НА МАМЛЕЯ ИМЕНИНЫ...

№01 (685) от 03 января 2007 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
НА МАМЛЕЯ ИМЕНИНЫ...
К 75-летию Юрия Мамлеева
Мамлеев для меня — это моя молодость. В моей жизни он явился, когда я формировался, когда я выбирал свой путь, свое мировоззрение, и он стал частью моих молодых лет. Забирая меня с собой в свои московские скитания, он во многом сформировал вектор моего развития.
Он присутствовал во мне как явление. И в моем романе "Надпись" существуют целые сцены, где я описал мамлеевские радения, камлания, и в этом смысле он стал частью моего творчества. Его демонология, которой он всегда поражал наше двухмерное сознание, спустя много лет проявилась в моем творчестве. Последние мои романы тоже стали наполняться чудовищами преисподней. Может быть, это те же духи, что витали и на мамлеевских страницах.
Сегодняшняя литература разгромлена, она находится в состоянии дисперсии. В то заповедное давнишнее советское время Мамлеев был аутсайдером, был за пределами официального литературного потока, густого, энергичного и интересного, он был отдельно, не влиял. Теперь, явившись в российскую культуру, которая разгромлена, рассечена на множество элементов, он сам стал этим элементом. Вокруг него стали складываться художники и близкие ему метафизики. Вряд ли он влияет на всю литературу, но став полноценным и самодовлеющим элементом дисперсной культуры, он значителен весьма!
Александр Проханов
У всех у нас бывают дни рождения. В советское время на всех ребячьих, да и не ребячьих тоже, днях рождения пели песенку "Как на чьи-то именины испекли мы каравай…". В этом тоже был заложен чисто мамлеевский абсурд — что такое именины, мы не знали, а родители не говорили, и мы считали дни рождения — именинами. Только сейчас мы узнали, что именины связаны с нашими святыми, с нашим крещением, но никак не с днем рождения, но по-прежнему поем на своих, уже стариковских, юбилеях: "как на Юрины именины испекли мы каравай".
Вот мы сейчас и печем свой каравай на семидесятипятилетний юбилей Юрия Витальевича Мамлеева. Я собирался на юбилей сделать с ним обстоятельную беседу, и Юра был готов, но сначала меня упекли в больницу на три недели, потом Юра Мамлеев уехал с Машенькой, своей верной помощницей и заботницей, по неотложным делам на свою вторую квартиру в Париж, и собственно юбилей Юрий Мамлеев встретил в русском городе Париже.
Беседу мы перенесли на более долгий срок, а сейчас решили порадовать нашего читателя прежде всего его чудной мистической сказкой про нашего русского Ерёму, который не годится ни правым, ни левым, ибо всегда сам по себе и не зависит ни от кого.
Также не зависит всю жизнь ни от кого и русский писатель Юрий Витальевич Мамлеев. Не вписывался он ни в какие обоймы и раньше; давным-давно в Южинском переулке и власти такого обходили, и диссиденты за своего не признавали. Когда уж совсем надоел он властям, перебрался за рубеж, но и в эмиграции никаким эмигрантом не стал, ну скажите, каким эмигрантом может быть наш, русский Ерёма?
Помню, еще в восьмидесятых спрашивал я у Владимира Максимова: а к Мамлееву как относитесь?
— В "Континенте" печатаем изредка, какой-то читатель есть, но как-то в эмиграции он не прижился, никаким авторитетом ни в каких кругах не пользуется.
То же самое мне сказала и супротивница Максимова Марь Васильевна Розанова, глава супротивного "Синтаксиса". Вот ведь Ерема какой попался, ни в солженицынских кругах не нужен, ни в сахаровских в почёте не ходит. Всё сам по себе. А как щелка на родине приоткрылась, он без лишнего шума, без поездов через всю страну и без публичных заявлений по телевидению перебрался в свою родную Россию-Русь, будто бы и не выезжал.
Помню, на шестидесятилетии Александра Проханова, уж восемь лет назад, познакомил я Юрия Мамлеева с Валентином Распутиным, и ничего, два национальных русских писателя по душам поговорили, у меня даже снимок на память остался — русский Иван с русским Ерёмой разговаривают, а и правда, чего им делить?
Меня, правда, за восторженную статью о мамлеевском глубинно русском упырстве кое-кто из патриотов разругал вдрызг, дак нам русским — это тоже дело привычное. И верим, и веруем, и грехи всего мира на себя взваливаем, да всё не так, как надо. Потому, кстати, и полюбился многим русским тот же Владимир Высоцкий, что тоже пропел свою песню, близкую по душе каждому из нас — "Всё не так, как надо…".
А как надо — ни Ерёма, ни сам многомудрый Юрий Витальевич Мамлеев не знают. Это об индуизме или о буддизме вам Юрий Мамлеев всё по полочкам разложит, там он специалист, по всем мировым университетам свои лекции читал.
А вот что за пределами индуизма и буддизма наш юбиляр и именинник судить не берется. "Мои герои задаются вопросами, на которые разум не в состоянии ответить".
Впрочем, какой разум в состоянии ответить, почему в богатейшей России люди все живут столетиями беднейшие, и почему в стране мудрецов у власти, как правило — одни подонки? На дальнем Востоке люди выбирают богов, на Западе Бог выбирает людей, но мы по-прежнему живем между Западом и Востоком, интеллигенция наша тянется к Западу, верхи наши тянутся к Востоку, а люд русский, подобен Ерёме, или Мамлееву, он и ни там, и ни там. Он — сам по себе.
Вот потому у нас и нет своих философов, и философами нашими стали наши писатели, ибо образ у нас выше идеи, глубже идеи, образ литературный, фольклорный, карнавальный — определяет всю нашу русскую национальную метафизику.
А сегодня власти отвернулись от русских национальных писателей, и ищут якобы национальную идею, как же её найти без национальной литературы, да как же вы под лампочкой западного фонаря ищете кошелек, который лежит далеко в темной стороне. Куда никакая западная лампочка не доберется. А в тёмной национальной русской стороне властям и интеллигентам искать неохота, как-то неуютно, да и мало ли что Ерёме в голову взбредет.
Ни Распутин, ни Мамлеев не нужны были властям ни бывшим, ни нынешним, будто другие, если это всамделишные русские писатели, в другую сторону глядеть будут. Всё туда же — в русскую бесконечную глубь. Всё в те же бездны и тайны человеческой души.
Вернувшегося в Россию Юрия Мамлеева хоть и издавали потихоньку, как некую экзотику, но к себе опять же не тащили ни правые, ни левые, ни патриоты, ни демократы. Демократов в жар бросало от его неутомимого прославления "России вечной", от его имперских амбиций, патриоты никак не могли переварить эзотерику и мистику его "Шатунов" и множества чернушных рассказов с шатающимися без всякого дела мертвяками и летающими гробами. Вроде были у нас и Гоголь, и Одоевский, и Достоевский, и Булгаков, целая литературная традиция, а поди же ты, Мамлеев всех переполошил. Впрочем, и за Мамлеевым уже целый хвост явных и неявных последователей и сподвижников виднеется, не учеников, так явно помеченных его знаком, тут и Александр Дугин, и Гейдар Джемаль, и Евгений Головин, в какой-то мере и Александр Проханов. Это из патриотического ряда. Но за Юрием Мамлеевым числятся грехи и покруче: взрастил своими упырями и Владимира Сорокина, и Виктора Пелевина, и Сергея Сибирцева, да мало ли кто и признаваться не хочет, но подпитывается втихаря мамлеевской метафизикой.
Сам же Юрий Мамлеев, как и положено стареющему русскому Ереме, становится всё большим ортодоксом и мракобесом. Впрочем, это было предсказано еще в его "Шатунах", где его герой открывает для себя мир — "Здесь русское, кондовое, народно-дремучее мракобесие… смешается с нашим "интеллигентским" мистицизмом… Это будет великий синтез, который мы ждали давно… Сюда, во тьму, подальше от наглого дыма видимости". Вот он и идет своей дорогой в свою русскую тьму.
Мамлеевщина стала ходячей по всему миру, у него последователей больше, чем у иного классика, а её давний придумщик, тихий, интеллигентный, извиняющийся за все свои грехи человек, допридумывает на восьмом десятке жизни свои новые весомые слова. Вышел роман "Другой", выходят новые рассказы и сказки. Вот и публикуемый нами "Ерёма" тоже из недавнего настоящего. А ведь стоящая сказка! Сказка про самого автора. С чем и поздравляем читателя и юбиляра. Это уже наш, посвященный мудрому наставнику и магу каравай.
"Вот такой ширины, вот такой вышины…"
Владимир Бондаренко