображениями положения всадника и лошади. У Жукова панно не было: он показывал приёмы и положения всадника на себе".
В тех частях и подразделениях, где конная тяга, или в кавалерии, часто устраивались конно-спортивные праздники, соревнования. Соревнования проходили индивидуальные и командные. Эйдинов говорил: "Жуков всегда сам готовил команду и только сам выводил. Никогда наша команда не могла занять даже второе место — только первое. И близко никто не мог к ней приблизиться на этих соревнованиях. Жуков не терпел. А его боялись в командах. В команде его уважали как наездника и как командира, с которым вторых мест не бывает".
Ну а дальше мы услышали о Жукове в 1939 году. Когда начались события на Халхин-Голе, нужен был командир, который бы, несмотря ни на что: ни на то, что не были достаточно подготовлены, ни на соотношение сил, ни на то, что театр военных действий мало изучен, — не только на японцев набросится и порвёт, выгонит, но ещё и страху наведёт. Сталин запросил: кого? Тимошенко предложил: есть такой кавалерист в Белоруссии — Жуков. Ворошилов поддержал, Тюленин, Тимошенко поддержали, что это сильнейший и надёжный командир. Жукова вызвали. Молотов в дальнейшем сказал: "Жуков задачу выполнил и даже лучше, чем предполагали. И этого не забыли".
Он так мог поставить дело, что противник его боялся. А свои боялись не выполнить поставленную им задачу. То есть выходили вместе с ним за пределы человеческого, возможного.
Жуков был комкором. Комкоры при присвоении введённых в 1940 году генеральских званий как правило получали звание "генерал-лейтенант". А Жуков сразу стал генерал Армии среди пяти, получивших это звание, затем назначен командующим Киевским особым военным округом, после — начальником Генерального штаба.
Екатерина ГЛУШИК. Почему Сталин его снял с этой должности?
А.С. Нет, Сталин его не снимал. Жуков в Генштабе сделал своё дело, но он — не штабист. Он мог навести порядок, но в душе был боевой сильный командир.
Когда он был командующим Западным фронтом под Москвой, заместителем начальника разведотдела фронта у него был подполковник Мильштейн. Он рассказывал о Жукове так: прибыл новый командующий — вновь назначенный Жуков. Надо идти с докладом. Все шли к нему как на голгофу, возвращались в шоковом состоянии. Он не допускал никаких неточностей от докладывающего — только фактура. Мильштейн говорит: я первый раз пришёл, он начал задавать вопросы. Только, мол, я начинаю делать обобщения или высказывать мнения, он одёргивал: "Не болтай! Давай фактуру". Потом стал задавать некоторые вопросы. А вопросы — как щелчок по лбу — резкие и точные. Потом, говорит, когда мой доклад закончился, Жуков отвернулся и начал задавать вопросы, но немного другим тоном. Я отвечаю. Он мне: "Молчи. Не тебя спрашивают!" Вопросы задаются, а ответов не требуется. Потом говорит: "Иди". Я спрашиваю: "Товарищ генерал Армии, кроме нас двоих никого не было. Вы спрашивали, а отвечать не давали". "Я не тебя спрашивал", — говорит Жуков. "А кого же?" — "Клюге".
Мы заметили, — вспоминал Мильштейн, что он предвидит решения немецкого командования. То есть понимает, как немцы себя поведут. На военном совете он что-то говорит о немцах, как они будут действовать. Начальник штаба фронта генерал В.Д. Соколовский спрашивает: "Товарищ генерал Армии, а вы откуда знаете?" Тот: "А Клюге не дурнее меня, он знает, как воевать, — после секундной паузы добавил, — по правилам. А я его этими правилами — да в морду".
Е.Г. Это в каком году разговор?
А.С. В 1941. Фельдмаршал Клюге был командующим 4-й полевой армии, которая наносила центральный удар по Москве. Или ещё говорят, что Жуков поспорил со Сталиным относительно Киева. Жуков — генерал. Задача генерала — выиграть сражение. Локальное киевское сражение было безнадёжным. А Сталин — политик. Его задача — выиграть войну. Украина — значительная часть Советского Союза. Нужно было показать, что защищать будут насмерть. Здесь Сталин был абсолютно прав. Да, там были большие потери. Но есть стратегия политическая и военная. Политическая может главенствовать. Там был не спор. Жукову поручено определённое направление — он отстаивал своё. А Сталину нужно выигрывать войну. И оба правы. Жуков как генерал. А Сталин как политик.
Было ясно, что на поле боя Жуков полезнее и нужнее. Где нужно отстоять — он удержит, создаст такие условия, что будет сделано сверх человеческих возможностей. Как и произошло под Москвой, где произошло знаменитое сражение, которое не только по своим результатам было величайшим: был сломан миф о непобедимости немецкой армии, которая ни разу не терпела поражения, шла только вперёд. И вдруг её побили, да как! С другой стороны— это стратегическая битва, состоявшая из трёх сражений: оборонительное сражение, контрнаступление и всеобщее наступление. Вопреки всем канонам военного искусства это контрнаступление началось без значительного превосходства в силах. Было равенство сил. Это беспрецедентно: противнику был нанесен сильнейший удар без превосходства в силах.
Е.Г. Это заслуга командования или солдат?
А.С. Разделять не будем. Но давайте посмотрим на немецких генералов и на наших. Когда началась война, у немцев во всём было преимущество: образованнейшие, опытнейшие, в возрасте превосходство минимум на 15 лет. И пока их противником были Франция, Бельгия, они блестяще выигрывали всё. Но у нас они столкнулись с ожесточённейшим сопротивлением. А у них план, стратегия рассчитаны на молниеносную войну. И немецкие генералы не выдержали. В обороне что требуется помимо всего прочего? Работоспособность и железные нервы. При полном отсутствии отдыха, при перегрузке, бессонных ночах. К тому же надо ногами бегать. И спать некогда: бои идут круглые сутки, и всё время необходимо перемещаться.
У них было преимущество возраста и опыта, и при этом значительно меньше физических возможностей. А наши генералы — молодые, не так образованные, опыта меньше, но они всё выдерживали и быстро набрались боевого опыта. Конечно тут наш национальный характер надо учесть и традиции русской армии.
Немецкая стратегия блицкрига тоже сыграла свою роль. Рассчитывать, что за 7-8 недель наша армия будет разгромлена… Поэтому в 1944 году командующий группой армий Северная Украина генерал-полковник Фриснер сказал: "Наша разведка была недостаточна". В каких вопросах? Оказывается. почти во всех. "Блиц-криг забуксовал в Смоленске, а война была практически проиграна под Москвой", — говорили немцы.
Какое впечатление было от немецкой армии? Организованная, вооруженная, дисциплинированная, обеспеченная, самоуверенная, хорошая подготовка личного состава. У немцев чёткий распорядок, движение — всё безукоризненно организовано. Они наступали днём. Шли колонной. Ночью останавливались: привал, охранение. Утром наступают. У них отсутствовал опыт ночного и лесного боя, действий в условиях бездорожья. А мы перед войной и в училище, и в кадровой армии много времени занимались ночью, в лесах, мы готовились на пределе человеческих возможностей. Солдат знает своё дело, офицер знает, что такое усталость и боеспособность. Он не раз в мирное время испытывал это состояние. Очень важно, чтобы офицер чувствовал боеспособность солдат.
Ещё одну вещь нужно чувствовать — холод и промокание. Всегда нужно офицеру иметь подразделение хоть маленькое, но сухое, накормленное и тёплое. Иметь резерв, не потерявший боеспособности. Во втором Ленинградском артиллерийском училище — Михайловском училище, где я учился, было много старых офицеров, служивших ещё в дореволюционной армии. Подготовка была суровая, напряженная, связанная с длительной бессонницей, с бесконечными маршами. Наши тяжёлые орудия загоняли в болото, в речку, переворачивались с моста, чтобы в этих условиях действовать.
Среди курсантов соревновательность была жесткая. Батарея выходит на стрельбы. И назначается взвод сорвать эти стрельбы. Всего за выполнение задачи ставят 6 общих баллов. Если батарея получает "5", то взвод получает "кол" за работу. Были на отдельных позициях драки: и зубы трещали, и носы. Случались и травмы... Или тревога ночью: 36 километров бросок с 32 килограммовым ранцем. И никто нам эту ночь не компенсировал: утром всё идёт по обычному распорядку.
Учили жестко. Первый раз тревога, а многие не надели портянки и в кровь разбили ноги. Крепко запомнили: не дай Бог сапоги без портянок надеть. Если оплошал, сделал не правильно, то страдал, и на всю жизнь запоминал. Это воспитание было очень полезным для нас.
Наша страна была единым целым: солдаты и офицеры, фронт и тыл. Мы чувствовали за собой великую страну великого народа.
Великий Пётр сказал: "Кто знамени присягал единожды, тот у оного до смерти стоять должен". Мы присягали красному знамени, на котором серп и молот и звезда. Под этим знаменем мы будем стоять до конца жизни.
Беседу вела Екатерина Глушик