Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ИМПЕРИЯ… »
На прошлой неделе в ситуации умеренной жары во внутренний дворик московского театра «Практика» стали постепенно подходить сосредоточенные люди из числа журналистов, политиков, империалистов и прочих легионеров. Люди, как в старые добрые античные времена, шли поучаствовать в публичном диспуте Проханов—Пригов…
Сегодня страна стоит на перепутье. Целый исторический период канул в Лету. Вместе с ним ушло время определенности. Эпоха, когда «всем все ясно», явно закончилась. Налицо процесс расщепления идеологического пространства, переформатирования политики.
Вопрос политической идентификации стоит перед теми, кто еще вчера ни в чем не сомневался. Назрела острая необходимость «сверить часы», заявить позиции, скорректировать курс. Пришел момент обсуждения, дискуссии.
Общественный диспут на тему «Путин и Запад: дружба в ущерб интересам России» был организован созданным год назад движением «Объединенный гражданский фронт», руководителем коего является известный шахматный король Гарри Каспаров. Затеянный ради «демократических свобод», этот «фронт» за последние полгода претерпел значительные трансформации.
В статье «Переломить тенденцию» Каспаров призывал своих единомышленников «без страха и сомненья объединяться с КПРФ и умеренными националистами» во имя «ликвидации однопартийной системы, прекращения беспредела силовых органов, честных выборов, свободы слова». «Нередко трудно понять, — пишет Каспаров — кто правый, а кто левый, почему либерализм непременно противостоит патриотизму, а фашистским клеймом, бывает, метят всех политических оппонентов независимо от их реальных взглядов».
Теперь уличная антиправительственная деятельность соратников Каспарова в регионах сменилась инициативой в столице, в виде программы «Открытые диалоги». Поскольку чемпион мира по шахматам априори является адекватным человеком, то, очевидно, четко проанализировав обстановку в стране, Каспаров попытался выстроить альтернативу локальным уличным акциям и создать в Москве нечто вроде интеллектуального клуба. Но эффективность такого мероприятия зависит от качества персоналий, задействованных в процессе обсуждения насущных для страны тем. Каспаров, сам будучи ярым «демократом», прекрасно понимал, что переливание из пустого в порожнее либеральных постулатов не приведет к появлению политической «прибавочной стоимости». Хотя бы потому, что с утверждением путинского режима вульгарная политика себя исчерпала.
Каспаров — тот, кто впервые в России, пока робко и половинчато, попытался действовать на линии сопряжения политики и культуры. Российские политики привыкли использовать деятелей культуры лишь в качестве своеобразных обезьян, приманок для публики. Между тем, тоталитарные концепции «эстетизации политики» и «политизации эстетики» строились на принципе: от политики к идеологии — от идеологии к искусству. Лозунг каспаровского клуба звучит так: «На смену имиджу, лозунгу, сценарию и расчету должны прийти личность, мнение, интеллект и страсть».Нынешний диспут — это только первая из запланированных встреч. Итак, шахматист Гарри Кимович Каспаров и политтехнолог Станислав Александрович Белковский аранжировали встречу поэта Дмитрия Александровича Пригова и писателя Александра Андреевича Проханова.
Сам факт этой встречи любопытен и даже скандален. Пригов — бредограф и космополит, дедушка русского концептуализма. Проханов — писатель, «красно-коричневый» деятель, идеолог Пятой империи. Кстати, в ходе диспута концепция Пятой империи прошла своеобразную «обкатку» на публике. Был зафиксирован огромный спрос на имперскость, в то же время страх перед ней. Дискуссия проходила на кромке этих чувств и представлений.
Есть ощущение, что Россия снова прорастает имперской идеей. Причем этот процесс формируется не только и не столько во власти. Он имманентен, возникает в крупных корпорациях, живет в среднем бизнесе, явлен в политических партиях и движениях.
Это поветрие, изменение в настроении большинства граждан является для власти огромным ресурсом. Но, как известно, неиспользованный ресурс превращается в проблему. Сумеет ли нынешняя власть задействовать и активизировать общественный реактор, сумеет ли воспользоваться имперской волной?
Ниже мы публикуем фрагменты выступлений участников диспута, состоявшегося на площадке Объединенного гражданского фронта в Москве.
Дмитрий Пригов.
Сейчас идет чемпионат мира, и можно заметить, что звезды, замечательно играющие в своих футбольных клубах, довольно посредственно выступают на чемпионате. В то же время команды, играющие в национальных чемпионатах, никак не вписываются в понятие «национальных» чемпионатов. Потому что эти команды собраны из игроков со всех стран света, не принадлежащих данной стране, данной нации, данному государству. То же самое видно и на примере выставок современных художников. Только выходцы из бедных стран Африки и Азии отстаивают свою сугубо национальную идентификацию. Вообще весь мир, особенно в сфере культуры, спорта и больших проектов, давно уже не «национальный» или «государственный». Основная тенденция такова: мир делится на мегаполис и всё остальное.
Путин мнит себя таким архаическим деятелем по созданию империи, но, пользуясь термином Шпенглера, мы имеем дело с псевдоморфозой. Налицо попытка на некоем месте скроить шкуру империи лишенной внутреннего наполнения. Отсюда апелляция к количеству территорий, к различным массам, к централизму. Недавно было показано по телевизору замечательное событие, когда он проводил сеанс селекторной связи с губернаторами. Невозможно представить, чтобы Буш звонил в Калифорнию и спрашивал: «Арнольд, как у тебя с приплодом свиноматок? Хорошо?! Тогда посмотри, чтобы с комбикормами было все в порядке». Этот архаический тип имперского правления при проецировании на современность, конечно же, малопродуктивен. Каждый тип государства предполагает некий антропологический проект. Что за антропологический проект предполагает новая империя? Сильных идентификаций всего три: религиозная, национальная и государственная. Побеждает какая-то одна. Все остальные либо выжигаются, либо становятся сугубо подчиненными, как в исламских странах, в фашистском или советском режимах.
Путин на недавней встрече с послами позиционировал себя как строитель архаической империи, и, надо сказать, что все с радостью с ним согласились. Ибо такая «империя» лучше всего удовлетворяет представлениям о том, чему быть должно на данном пространстве. Так в свое время колонизаторы Китая с большим удовольствием продолжали реанимировать обветшалые императорские амбиции и имперский стиль. Так было гораздо удобнее держать архаический Китай в управлении.
Но Россия — это давно европейская страна. Христианство пришло из Греции, профессиональная литература всех жанров — из Европы, все стили художественные, начиная с классицизма, пришли из Европы, музыка с ее терминологией, жанрами, пришла из Европы. Россия все это приняла, возникли вариации. Но в принципе в этом отношении, кроме супрематизма и советской власти, больше нет ничего, на чем можно поставить trade mark. Россия — Европа по принципу структуры и культуры, и модели урбанистической жизни.
Вы спросите, что можно предложить, кроме Империи? Отвечу: это некий привлекательный экономический и социокультурный проект. Тогда не будет проблем ни с Украиной, ни с Грузией. Такой проект предполагает новую социокультурную антропологию. Он предполагает многомерного мобильного человека, где сильные идентификации, такие, как государство, религия, нация, есть просто одна из составляющих всего конгломерата человеческих идентификаций в пространстве огромного мегаполиса. Это и профессиональная, и семейная, и культурная, и земляческая и прочие идентификации. Когда человек многомерен, и, допустим, рядом с ним живет человек другой расы, то они, связанные профессиональными обязанностями, ходят в один клуб, их дети учатся в одной школе: очень трудно выстроить образ врага.
А по одной сильной идентификации, выжигающей остальные, очень легко выстроить образ врага. В этом смысле неоимперские амбиции предполагают именно такой антропологический проект выхолощенного человека. А это малопривлекательно и малопродуктивно в современном мире.
Александр Проханов.
Субъект, которого страшится господин Пригов, народился и развивается. Почему пятая? Ей предшествовали четыре русских имперских формации. Первая формация — это Киевско-Новгородский период. Особым способом были организованы гигантские пространства от Балтики до Черного моря. Символами первой империи были две Софии — Новгородская и Киевская. Эта империя рухнула, и русская цивилизационность должна была исчезнуть и погибнуть. Но не погибла. Ее подхватила другая волна, новый исторический вихрь русской истории. На семи холмах родилась новая формация — Московское царство. Царство достигло величайших, на мой взгляд, достижений в государственном строительстве, в формировании укладов, в духовидчестве. Символ её — колокольня Ивана Великого.
Смутное время почти уничтожило этот хрупкий, робкий, драгоценный субъект русской цивилизационности.
Затем, повинуясь какой-то странной имманентной воле, которая развивается по загадочной синусоиде — синусоиде русской истории, возникает романовско-петербургская империя, символом которой является Александрийский столп.
Эта империя, раскинувшаяся от Рейна до Китая, произведя на свет огромные материальные и культурные продукты, рухнула в 1917 году. На смену ей пришел очень жесткий, неожиданный, казалось бы, абсолютно асимметричный, но на деле гармонично вписывающийся в эту синусоиду, четвертый, красный период. Многие сегодня являются либо любимыми детьми этого периода, либо его изувеченными пасынками. В 1991 году и этот субъект рухнул.
Сейчас мы находимся в пыли, в крахе. Но среди этой суспензии опять загадочным образом, нечеловеческими технологиями, связанными с жизнью пространств, рек, старинных трактов, геомагнитных бурь, солнечных и лунных затмений, возникает пятый субъект русской имперскости.
Какие симптомы этого возникновения? Их ведь особенно не видно. Да, Запад Россию поругивает, либеральная пресса демонизирует, но не более того.
Но я сегодня насчитываю несколько симптомов, которых я не замечал в режиме реального времени и которые стали понимаемы мною только сейчас.
Я был участником событий 93-года. Теперь я понимаю, что танки Ельцина снесли с авансцены истории остатки советского. К Октябрю 1993 года советское — это был уже разбитый, лежащий на земле самолет, из которого вынесли остатки всего, что было. И ельцинские танки, сами того не желая, разметали руины, драгоценный хлам прошлого, освободив место новому. Образовалась пустота, которая была немедленно заполнена нарождающейся государственной субъектностью. И баррикадники 93-го были последними, кто провожал советский строй, окропив его своей кровью. И одновременно они были первыми, кто своими жертвами, прославили рождение пятого субъекта русской истории. Вышло по писанию: последние стали первыми.
Второй симптом — Первая чеченская война, одна из самых страшных войн, которые вела Россия. Война, проигранная, бездарная. И в недрах этой несчастной войны возник первый русский святой нашего времени — воин-мученик Евгений Родионов. Если бы не было субъекта, ради которого стоило приносить эту жертву, она не была бы принесена.
И во Второй чеченской появились первые имперские полководцы — Трошев и Шаманов.
Еще один симптом, который может показаться странным и даже ужасным, — это гибель «Курска». Катастрофа лодки сплотила наше общество. Казалось, все рассечены: левые, правые, старики, молодежь. Но нация сплотилась, переосмыслив эту трагедию. Усмотрев в ней не результат бездарности руководства или техническую случайность. Люди стали называть моряков мучениками.
И, наконец, Беслан. Страшная заклепка нашего времени, из которого все время сочится кровь. Это событие должно было снести нашу слабую, измученную страну. Но не получилось.
Пятый субъект, хотим мы того или не хотим, являемся ли мы людьми мегаполиса или частью вселенского человейника, зародился.
Империя будет построена отчасти по традиционному принципу, отчасти по сетевому. Нарождающийся централизм не будет доминировать, мне кажется, в него будут внесены все поправки, связанные с многомерностью сегодняшнего мира. Этот имперский проект на грядущих политических ристалищах, на выборах 2007–08, будет конкурировать с либеральным проектом. И конкуренция этих проектов и составит политическую, духовную и социально-психологическую жизнь России на ближайшие два года.
Станислав Белковский.
Честно говоря, я не вижу пока зарождения империи. Пока никаких предпосылок ни в нынешней элите, ни в нынешней ситуации я не вижу. Мы живем в эпоху обесценившихся слов — любой Киса Воробьянинов становится спасителем отечества, Остап Бендер — локомотивом национальной экономики, а переход через границу с бранзулетками называется экспансией на Запад.
Психология сегодняшней «элиты» мне более или менее понятна. К «элите» я подходил то ближе, то отдалялся. Был период, когда я был очарован Путиным и думал, что за непроницаемым лицом и плохо различимой сквозь экран телевизора лысиной скрывается что-то действительно великое, зреет какой-то импульс. Сейчас я гораздо более скептично настроен. Нами правит поколение торговцев джинсами, вышедшее из конца восьмидесятых годов. Это были люди, которые еще в ранней юности полностью отделили себя от государства и всего государственного. В то время я мог прийти в гости к разбогатевшему и разжиревшему торговцу джинсами, который только что купил квартиру в Новых Черемушках, и этот человек, лежа на диване, рассуждал примерно так: «В этой стране ничего нельзя сделать, это полная клоака. Но поскольку наступил хаос, бардак, им надо воспользоваться, пока не вернулась диктатура». Вот эти люди и есть сегодняшняя правящая элита. Я понимаю, сейчас Владислав Сурков сказал бы: «Это слишком простое объяснение…». Да, оно простое, но от этого оно не становится ошибочным.
То, что умирает наша наука и образование, бесплатная медицина становится платной, а Академия Наук превратилась в компанию по торговле недвижимостью, — не есть свидетельство прорыва.
Мы находимся в промежуточном процессе, из которого есть путь либо на умирание, либо на возрождение. Но у всякого возрождения должен быть субъект, но пока этого субъекта не видно. Пока нет никакого особого места, кроме живота мальчика Никиты, которого поцеловал Путин. Я, кстати, не исключаю, что Никита с четверга уже растет со скоростью 10 см в сутки. Скоро станет членом Общественной палаты, напишет книгу «Путин. Его губы». А через три месяца из Никиты выйдет «преемник», которого мы все ждем.
Если говорить о саммите G8, то это, безусловно, исторический день для Владимира Путина. Путин — классический русский провинциал, персонаж Гоголя или Чехова. Путин, безусловно, жертва советского империализма. В 90-м году он был выкинут с полковничьей должности директора Дома советской культуры в Дрездене, был сослан на лейтенантскую должность помощника проректора ЛГУ. Ясно, что этот человек ненавидит советскую власть. И все его апелляции к советскому — гимн, рассуждения, что крах СССР был геополитической катастрофой — это пиар. Нынешний Путин вырос в условиях режима Собчака, когда за два года из технического помощника превратился во второе лицо северной столицы. Чем занимался Путин? По-видимому он способствовал диалогу между Собчаком и криминальными группировками, командовавшими в городе… Такие люди стоят у власти. Перед ними лежат все богатства страны.
Момент, когда можно получить не миллионы и десятки миллионов, а миллиарды заканчивается. Но нельзя уйти раньше времени, оставив недоеденным самый вкусный десерт. Сейчас этот момент заканчивается, и для этого окончания нужна некая идеологическая обертка. Путин перед лицом «восьмерки» выглядит, как гимназист из Рязанской губернии, который приехал в Париж на деньги родителей и влюбился в мамзель Марс, которая старше его лет на тридцать. Да, Путин искренне влюблен в Европу. Он еще в Дрездене понял, что иметь тысячу долларов в месяц лучше, чем стоять у порога Политбюро. Потом эта тысяча превратилась в сто миллионов, но не изменилось качество этого процесса.
Сейчас эта компания второстепенных персонажей русской литературы готова предложить Мамзель Марс все, что имеется, лишь бы быть признанными. Так они становятся легитимны, могут расположиться в партере «Гранд-опера». Их империя — сырьевая, то есть сырьевая колония. Подобно Обломову, мы избавляемся от всего того, что не нужно в нашей Обломовке: «Алгебра, геометрия, химия, что я буду с ними делать? ». Правда, Запад должен понять, что всё это сырьевое великолепие станет достоянием Китая.
В перспективе Россия должна заключить альянс с Западом и договориться о воссоздании Российской империи или Советского Союза. Но для этого в России должна смениться элита.
Гарри Каспаров.
Слово «империя» требует объемного анализа, семантического, стилистического.
Слово «империя» часто используют в эдаком агрессивном, напористом, ругательном смысле. Или восхищаются этим словом. А для меня, человека, родившегося на южных рубежах империи, это слово обозначает одно: общность. Город Баку был абсолютно русским по образованию, по языку, по культуре. То, что произошло в 1991 году, для людей, которые родились в подобных городах, имеет совершенно особый смысл. Такие, как я, пережили распад страны на собственной судьбе.
Ныне произошло сокращение территорий, но сама идея до конца не исчезла. Я родился в стране, столицей которой была Москва и продолжаю жить в стране, столица которой — Москва. Сегодня возникла серьезная угроза дальнейшего распада. За последний год я посетил 26 регионов — объездил Россию с от западных рубежей до восточных. У меня сложилось впечатление, что режим стоит крепко, несмотря на все его экономические провалы, именно за счет опасений значительного числа россиян, что это падение режима приведет к распаду страну. У людей есть желание не допустить даже минимальный риск новых потрясений. Эта мысль живет у людей подсознательно, что властью эксплуатируется.
При этом у власти не заготовлено ничего кардинального, проектного. Перед тем как отвечать на вопросы, неплохо было бы эти вопросы поставить. Проблема сегодняшнего режима даже не в неспособности ответить на какие-либо вопросы. Этот режим их не в состоянии даже сформулировать.
Если мы соглашаемся с тезисом империи, говорить об одной только составляющей имперского проекта бессмысленно. Действительно, существует общность, хотя бы объединенная языком. Есть пространство, в котором русский язык является и будет являться стягивающим фактором. Есть большое количество вещей, которые могли бы быть использованы для выстраивания новой национальной идеи, нового проекта. Но при этом должна быть хотя бы постановка вопроса.
Появление Путина у власти было для него самого совершенно неожиданным. В отличие от Сталина, который к ней шел целенаправленно. Люди, стремящиеся к власти, ведущие за нее борьбу, мыслят себя в сакральных категориях. Но представим, что Собчак выиграл бы выборы губернатора Санкт-Петербурга. Думаю, сегодня никто, кроме знатоков криминального мира и коммунального хозяйства города на Неве, личности Путина не знал.
Я серьезно опасаюсь, что мы не просто теряем годы, мы теряем синергию момента, когда огромные накопленные средства могли бы быть использованы для чего-то позитивного. Мы входим в самый разгар нового века, окруженные четырьмя проектами, каждый из которых имеет свои плюсы и минусы — американский, европейский, китайский и исламский. А у нас нет своего проекта. Из истории известно, что отсутствие своего проекта, когда окружение пытается искать новые пространства, новые смыслы для своего расширения, приводит к катастрофе.
Продолжение путинского правления, направленное на удовлетворение интересов небольшой кучки людей при алгоритме — все расходы национализируются, все доходы приватизируются — чревато самыми страшными последствиями. Мы рискуем оказаться в ситуации, когда по факту нашей экономической отсталости, по факту несостоятельности и отсутствия стратегического проекта Россия снова начнет распадаться. Причина — нынешняя власть не может мыслить стратегическими категориями, необходимыми для того, чтобы выживать и искать свое место в ХХI веке.
Материал подготовили Андрей Смирнов и Андрей Фефелов
