Авторский блог Редакция Завтра 03:00 7 февраля 2006

КАНДАЛЫ ДЕМОКРАТИИ

| | | |
КАНДАЛЫ ДЕМОКРАТИИ

В январе этого года Верховный суд РФ отменил оправдательный приговор в отношении трех жителей Татарстана — Тимура Ишмуратова, Равиля Гумарова и Фаниса Шайхутдинова. Напомним, что все трое обвинялись во взрыве коммунального газопровода в Бугульме и осенью прошлого года были оправданы судом присяжных.
Исламский комитет России, с которым активно сотрудничают обвиняемые, основную причину отмены оправдательного приговора видит в том, что Равиль Гумаров и Тимур Ишмуратов в свое время содержались в печально знаменитой американской тюрьме Гуантанамо на Кубе. По мнению главы Исламского комитета Гейдара Джемаля, власти США вернули их в Россию с непременным условием: чтобы те были осуждены и содержались в местах лишения свободы.
Так или иначе, дело о взрыве в Бугульме, прекращенное за недоказанностью, снова возобновляется. Гумаров, Ишмуратов и Шайхутдинов, которым предстоит новый процесс, полностью отрицают свою вину и надеются на справедливое решение суда. Однако тот опыт, который они приобрели за последние годы, не может послужить основанием к какому-либо оптимизму.
"ЗЭК" встретился с участниками громкого процесса и попросил их поделиться своими переживаниями и воспоминаниями.
Тимур ИШМУРАТОВ.
Я оказался в Афганистане, как ни странно, из любопытства. Сделав выбор в пользу ислама, мне стало интересно посмотреть как живут мусульмане в мире, в особенности в тех странах, где живут по исламскому закону.
Попав к представителям Северного Альянса, я долгое время выдавал себя за узбека, так как опасался, что отношение к выходцам из России не самое хорошее, что память о советском вторжении еще жива. Но язык узбекский я знал плохо и очень скоро меня вычисли. Когда узнали, что я российский татарин, исповедующий ислам, отношение ко мне в худшую сторону не изменилось. Более того, выяснилось, что многие воины альянса довольно хорошо относятся к России. Они говорили хорошо о России и плохо об Америки, с помощью которой одержали победу над талибами. Высказывались в том смысле, что не дадут американцам развернуться в Афганистане. Очень все они были недовольны фигурой Хамида Карзая.
В какой-то момент новые афганские власти мне предложили стать учителем математики в селе, где я жил. Для этого мне надо было только еще подучить афганский язык. Это предложение я принял, но тут вмешались американцы.
Новая администрация, несмотря на какие-то прежние обиды, не стремилась выдавать американцам пленных талибов и задержанных на территории Афганистана иностранцев. Но Америка поступила своеобразно. Американцы сформировали группы из опытных боевиков-афганцев, целью которых было выявление и захват подозрительных лиц в населенных пунктах. За каждого талиба или иностранца американцы платили от 5 до 20 тысяч долларов. Особо ценились наемники-арабы. И вот одна из таких банд напала на наш кишлак. Случилось это после утреннего намаза. Приехали, разоружили солдат администрации и направились ко мне. Было ясно, что они уже знали про меня и приехали конкретно за мной. Тогда я впервые увидел американцев. Они не предпринимали никаких действий: просто стояли рядом — наблюдали и фотографировали. На меня надели наручники и повезли в Мазари-Шариф, где был пункт пленных со всего Севера Афганистана. По дороге один из сопровождавших меня, желая проветриться, приоткрыл окно машины, но другой охранник тут же приказал снова поднять стекло. Высказался в том смысле: народ увидит, что мусульманина везут отдавать американцам и будут снова проблемы. То есть, как я понял, такие вещи не приветствовались населением. Кое-кого видимо пытались отбить…
Уже в тюрьме на территории бывшей советской военной базы в Баграме, я узнал, что в моем деле написано: "Задержан спецподразделением "Дельта". Хотя на самом деле американцы меня просто купили у бандитов.
В Баграме меня первый раз допросили американцы. Следователь через переводчика спрашивал откуда я, имею ли связь с исламским движением Узбекистана. Но, поскольку я ничего не знал, перешел на другие темы. Он спросил: "Почему я покинул Россию? Не потому ли, что татар в России притесняют по национальному признаку?" Намекал на то, чтобы я сделал такое заявление.
Равиль ГУМАРОВ.
Ислам я принял семь лет назад. В течение года сразу же съездил в хадж. Жил в Челнах, занимался бизнесом, помогал как мог братьям-мусульманам. Все началось после взрывов в Москве. В обществе возникла идеология, что мусульмане — это враги. Я решил уехать, как и Айрат Вахитов, в Таджикистан. Там был задержан Исламским движением Узбекистана и в августе 2000 года оказался в Кабуле. Через некоторое время у меня изъяли документы на проверку, а потом закрыли в тюрьме. Провел я в ней семь месяцев. Меня неоднократно агитировали идти воевать вместе, но я отказывался. Отношение четкое — если не хочешь воевать, значит не свой. Идушники подозревали во мне разведчика, причем, по возрасту думали, что я не меньше подполковника. А я монтажник, в нефтехимическом учился — мне интересно в созидании себя проявить. Но строить еще не собирались, война вокруг. Хотя при талибах все было строго — пять раз намазы, женщины в хиджабах, спиртное не продается, наркотиков никаких нет. Они были, только там, где Северный альянс находился.
Тяжело, конечно — блокада. Но реальный порядок, все "лишнее" оружие талибы конфисковали.
Когда поняли, что я настоящий мусульманин, выпустили. Решил я возвращаться. Хорошая страна — Афганистан, живут по исламу, но пора и домой.
Добился я встречи с Тахиром Юлдашевым, попросил документы мне восстановить.
Он меня отправил в Кундуз — ждать. Месяц просидел в Кундузе, как раз произошло 11 сентября. Талибы после американских ударов отошли от границ Таджикистана, территория ушла под контроль Северного альянса. Бардак страшный.
В ноябре талибы договорились с генералом Дустумом, что он пропустит желающих покинуть территорию Афганистана. Далее, как в страшном кино. Садимся в "Камазы" — узбеки, пакистанцы, арабы, всего несколько сот человек. Въезжаем на земли, подконтрольные Дустуму. Повсюду висят пропагандистские плакаты, нас снимают американцы — и это все обставлено так, что талибы якобы сдаются в массовом порядке(?!). Из этих съемок потом рекламные ролики для СМИ делали.
Привозят нас в крепость, среди нас много раненых. На ночь спускают нас в подвал, в бомбоубежище. А утром выводят оттуда по одному. Обыскивают, дустумовцы грабят как могут во время обыска.
Потом выводят на большую площадь. Вокруг ходят люди с камерой, по виду европейцы. Вопросы по-русски задают. Однако оказались американцами.
Внезапно раздается какой-то хлопок и начинается беспорядочная стрельба. Расстрел устроили американцы вместе с дустумовцами. Большинство на месте покосило. Мне прострелило обе ноги. Ранение сильное, уже думал все, ухожу из этой жизни. Но повезло, выжил и пополз обратно в бомбоубежище. Там скрылись все, кто смог убежать, освободиться. Кто-то оружие захватил. Три дня шла осада. Артподготовка была такая, что в подвале бомбоубежища потолки начали обваливаться. Никто не предлагал сдаться, нас просто решили уничтожить. Как говорится, нет людей, нет свидетелей. Днем нас обстреливали, взрывали, бензином заливали. А ночью осаждающие отходили, и ребятам удавалось выползти, достать воды. По два глотка на человека. На третий день дустумовцы нам сами дали воду. Так, что затопили весь подвал. Кто не мог встать — утонули.
Утром решили сдаться, попросили пригласить Красный крест. Их позвали. Не из благородства, конечно, вынужденно. Нас хотели втихую уничтожить. А тут несколько дней что-то взрывают, обстреливают, бой идет. Люди со стороны, гуманитарные организации, журналисты заинтересовались, что происходит. Это нас и спасло, иначе нас бы рано или поздно "борцы за демократию" нас уничтожили.
На территорию Северного альянса приехали четыре "Камаза". В каждом человек по сто пятьдесят, сидели как сельди в бочке. А из подвала вышли шестьдесят человек. Потом еще некоторых увезли с концами. Так что в конечном счете выжило, наверное, не более сорока человек.
Я оказался в больнице, мне сделали операцию. Рука не работает, ноги в гипсе. Приезжают американцы, меня на носилки — руки, ноги связывают веревками, одеяло скотчем заматывают, на голову надевают черный мешок, грузят в грузовик. По голосам слышу — много таких же, как и я. Далее оказываюсь в больнице, в Кандагаре. Кормили там два раза в день — сухой паек и афганская лепешка. Причем американцы вскрывали наши скудные сухпайки. Изымали оттуда все вкусные вещи, особенно сладкие.
Тимур ИШМУРАТОВ.
Когда мы приземлились на Кубе, нас стали вышвыривать из самолета, тащить куда-то и пинать. На арабском и английском зачитали нечто в духе того: "Вы попали в распоряжение армии США, любое ваше движение и поползновение будет пресекаться поражением жизненноважных органов…"
Сразу же после медосмотра начались изнурительные допросы в жестком варианте. Пока я три часа ждал следователей, солдаты не давали заснуть. Потом посадили в "два на полтора", где была кровать, раковина и унитаз.
Меня вызывали на допрос двадцать три раза, но поскольку я ничего не знал, следователи потеряли ко мне интерес. Как-то на допросе спрашивали о русской мафии. Показывали какие-то фотографии, называли фамилии. Никого я не знал. Поскольку я родом из Нефтеюганска, следователь спрашивал меня про ЮКОС и Ходорковского, интересовался настроениями людей в городе. Естественно, мне ему нечего было сказать.
Выясняли про русскую армию— я отказался отвечать, зачем, говорю, это нужно, у вас разве война с Россией? Сам-то я служил в стройбате, когда вначале рассказал, американцы долго не могли понять, что это за войска такие странные. Прямо как в анекдоте.
Характерно, что мое представление о демократии в США сильно изменилось. Я думал, что мне предъявят обвинения, разъяснят мои права, объявят мой статус. Однако только через полгода следователь объявил мне, что я подозреваюсь в террористической деятельности. Когда я поинтересовался, на каких основаниях, он ответил так: "У нас, у американцев, есть такая пословица: если ты ходишь как утка, плаваешь как утка, крякаешь как утка, то ты и есть — утка…". Имелось виду то, что это я должен был доказывать, что не являюсь террористом.
Равиль ГУМАРОВ.
Первое, что услышал оказавшись на Гуантанамо — это звон цепей. Начали упаковывать, орут на ломаном русском, типа запугивают. А мне уже до того все равно, состояние плохое, еле-еле в сознании. Принесли в лагерь — там бетонный пол, столбы, сетка-рабица, два ведра — для мытья и для туалета, навес общий. Потом меня в больницу отправили. Я ходить не мог, но меня все равно заковывали, как будто я в состоянии сбежать.
В мае, когда встал на ноги, меня перевели в новый лагерь. Это морской контейнер. Крыша и пол железные, прорублено окно. Очень душно, пол нагревается так, что ногу обжигает.
Раз в четыре дня нас водили в душ на десять минут, прогулка пятнадцать минут.
Из заключенных поражали — десятимесячный ребенок и стодесятилетний дед. Его и ребенка с отцом взяли в Пакистане. Над дедом заключенные подшучивали, что он, похоже, сидит за войну с англичанами, которая была в девятнадцатом веке. Отца с ребенком поймали в Пакистане, куда тот приехал искать лекарства. Вообще девяносто процентов "террористов" — случайные пассажиры.
Те, кто нас обслуживал — относились по-разному. Им внушали, конечно, что мы звери, зубами можем человека порвать. Очень подвержены такому внушению были как раз англосаксы. Мексиканцы и черные американцы гораздо меньше зомбировались.
На Гуантанамо я старался обходить конфликты, не провоцировать, не лезть на рожон. Поэтому через какое-то время меня перевели в показательную зону № 2, "белую".
Там даже вместо оранжевой одежды — белая. Эта тюрьма рассчитана всего человек на сто сорок всего. Да и то никогда не была заполнена. Она нужна для психологической раскачки других заключенных — мол, такой-то все рассказал, сейчас в "белой" зоне находится, скоро домой поедет. На деле тех, кто туда попадал, зачастую, через некоторое время отправляли обратно в обычную зону.
Тимур ИШМУРАТОВ.
То, что на допросах применяли пытки я слышал, но меня в Гуантанамо не пытали. А так — любимая пытка — холодом. Включали на полную мощь кондиционер. Выдержать такое шесть-семь часов очень трудно. Были разные формы издевательств: на глазах мусульман рвали Коран, приводили на допрос женщин, которые садились к заключенным на колени, что неприемлемо для верующего
Была еще одна форма пытки: человека постоянно переводили с места на место, из клетки в клетку… Казалось бы ничего страшного, но когда тебя в течение нескольких дней заставляют каждый час перемещаться, наступает бессилие.
Один раз такого перевели в соседнюю со мной клетку. Вначале он был бодрый, воинственно кричал на солдат. Все заключенные его приветствовали одобрительными криками. Но когда он вернулся в наш блок через четыре дня — на него было страшно смотреть. На ногах не мог стоять. Только зашел в клетку, сразу упал.
Некоторые заключенные активно занимались спортом. Сначала это запрещали на словах. Но запреты игнорировались. Тогда тем, которые занимались усиленно, стали делать какие-то уколы. После этого они становились вялыми и сонными, прекращали занятия.
Когда привезли в Москву, встречают минюстовцы, генерал какой-то был. Даже потеплело на душе — устал я от американских лиц, тут свои все-таки, родные.
Когда происходила передача, характерный эпизод произошел. Американцы нас ведут к конвойному с наручниками. Конвойный говорит: "Снимайте цепи". Штатники: "Что вы, давайте сначала надевайте наручники, потом мы кандалы снимем". Боялись нас оставить. Американцев вообще удивляло "безалаберное" отношение русских к таким "террористам", как мы.
Отвезли нас во Внуково, потом на самолете до Пятигорска. Там четыре месяца продержали и выпустили. Признали только переход границы, но за сроком давности уголовное дело ушло…
Фанис ШАЙХУТДИНОВ.
Когда Равиль Гумаров вернулся из своей эпопеи, мы с ним сблизились. Вместе посещали мечеть. Сам я в ислам пришел в девяносто девятом году, до этого участвовал в национальном татарском движении, еще раньше в правозащитном. Во время Рамадана позапрошлого года в Набережных Челнах и близлежащих городах начались массовые задержания мусульман. До сих пор неизвестно общее число арестованных — от тридцати до пятидесяти. Из газет узнали, что под Челнами убивали влюбленные парочки, укрывавшихеся в лесу, маньяк действовал. Потом оказалось, что их убивал мусульманин. Его задержали, тут же открыли целую сеть из разных городов под характерным нелепым названием "Джамаат аль-ислами". Происходившие убийства проецировали на всех, с кем он был знаком, как-то пересекался. В конце декабря позапрошлого года арестованных повезли в город Бугульма, где находится СИЗО. Встал вопрос о снабжении братьев-мусульман продуктами питания, так как в местах лишения свободы нормы питания не соответствуют исламу. Этим занялись мы с Равилем. Его принимали на работу по возвращении из Гуантанамо, он зарабатывал частным извозом.
6 января мы с Равилем поехали в Бугульму, сделали передачи. Шестого был единственный день приема передач в череду праздничных и выходных дней. Вечером вернулись домой. Через две-три недели Равиля вызывают в органы и интересуются — не были ли мы в Бугульме во время взрыва. Число нам не сказали, сформулировали обтекаемо — взрыв, когда вы ехали. На этом все пока закончилось. До апреля мы продолжали заниматься доставкой передач в СИЗО. Узнали, что в Бугульме хватают мусульман по факту взрыву какого-то газопровода. Известно-то ничего не было. В местных газетах информация о взрыве была, но мы не из Бугульмы, поэтому были элементарно не в курсе.
2 апреля рано утром ко мне в квартиру врываются — один в форме, остальные характерные громилы в гражданском — ничего не предъявляют, давай, собирайся. Отвезли меня в челнинский УБОП. Водили из кабинета в кабинет, ничего не предъявляли. Примерно в три часа дня оформили задержание — там подозрение на хранение взрывчатых веществ. Завели в маленький следственный кабинет для встреч с адвокатами. Обстановка спартанская — стол, стул привинченный. После вечернего намаза появились громилы в черных масках и пристегнули меня наручниками на такой высоте, что сидеть уже не возможно: и так до утра.
Утром пришли убоповцы, уговаривали признаться, зачитывали УК, какие скидки возможны за чистосердечное признание. Так продолжалось в течение пяти суток. Днем уговаривают, а на ночь пристегивают так, чтобы не мог сидеть. За это время ноги опухли, без движения пять дней.
Седьмого апреля привезли в суд — уже есть обвинение, оформили изъятие. Появился рюкзак, которого я лишился 2 апреля при аресте и с тех пор не видел.
Затем убоповцы вывозят меня на гражданской газели в Бугульму. В местном ФСБ чуть ли не с порога начинают бить, выбивают показания, требуют признания. Мат-перемат, никакого протокола, угрозы.Через час с лишним приезжают двое в масках и начинают еще сильнее бить, пинают по болевым точкам, паху, животу. Я в полубессознательном положении. Постепенно во время битья сливают подробности взрыва. Ссылаются на то, что все, что со мной происходит, санкционировано на высшем уровне.
После избиения "омоновцами" (кавычки, потому что не знаю, ОМОН это был или нет) чувствовал я себя плохо — отбили внутренние органы, ребро сломали, открылось внутреннее кровотечение. На следующий день спокойный разговор, психологическое давление. Вечером — избиение. И опять ссылки на власть. Хотя в целом отношение презрительное. Президента именуют матерными кличками. Поэтому не совсем непонятно, президент РФ или Татарстана имеется в виду.
Девятого апреля после осмотра врачом меня увезли в СИЗО. Но только через три дня поместили в нормальную камеру, до этого держали в неотапливаемом боксе для приема заключенных.
Потом в течение апреля-мая регулярно возили на допросы, просили оговорить и признаться, указать заказчика. В июне перевели в знаменитый казанский ИВС "Черное озеро". Для татарстанского жителя звучит примерно так же, как "подвалы Лубянки".
В Казани в наказание за неуступчивость посадили в камеру (на всю тюрьму пять штук таких), где нет ни канализации, ни водопровода. Там со всей тюрьмы закрывают нарушителей режима. В таких условиях я просидел еще три месяца.
Равиль ГУМАРОВ.
Во всем мире сейчас развита идеология, если мусульманин, значит, террорист. Это: очередная пугалка — для простого народа. У той же Америки очень мощные связи с саудитами. Война с терроризмом сегодня — это большой бизнес. Тоже и в России, к сожалению. Чтобы люди сидели и молчали, боялись друг друга, сотворили пугало, дабы прикрыть свои темные дела. И на этом реально разрушается сама сильная Россия. В том же Нальчике к бунту, как мне кажется, привели постоянные провокации, преследование мусульман. Получается, что местные власти, эти маленькие царьки помогают развалить Россию. Сверху спускают приказ бороться с терроризмом. На месте начинают закрывать мечети, давить на людей. Такие действия неизбежно порождают ответ.
Мне не так обидно — на мне уже несколько лет клеймо "террорист". Но большинство ребят, которых хватают, впадают в агрессию. Или уезжают из страны. А это люди, которые не употребляют алкоголя и наркотиков, имеют большие крепкие семьи.
Молчать нельзя. Сейчас с мусульманами борются, потом еще за кого-нибудь возьмутся.
А потом те же американцы могут использовать преследование мусульман как предлог.
Объявят, что в России права человека нарушаются, и что мировому сообществу надо вмешаться. Прецеденты перед глазами.
Все теракты наибольший вред, в первую очередь, наносят исламу. Исполнители может бывают и мусульмане. Но кто за этим стоит, руководит процессом неизвестно.
Фанис ШАЙХУТДИНОВ.
Структуры, призванные охранять государственный строй, на деле своими действиями провоцируют дестабилизацию обстановки.
Из общения в тюрьме вынес, что сейчас волной идет нарастание полицейского произвола. Есть версия, что это устрашение народа властью. Что в политическом, что в уголовном мире нейтрализуются любые активные люди.
Сейчас очень "популярны" процессы по организованным преступным группам.
Собирают незнакомых людей (во одном дворе вместе жили, в соседних школах учились…) и делают из них "мафию". На этом зарабатываются звезды. На нас тоже пытались заработать, особенно среднее звено правоохранительных органов — звездочки, награды. Интересы сугубо меркантильные, ибо люди абсолютно дезориентированы.
По разговорам, которые велись с нами или между собой, им наплевать на власть, на судьбу России. Очень недовольны своей службой, своей жизнью. Однако, что делать не представляют.
Еще из тюрьмы я вынес сомнение. Теперь, читая даже тривиальную криминальную хронику и встречая ссылки на признания в преступлениях, начинаешь сомневаться — не выбиты ли эти показания. В борьбу с преступностью мне уже не верится.
Тимур ИШМУРАТОВ.
В Пятигорске, когда нас выпускали, со мной встретился высокий чин ФСБ. Он сказал, что "Россия к вам не имеет претензий. США поставили условие, чтобы мы обязательно сидели. Но мы не нашли за вами преступлений, мы вас отпускаем. Если будете законопослушны, то вас дергать не будем, живите спокойно". Лично я поверил этим словам. Женился, начал работать. Но не дали. В момент, когда жена на седьмом месяце была, когда устраивался на постоянную хорошую работу, меня резко выдернули. Повесили дело, к которому я никаким боком не причастен. Очень удивило, что спецслужбы Татарстана интересовались именно нами, узниками Гуантанамо. Также расспрашивали о том, кто со мной общался из спецслужб, когда я находился в Пятигорске. Впоследствии, когда из меня выбили ложные признательные показания, пытались еще получить от меня признание, что будто бы я по заданию из Москвы, из центрального аппарата ФСБ совершил этот взрыв. В Пятигорске меня расспрашивали насчет Америки, в Татарстане насчет Москвы. Из этого я сделал вывод, что в бугульминском деле присутствует американский след, их влияние.
Я поехал по миру, как наблюдатель, ни в чем не участвовал и не собирался. Но американцы, отправив в Гуантанамо, не признали моей отстраненной позиции.
Когда вышел из тюрьмы уже в России — опять же пытался жить спокойно, вернуться к обычному образу жизни. И опять мне не дали.
Думаю, что Аллах мне не дает спокойно существовать, не вмешиваясь, видя несправедливость вокруг. Теперь, я понимаю, что должен быть на стороне тех, кто пытается изменить несправедливость мировой системы.
1.0x