ТЫ ТУДА НЕ ХОДИ...

| | | | |
Владимир Винников
ТЫ ТУДА НЕ ХОДИ...

Когда-то Гоголь сказал, что в России две беды: дураки и дороги. Эта горькая шутка классика остается актуальной и сегодня. С дорогами в Тамбове действительно беда. Говорят, что на их покрытие, вопреки всем технологическим нормативам, повсюду идет тротуарный асфальт, который не выдерживает даже двух сезонов эксплуатации. Другими словами, осенью дорогу отремонтировали — к лету можно начинать заново.
Впрочем, в Тамбове живут далеко не дураки — дураки просто не умеют так лихо посмеяться над собой: поставить памятник тамбовскому волку или сотруднику ДПС. Пусть даже первый задвинули куда-то далеко на окраину города, а второй больше похож на фигурку Санта-Клауса в человеческий рост... Местные "гаишники" — или, по-современному, "гибэдэдэшники" — за последние годы стали считаться чуть ли не главной достопримечательностью Тамбовщины. "Чистят" они здесь беспощадно, особенно — подозрительные фуры, за которыми выстраиваются — при здешних-то дорогах — гигантские пробки.
Но к этому все уже привыкли — как привыкают люди к плохой погоде, например. Ведь в милицию идут в основном парни из села, отслужившие в армии, — другого реального пути заработать себе на жизнь у них практически нет. А власти, в свою очередь, пытаются открыть им "зеленую улицу" — поскольку таким образом "снижается социальная напряженность". А на деле — перебрасывается чиновниками на другие слои населения, пока еще как-то держащиеся на плаву.
Но, конечно, это не метод. Не могут же все стать милиционерами, существует какой-то предел, за которым, скажем, "простые" водители уже не смогут кормить тех, кто призван обеспечивать их безопасность на дорогах. Надо развивать производство, в том числе на селе, надо дать людям возможность достойно жить, работать и зарабатывать. На это нужны деньги, деньги у нашего государства есть, и немалые, но они сегодня лежат далеко-далеко, в стабилизационных фондах и золотовалютных резервах, откуда невозможно взять ни доллара, ни рубля — эти средства, по решению "партии власти", можно тратить только на погашение внешнего долга.
Казалось бы — где стабилизационный фонд, а где — тамбовская молодежь?! Но стагнация всей экономики, не связанной с нефтегазовой "трубой", приводит в конце концов к тому, что молодежь, особенно на селе, оказывается в следующей ситуации.Парень вернулся из армии, женился, у него появился ребенок, возникла острая необходимость кормить неработающую жену и младенца, возможности такой на селе нет, в милицию устроиться удается, напомню, далеко не всем, выхода никакого нет — если человек работает на селе, то получает зарплату в пределах полутора тысяч, а то и меньше. Наконец, он решается ехать на заработки в Москву, и семья рушится. Возникает огромная проблема матерей-одиночек. При живых мужьях, официально не разведенных. Но он там, а она — здесь. Может быть, парень и хотел бы, но оставаться с семьей у него нет возможности. Куда может пристроиться молодой тамбовчанин? Тут есть две возможности: охрана и строительство. Причем вариант со строительством — это даже не молдоване, которые приезжают и реально что-то строят, пусть за копейки. Нет, наши люди приезжают в Москву и Московскую область, платят небольшие деньги какой-то московской или подмосковной конторе за собеседование, ведь там — целая инфраструктура для гастарбайтеров, целая индустрия налажена: есть вагончики эти, бараки, общежития заброшенные. Люди месяцами сидят там в каких-то непонятных бараках, толком не работают, никаких денег они не зарабатывают. От такой жизни поневоле начинают сбиваться в какие-то группки, шайки. Сначала пытаются искать работу самостоятельно — и попадают под влияние криминала. То же самое с охраной... Молодой человек, уезжая отсюда, в столице не находит ни профессии, ни заработка — ничего. Там он вынужден кормить только самого себя, выживать в одиночку. Он знает, что вернуться назад он не может — потому что здесь у него жена и ребенок, которых тоже кормить нечем. Он в ужасной ситуации. В конце концов, все они возвращаются — в Москве, говорят, остаются только те, кого там убили, процент закрепившихся совершенно ничтожный. Остальные возвращаются и пьют — потому что трезвыми смотреть в глаза голодной жене, голодному ребенку просто не могут. То есть у человека было искреннее желание что-то сделать, чего-то добиться, ничего не получилось — всё, искать больше негде и нечего, жизнь теряет смысл. А это — молодые парни до 30 лет.
Такое даже писать тяжело, а пережить самому — вообще не приведи, Господи! Кто виноват? Что делать? Надо ли напоминать об авторах этих простых вроде бы вопросов? Александр Герцен и Николай Чернышевский, кстати. Может, уже сегодня в Тамбове или в области подрастает тот, кого "разбудят" те же самые вопросы, что некогда — симбирского мальчика Володю Ульянова? Под сурдинку разговоров о нежелательности "великих потрясений" и, напротив, преданности идее "великой России", наша власть явно играет с огнём.
Ведь даже те небольшие деньги, которые доходят до региона на решение социальных проблем, в том числе молодежи, армией чиновников утилизируются, как правило, не по назначению.
Вот три года назад было заявлено о реализации губернаторской программы доступного жилья для молодежи. В идеале по этой программе молодая семья, имеющая ребенка до трех лет и состоящая из двух работающих мужа и жены, могла бы получить субсидии или кредит под небольшие проценты на приобретение квартиры. А что получилось на деле? Программа фактически провалилась. Ведь что такое для чиновника молодежь, что такое дети? Сегодня ты счита- ешься молодым, а завтра — уже нет. Сегодня у тебя ребенок до трех лет, а завтра ему уже четвертый пошел. То есть людей просто динамили, оттягивали все разумные сроки, пока люди сами не отсеивались из программы… Вот как удобно, как хорошо, и на отчетный период в конце концов получается, что людей, претендующих на жилье по губернаторской программе, уже как бы и нет: те, кто стояли в молодежной очереди, выбыли по возрасту, своему или детей, а те, кто пришел на их место, в очереди еще не стояли. Вот с ними, мол, вопросы мы пока решаем, а с теми — уже всё, решили окончательно и бесповоротно. Так ли это?