СУРОВЫЙ ОГОВОР

№10 (642) от 08 марта 2006 г. Web zavtra.ru Выпускается с 1993 года.
Редактор — А. Проханов.
Обновляется по средам.
Денис Усов
СУРОВЫЙ ОГОВОР

17 февраля закончилось оглашение приговора по делу депутата городского Законодательного собрания, бывшего помощника мэра Санкт-Петербурга и экс-кандидата в губернаторы, писателя-патриота Юрия Шутова.
Шутов, с 1999 года находящийся под арестом, был признан судом виновным в организации банды, пяти убийств, двух покушений на убийства, похищении человека и разбойном нападении. Фантастический масштаб обвинения и сам ход процесса заставляли многих усомниться в виновности депутата. Казалось, что дело Шутова разваливается на глазах. Однако приговор был вынесен самый суровый: Шутову и четырем жителям Петербурга, проходящим по его делу, придется до конца своих дней отбывать срок в колонии строгого режима.
Приговор был оглашен в помещении клуба изолятора "Кресты", в котором проходило выездное заседание горсуда Петербурга. Несколько десятков судебных приставов и бойцы управления исполнения наказаний спецназа "Тайфун" контролировали ситуацию на суде. Юрий Шутов в инвалидной коляске, окруженный не столько охранниками, сколько врачами, услышав приговор, тихо застонал. По утверждению его адвокатов, подсудимый тяжело болен, практически не может передвигаться и с трудом реагирует на происходящее. Судебное разбирательство длилось более четырех лет, в течение этого времени Шутова много раз увозили на "скорой" в тюремную больницу.
Редакция газеты "Зэк", как и многие независимые наблюдатели, сомневается в справедливости приговора, в виновности Юрия Шутова. Предлагаем читателю подборку материалов, которые, на наш взгляд, характеризуют как сам процесс, так и главного его фигуранта.
В последнее время посредством СМИ, особенно телевидения, народ нашей страны исподволь, но настырно убеждают в якобы назревшей необходимости возобновления в России смертной казни, приостановленной пресловутым "мораторием" в связи с внешнеполитической потребностью. Людей упорно зомбируют показом на телеэкранах различных душегубов и демонстрацией жути их злодеяний, тем самым ширят круг сторонников ужесточения наказания, коим расстрел преступников представляется не иначе как некоей "панацеей", то бишь спасением от всех грядущих страшных бед и несчастий. В действительности же, это — очередной обман. Ныне силовые структуры больше и больше походят на бесконтрольный инструмент по исполнению коммерческих либо директивных заказов, тогда как система правосудия практически парализована, поэтому вместо торжества закона и справедливости в судах повсюду преобладают властная целесообразность, указ, наказ и приказ, а посему сплошь и рядом невиновные признаются виновными, и наоборот. В таких условиях возврат смертной казни даст власть имущим возможность не только бросать в тюрьму своих противников, но и официально убивать всех неугодных, несогласных да инакомыслящих.
Ярким примером нависшей над обществом угрозы может служить т.н. "дело депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга, писателя Юрия Шутова".
Как известно, на рубеже 90-х Шутов отработав полгода в качестве помощника Собчака, ушел с этой "перспективной" должности (уступив это место Владимиру Путину) и написал свой первый литературный опус "Собчачье сердце, или как всех обокрали". В этой первой части своей нашумевшей трилогии "Ворье" Шутов рассказал, как и кем разграбляется под демократическими лозунгами городская промышленность. Тогда, в начале 90-х, государственная собственность, доселе принадлежащая народу, запросто оказалось в частных руках, в руках приближенных да приблатненных из числа окружения тогдашнего мэра. Посему позиция Шутова, мягко говоря, не вызвала понимания у рулевых городского штурвала. В итоге Шутова чуть не убили прямо у себя дома: неизвестные проломили писателю голову. Как известно, по выходу из больницы арестовали, придумав обвинения в нескольких убийствах. Районный суд Выборгского района полностью оправдал писателя, признав все обвинения сфабрикованными. В 1998 году Шутова избрали депутатом Законодательного собрания Петербурга по округу №9. Но в качестве депутата на свободе Шутов оставался недолго. Через два месяца его снова арестовали.
Я читал написанные Шутовым книги из серии "Ворье" и "Как закалялась шваль" — о тех, кто ограбил и разгромил нашу страну, поэтому не сомневаюсь, в чем причина преследований Юрия Шутова. Пожизненное лишение свободы — вот, что "герои" его книг и провозгласили устами городского судьи. Читка сего приговора началась 15 февраля, которое в православном календаре значится как Сретение Господне. В этот день праведный Симеон произнес дивные слова, кои церковь ежедневно повторяет в вечерней песне на закате дня, вдохновенно научая нас в бедствиях, обращаться к Богу...
Полагаю, такое церковное научение совсем не случайно, ибо ныне, кроме Бога, по сути, и обращаться-то нам не к кому в поисках правды и справедливости.
Будучи юристом по призванию и правозащитником по сути, я внимательно изучил "Дело Шутова", а также наблюдал все, что творилось в ходе так называемого, судебного процесса, который внезапно и довольно странно завершился, а точнее — был свернут. На мой взгляд, речь идет не столько о несправедливости приговора, сколько о полной невиновности Юрия Титович Шутова — он даже непричастен ко всему тому, в чем его обвинили. Почему я так решил?
Дело в том, что вместо доказательств здесь сплошные намеки, предположения, слухи и сплетни. Судите сами: в начале января 1999 года возникло заявление некоего заключенного Егорова. Это вдоль и поперек татуированное махонькое существо неопределенного возраста, почти всю свою жизнь просидевшее в тюрьме за разные кражи, вдруг обнаружило в своей тюремной камере бесплатную газету "Асток". В ней якобы сообщалось, что почти год тому назад в Питере на набережной реки Карповки был застрелен адвокат Дубовик. Прочтя это, тюремный завсегдатай Егоров будто бы стал ломится в камерную дверь и требовать срочного свидания с местным опером, к которому его якобы сразу же и доставили, и где он встретил как бы случайно оказавшегося там сотрудника РУБОП Нигматуллина, которому и поведал, что знает, кто убил этого самого Дубовика. Далее в своем заявлении Егоров пишет, что, мол, год с небольшим назад его в очередной раз освободили из тюрьмы, и он даже успел немного побыть на свободе, прежде чем был опять арестован и водворен на привычное место. Пока он гостил на воле, то случайно встретил там своего бывшего сокамерника, который якобы предложил ему работенку: проследить, когда возвращается домой такой-то коммерсант. Сей Егоров вроде пару раз следил, причем именно на набережной Карповки, но означенного коммерсанта так и не увидел. Больше слежкой не занимался, т.к. его вроде бы опять посадили в тюрьму. Зато Егоров свято уверен, что убийство того коммерсанта, который, может быть, и есть тот самый, вычитанный в газете, адвокат Дубовик, организовал именно его бывший сокамерник, будто бы рассказавший ему, что лично знаком с известным всему городу Шутовым. Из всего этого следствие делает не совсем логичный вывод, что на Дубовика охотилась целая банда, во главе которой стоит депутат Шутов.
Кстати, названная Егоровым газета "Асток" сугубо рекламная, и ни о каких убийствах в ней никогда ничего не публиковалось. Однако, несмотря ни на что, в горпрокуратуре по факту сообщения Егорова незамедлительно возбудили уголовное дело. Так был заложен первый камень в фундамент создания мифа о пресловутой "банде Шутова". Оставалось только спешно "оснастить" ее оружием и подыскать "жертвы".
Наступил черед странных обысков и допросов.
На суде выяснилось, что обвинение по сути держится лишь на показаниях неких Рогожникова и Минакова с Михайловым. Известно, что в обмен на снисхождение суда и сокращение срока наказания за совершенные преступления уголовники могут оговорить кого угодно. Чтобы не утомлять читателя юридическими тонкостями данной интриги, скажу кратко: тех подсудимых, которые изначально требовали соблюдения судом их законных прав и были готовы к правдивому и открытому судебному диалогу, судья еще до оглашения обвинительного заключения сразу же обрек на заочное судебное разбирательство, удалив их из зала суда до окончания судебного процесса. Именно им прокуроры предложили назначить высшую меру наказания.
Зато подсудимому Рогожникову, на чьих показаниях держится обвинение других, прокурор процесса Бундин предложил за пять признанных им убийств назначить наказание в виде всего лишь 10 лет лишения свободы. Но поскольку Рогожникову еще и бандитизм вменен в вину, то тогда из 10 запрошенных лет ему больше половины приходится на бандитизм, а за пять убийств Рогожникову остается не больше 4-х лет. Иными словами, за каждое признанное им убийство в среднем получается по 9 месяцев наказания. Но главное — в том, что 7 из этих 10 лет Рогожников уже отсидел в тюрьме, а значит, после вынесения приговора убийца может опять выйти на свободу.
Итак, главным и, по сути, единственным источником всей доказательственной базы обвинения, являются "чистосердечные, признательные" показания подсудимых Рогожникова, Минакова и Михайлова. Напомню, что, дав свои показания в виде письменных заявлений на имя судьи, все эти подсудимые от ответов на любые вопросы отказались, заявив суду, что кого-то там "очень боятся". После того как адвокаты обратили внимание суда на сплошные противоречия между их письменными заявлениями судье и теми показаниями, которые они давали на предварительном следствии, стало возникать подозрение что, Рогожников, Минаков и Михайлов боятся того, что первые же вопросы выявят очевидную несостоятельность их "признательных" показаний.
Судья, принявший это дело к своему производству аж в январе 2001 года, за пять лет, наверное, мог бы найти время с этим делом ознакомиться.
Любопытно, что показания Рогожникова написаны при участии лица, профессионально владеющего протокольно-канцелярским стилем. Следовательно, писаны они под диктовку, о чем проговаривается и сам Рогожников, когда в самих показаниях пишет: "От себя хочу добавить...". А остальное тогда — от кого?!
У суда, по сути, имелись только показания Рогожникова и Минакова, отказавшихся отвечать на вопросы в суде. В деле имеется масса заявлений Минакова: в одних он пишет, что давал ложные показания под давлением прокуратуры и РУБОПа, в других — под давлением подсудимых. Но важно не то, под чьим давлением давались показания, а то, что представляют из себя сами показания…
Любой юрист заметит, что данное дело плотно нашпиговано разными "глухарями", то бишь не раскрытыми преступлениями тех лет, в числе которых наиболее громким значится, конечно же, убийство бывшего секретаря Ленинградского обкома КПСС Филиппова, ставшего в новую эпоху крупным бизнесменом, которого 10 октября 1998 года взорвали вместе с охранниками прямо в парадной его дома.
В тот же день с места взрыва эксперты взяли все необходимые для анализа пробы и неопровержимо установили, что преступники использовали взрывчатое вещество, именуемое гексогеном, представляющее собой порошок, похожий на стиральный. Каково же было удивление адвокатов, читавших очередные показания, где обвиняемый подробно описывал, как "сложил вместе 4 большие, размером с крупный кусок хозяйственного мыла, тротиловые шашки, каждая по 400 гр. весом, добавил к ним еще 2 тротиловые шашки поменьше, весом по 200 гр., присоединил к ним радиоуправляемое взрывное устройство, перемотал все изолентой, после чего засунул в плафон светильника, установленного в парадной дома, где проживал этот Филиппов, и при его появлении нажал на кнопку пульта дистанционного управления"!
Что же сказать? Даже не сведущим во взрывном ремесле людям предельно понятно, что гексоген и тротил отличаются не только по внешнему виду (тротил — в кусках, а гексоген — порошок), но и по химическому составу, поэтому спутать их практически невозможно, что и подтвердили на суде химики-специалисты. Кроме этого, размеры указанного в материалах дела плафона электросветильника не позволяли даже втиснуть в него означенное в показаниях количество тротила.
Бросается в глаза полное отсутствие у Шутова мотива желать смерти Филиппову, впрочем как и всем другим вмененных ему в вину жертвам. Обвинение сформулировало мотивации Шутова так: "стремясь к власти и насилию над людьми...". Так-то!
Или вот другой приплывший в "дело Шутова" "глухарь" с убийством некоего Т. Вкратце суть его такова: жил-был на свете коммерсант Т. Торговал водкой и в результате, как частенько бывало, многим задолжал, что, видимо, и заставило его благоразумно скрыться от своих кредиторов. В общем, все бы ничего, но на беду Шутова оказалось, что одному из его знакомых был известен этот Т. И вот Рогожников подписывает показания, в которых он признается в убийстве того самого Т., — мол, "по указанию" своего нанимателя, знакомого Шутову. Вскоре откопали на берегу глухого озера чей-то труп, которому присвоили фамилию Т., хотя даже жена смогла признать лишь только цвет джинсов и ширину плеч своего пропавшего мужа. Опытный судебно-медицинский эксперт установил, что смерть найденного трупа наступила не раньше января 1999 года, а Рогожников в своих показаниях утверждал, что убил его в самом начале сентября 1998 года. То есть опять противоречия, да еще какие! Ведь этот, фактически не опознанный труп выдали родственникам Т., и они до сих пор цветы на могилу не известно кому носят. Вот еще одно вмененное Шутову в вину убийство гражданина З., который преспокойно жил в Репино, пока к нему в гости не заехал его старый приятель, с которым они крепко выпили, но, видимо, мало закусили, поэтому поругались и разодрались. В результате гость заколол его отверткой и отбыл восвояси. Прочтя подобное, любой спросит: "А при чем же тут депутат Шутов?" Ответ один — не причём. Но виновным почему-то признан …
Обвинения Шутова в других страшных преступлениях пестрят такими нестыковками и неувязками, которые в нормальном суде стали бы доказательством их необоснованности. Вот, например, разбойное нападение на гражданку Х. Подсудимый Минаков, выйдя из тюрьмы, поселился у своей знакомой, побил ее и отнял обручальное кольцо, а обвинили в этом Шутова, хотя он не только потерпевшую, но и самого Минакова никогда в жизни не видел.
Детальный анализ этого многотомного "образцово-показательного" дела городской прокуратуры непреложно свидетельствует о том, что по существу обвинение не доказано практически ни по одному эпизоду. Оно не было доказано ни до поступления дела в суд, ни после фактически завершенного рассмотрения дела судом.