ЖИЗНЬ И ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

| | | |
Владимир Глумов
ЖИЗНЬ И ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ
Памяти Сергея Старостина
Новый год вступил в свои права, продолжая время. А время продолжает себя в нас самих. Время приносит, но время и отнимает. Прошедший год отнял от жизни того, чьими трудами могла бы гордиться Россия. 30 сентября умер Сергей Анатольевич Старостин. Лингвист мирового уровня, владевший многими языками, автор книг и десятков статей, преподаватель Российского Государственного Гуманитарного Университета в Москве...
В тот вечер он прочёл лекцию студентам, поговорил с коллегами, и — умер. Приехавшие через полчаса после вызова врачи "скорой помощи" были бессильны. Будто в оправдание, они сказали, что он умер сразу, в первые минуты. Ему было 52 с половиной года и 6 дней. Отказало сердце. Так не должно было быть — но оно отказало...
От ушедших остаются только воспоминания о них. Или написанные книги. Среди написанных Сергеем Анатольевичем книг — книга о произношении звуков древнекитайского языка, восстановленном на основе стихотворных рифм поэзии Древнего Китая. В Китае, как известно, писали и пишут иероглифами — попробуй, догадайся, как они произносились три с половиной тысячи лет назад — ведь язык-то меняется, любой, даже китайский. Сергею Анатольевичу это удалось. Есть среди написанных им книг и книга о происхождении японского языка.
При участии и под редакцией Сергея Анатольевича вышли в свет Северо-Кавказский этимологический словарь в 1994 году и Этимологический словарь Алтайских языков в 2003 году.
"Но какое отношение всё это имеет к русской жизни, к русскому языку?" — спросит читатель.
Тогда можно написать так: "15 тысяч лет назад распался язык, опосредованными потомками которого являются русский и китайский языки, являющиеся дальнеродственными. Языки — предки русского и китайского распадались по разному. Первый из них — ностратический — распался 13 тысяч лет назад на праафразийский язык, одним из современных потомков которого является арабский, и праевразийский, который, далее, ведёт к русскому. И ближе с русским родственны языки эскимосский, чукотский, нанайский, хантыйский, тамильский, грузинский, которые, в свою очередь, сами являются потомками языков, распавшихся 7-5 тысяч лет назад. Русский происходит от праславянского, а праславянский — от праиндоевропейского. А тот язык, потомком которого является китайский — австро-кавказский, тоже распадался, и его потомками, в свою очередь, являются языки вьетнамский, баскский, кетский, чеченский..."
Если говорить о мировом значении Старостина, то надо сказать и о той отрасли языкознания — сравнительно-исторической, в которой достигнуты ошеломляющие результаты, описанные выше.
Примерно 200 лет назад было найдено сходство санскрита с европейскими языками. Эти языки назвали Индо-Европейскими и приёмы работы с ними, и методы их сравнения друг с другом отшлифовывали в XIX веке. В начале XX века датский лингвист Педерсен предположил, что как предок праиндоевропейского, так и предки ряда других языков ещё раньше составляли особый язык, названный ностратическим — от латинского "ностер" — "наш". Но от постановки гипотезы до дальнейших исследований проходит время. Лишь в шестидесятых годах прошлого века в СССР В.М.Иллич-Свитыч заложил должное основание таких исследований. Но самые важные его труды по ностратическому языкознанию вышли после его гибели — он погиб, когда ему не было и тридцати двух... Приблизительно в те же годы в США лингвист Сводеш буквально "наощупь" нашёл способ вычисления дат распада родственных языков.
Старостин объединил наработки Иллич-Свитыча по сравнению языков и метод Сводеша по датировке их распада, и расширил число языков, где такой способ работает. Это дало возможность говорить о языковой семье такой же по времени глубины, как ностратическая, названной австро-кавказской. Сергей Анатольевич усовершенствал труд Сводеша и уточнил формулу распада языков во времени. Всё это дало усовершенствованный способ классифицировать языки по родству. Уточнение классификации языков позволило подтвердить существование такой же, как Индо-Европейская, Алтайской семьи языков и принадлежность к ней японского и корейского языков.
Ещё Сергей Анатольевич разработал компьютерные программы, помогающие работать с языками. И, самое главное — под его руководством велась работа над проектом Глобального этимологического словаря, оставшегося — в виде современной рукописи — в компьютере.
Когда границы открылись, Сергей Анатольевич не хотел уезжать за рубеж. "В России лучше всего…" — так он говорил. Но жизнь решала по-своему. Сергей Анатольевич получал американские гранты для продолжения своих исследований. Это объясняется состоянием науки о языке в наше время в нашей стране.
Язык используют все науки, но в науке о языке с "наукой" туго.
Было время, когда в нашей стране сравнительно-историческое языкознание запрещали. Тех, кто им занимался, травили, выгоняли с работы. Тогда в научный процесс пришлось вмешаться самому Сталину, опубликовавшему на страницах газеты "Правда" знаменитую работу "Марксизм и вопросы языкознания". После этого учёным-лингвистам вернули право на научную деятельность. Были основаны при Академии Наук СССР соответствующие институты, увы, не оправдавшие впоследствии доверия вождя... Но, главное — за словами о "базисе" и "надстройке" читалось требование расширений знаний о языках, в том числе об их классификации. Индоевропейское языкознание такого расширения дать не могло, но метод работы с языками — мог.
Сегодня, если сказать иному лингвисту о классификации языков, то он тут же начнёт всё отрицать, и использовать слово "индо-европеизм" как ругательство. Сейчас стало привычно читать и слышать, что учёные не знают других наук, кроме тех, в которых они специалисты. Но выходит так, что иные толком не знают и свои собственные науки. Их ничто и никто не обязывает к такому знанию. И кто знает, сколько нервов отняли у Старостина такие коллеги. И сколько лет жизни.
Так не должно было быть — рано Сергей Анатольевич ушёл. Но неправильно и то, что проект описания и классификации языков, им разрабатываемый, теплится на уровне самовыживания и существовал, во-многом, на пожертвования.
Если вы пойдете в научные библиотеки, то не найдёте там Северо-Кавказского и Алтайского этимологических словарей. Их там нет. Нет их даже в Российской Государственной библиотеке. Сергей Анатольевич рассказывал историю печатания Северо-Кавказского словаря. После очередного повышения цен, на остатки денег от гранта, он сам отыскал типографию на окраине Москвы, чтобы напечатать уникальный словарь.
Увы, в науке существует внутренняя цензура, например, в виде отзыва на предложенные к печати книги. Высокие судьи сочли, что Словарь не стоит печатать. Но словарь вышел. В Москве. На английском языке.
Это тяжёлый том, в 1400 страниц. Я попросил у Сергея Анатольевича один из экземпляров этого словаря и передал его в одну из московских публичных библиотек. А алтайский словарь вышел за границей, и неизвестно, когда вернётся на Родину.
После гибели Иллич-Свитыча ностратическое языкознание в СССР не приветствовалось. Да, были конференции, но они проходили "под псевдонимом". Например, одна из первых конференций по ностратике прошла под видом конференции по грамматике индоевропейских языков. Так что пусть не унывают изобретатели новых наук и истин — даже двухсотлетнее направление в науке с трудом пробивает себе дорогу.
Время отнимает наших учителей, отнимает внезапно. И после того как ничего уже не изменить, приходится жить без них. Сергей Анатольевич Старостин — мой учитель. И его смерть побуждает вопросы: "Знали ли в Российской Академии наук, чем он занимается? Знает ли "вертикаль научной власти" о руководимой ею науке, или её ничто и никто не обязывает к такому знанию?". Такие вопросы, как понимает читатель, безответны, но задавать их всё-таки временами необходимо.
Наука — это обращение человечества к самому себе, это своего рода проверка на необходимость существования человечества. Так что пусть исследователь из будущих времён, изучая нашу жизнь и науку при ней, не обессудит: "Время было такое, тяжёлые люди руководствовали".
Научные запреты и академические нравы были темой и наших разговоров с Сергеем Анатольевичем. Я как-то сказал: "Побеждают подлейшие…" Сергей Анатольевич на мгновение задумался и ответил: "Побеждает не подлейший, а упорнейший. Приходят подлейшие и запрещают, думают, что всего достигли, но потом приходят упорнейшие и делают всё по-своему. Так что боритесь", — так он сказал мне за неделю до его смерти.
На следующий день я пришёл к Старостину. У меня накапливался материал по ностратическому и глобальному словарям — и мы сводили с ним результаты. Летом и в начале осени материала было особенно много.
"Сделаем, обязательно сделаем. Не все ещё соответствия ясны, но... Словарь обязательно напишем", — говорил он от себя за всех тех, с кем работал над проектом. "А сколько же корней будет в словаре?" — спросил я. "Три тысячи", — был ответ. Да, три тысячи. Сам забыл. Дело в том, что в каждой, более или менее древней языковой семье, обнаруживается, в среднем, три тысячи корней. Где-то больше, а где-то меньше. В проекте же Глобального этимологического словаря их использовано сотни тысяч. "Такой базы больше нет нигде в мире", — сказал я о проекте. "Да, только у нас", — подтвердил Сергей Анатольевич. Это было за шесть дней до смерти.
Потом Сергей Анатольевич выступал на ностратическом семинаре и рассказывал о своих совершенно неожиданных результатах в исследовании языкового родства, о том, как он "смоделировал на компьютере рождение и смерть языка". И ещё. Издали наконец сборник в честь его 50-летия, и в день семинара Сергей Анатольевич и мы впервые увидели этот сборник.
Память уносит в прошлое. И я вспоминаю один случай, когда мы собирались для работы над Алтайским словарём и нужно было ехать в центр Москвы. Я спешил, забегаю в вагон метро, вижу — свободное место. Сажусь. Смотрю — а рядом сидит Сергей Анатольевич. Случается же такое. Но это было так давно... А недавно, осенью, мы говорили с Сергеем Анатольевичем, и я сказал, что хочу написать научно-популярную статью про ностратику, чтобы люди знали, чего достигла эта отрасль языкознания. Но вышло так, что эта статья — о Старостине.
Проститься с Сергеем Анатольевичем Старостиным приехало три "Икаруса" людей, на поминках народу было ещё больше. Но это было потом...
А тогда, после ожидания "скорой", милиции и переживания случившегося — я приехал домой заполночь. Включил радио, и услышал, что у восхода России — на Камчатке — будто отдавая последние почести, прощальным грохотом взрывался арсенал...
Жизнь продолжалась.