ПОСЛЕДНИЙ. ОН ЖЕ ПЕРВЫЙ

№26 (658) от 28 июня 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Андрей Фефелов
ПОСЛЕДНИЙ. ОН ЖЕ ПЕРВЫЙ

Бросок вперед всегда, неминуемо есть и возвращение. Возвращение, но не в "прошлое", которое представляет собой математическую абстракцию. Это возвращение к тем энергиям, смыслам и образам, благодаря которым стало возможным само движение.
И вот я снова очутился в залитой электричеством крохотной мастерской Константина Пчельникова, что располагалась в квартале от речки Сетунь.
Уже пять лет нет его на этой земле. Нет никакой мастерской. Но я снова и снова возвращаюсь в мир, существующий для меня навсегда. За окном — живая лиственная тьма, на плите закипает высокий эмалированный чайник; а невысокий старик, отвернувшись от меня, медитирует над скромным, но, как всегда, магически вкусным ужином. Пока Пчельников, сжимая в своих больших ладонях белое полотенце, держится за край горячего чана с вареной картошкой, сливает кипяток; пока он энергичными жестами сервирует стол, бросая волчьи взгляды то на холодильник, где стынет водка, то на низкую лампу, в которой мечется комар, производящий чудовищные тени на потолке; пока не почата бутылка и не начался, не потек разговор, перерастающий в шумный спор, — я расскажу немного о моем гостеприимном учителе.
Пчельников произошел из русской семьи, живущей в Ташкенте. Начавший жизнь из середины двадцатых годов двадцатого века, он с молоком матери впитал дух динамики и фундаментализма мощно строившей себя советской страны. При этом я никогда бы не решился назвать его советским человеком. Был он не из "советских", не из "бывших", но из "грядущих"… В силу юного возраста не попав на фронты Второй мировой, после войны принялся жадно осваивать жизнь: работать и учиться. Поступил в Академию художеств в Ленинграде. В начале 50-х с блеском окончил ее, вышел с дипломом архитектора. Молодым специалистом попал в мастерскую Руднева. Строил знаменитую "высотку" в Варшаве. В 60-е, работая в Моспроекте, был одним из ярых адептов "нового конструктивизма", но в своих смелых разработках вышел за рамки вульгарной реальности Хрущева и Посохина. Ни один из его крупных проектов не был воплощен в жизнь, если не считать стадион в Джакарте или президентскую резиденцию в Гвинее. В середине 60-х Пчельников поразил архитектурное сообщество, создав проект автономного градообразующего ядра "Застава Ильича". Французский историк экспериментальной архитектуры Мишель Рагон называл Пчельникова одним из ярких теоретиков "городов будущего".
От собственно архитектуры он двинулся в сторону технологий и далее: к теории градостроительства и проблемам расселения в масштабе уже всей страны.
В конце 70-х он работает над так называемой Кинетической системой расселения, получившей признание на Всемирной выставке в Осаке 1970 года. Теория Пчельникова описывала основные тенденции развития транспортных и социальных коммуникаций в СССР. Раскрывала логику миграционных потоков, содержала анализ процессов исхода населения из русского центра в зоны индустриализации, предсказывала фрагментацию пространства, прогнозировала катаклизмы распавшейся на этно-корпоративные ядра советской цивилизации. То была теория дифференциации пространств, основанная на силовых линиях истории и этногенеза. По сути, проект реставрации утраченного русского пространственного порядка — теория "возобновления пространства", как говорил ее автор. Необходимость обуздания и гармонизации миграционных потоков на одной шестой части суши, социально-архитектурного компромисса между развитием и стабильностью, растеканием и стягиванием — была осознана Пчельниковым еще в далеком 1970 году.
Творчески заряженный и интеллектуально оснащенный, Пчельников не остановился на достигнутом. Проявилась типично русская черта: тяга к бесконечному, порой опасному, расширению взгляда на окружающий мир. Он занялся изучением структуры мировых коммуникаций, осмыслил "композицию континентов". Увидел планету как полигон пространственных превращений. Пространство, по Пчельникову, только на первый взгляд рутинно, однородно, глобально и взаимосвязанно. На самом деле оно очень сложно структурировано, антропоморфно и, в некоторых своих формах, сакрально. Пчельников говорил об этническом пространстве и этническом времени.
Он пришел к формуле Чаши русского пространства, что является не просто срединной землей, но центром планетарного мира, стройплощадкой для будущей жизни.
Его проект храма к 1000-летию Крещения Руси являл собой метафорическую модель русского пространства — комплекс из десяти храмов, символизирующих каждый век православия. Куполообразные и "луковичные" континуумы, толпящиеся вокруг одного — величайшего — таково "многоединство" русского мира.
В лихие 90-е, когда пространство империи начало "схлопываться", Пчельников проектирует "Артполис", в основе которого заложена идея Ковчега. Это замкнутый в себе дом-город, дом-монастырь, дом-лаборатория.
Параллельно он увлечен созданием универсального "жилого модуля на основе стержневых полигональных структур" — сверхдешевого, предназначенного для моментальной сборки-разборки, удобного индивидуального дома. В основе конструкции этого дома лежало некое таинственное открытие, пчельниковское ноу-хау.
Вообще, Константин Пчельников — это тип человека творящего. Он — генератор представлений, творец новых идей, которые напоминают эманации радия…
Ниже опубликованы фрагменты моей беседы с Пчельниковым, случившейся в 1994 году. Так получилось, что в газете "Завтра" эта беседа была напечатана с большим техническим браком. На последнем этапе верстки текст исказил некий компьютерный "глюк". Вместо некоторых абзацев обнаружились странные значки, закорючки и отточия. Увидев в газете этот бред, Пчельников шутливо заметил: "Мы же делали заявку на будущее, поэтому не всё из сказанного должно быть достоянием широкой общественности в настоящем…"
Теперь, как видно, это "будущее" наступило. Пчельниковские концепции и метафоры, несомненно, станут востребованы уже завтра.
Магизм его личности, абсолютная убежденность в предназначение нашей "одной шестой" поддерживали во многих надежду и веру. Его взгляд простирался за горизонт очевидного, и в самые кромешные и беспросветные времена он уже видел блеск зарождающегося утра.
Он, осколок "аэродинамического" СССР, был последним в своем роде. Но он же, Константин Пчельников, и первый из провозвестников Пятой империи.