ТАМ, ГДЕ ДУША НАРОДА...

| | | | |
Геннадий Сотников
ТАМ, ГДЕ ДУША НАРОДА...

В деревне Клясово Кимрского района, Тверской области два племянника жены лет двадцать назад купили по дому в деревне. С той поры в летнее время я проводил отпуск в Клясове. В лесу поблизости не встретишь за день ни одного человека, хотя от Москвы не будет и двести километров. А лес богатый: много черники, малины, даже встречается дикая душистая черная смородина. А грибов такого количества в подмосковном лесу я никогда не собирал. Час сбора — и корзинка полная.
Добираться до Клясова неудобно: проселочную дорогу, длиной около З км, пересекают два ручья и несколько заболоченных мест. Пока дойдешь до деревни, несколько раз подумаешь: "И куда ты, Сотников, забрался, и чего тебе тут надобно?" Но ступишь на цветущий клевер клясовского поля — поет высоко в небе жаворонок, ярко светит солнце и дышится легко, до деревни шесть минут хода. Ты уже дома!"
Сама деревня небольшая, всего восемь домов, и только в четырех избах оставались зимовать. Пенсионерка тетя Шура вышла замуж и, продав корову, переехала в другую деревню.
Мы с женой купили ее дом, уже каждое последующее лето проводили отдых в собственной, довольно вместительной избе, построенной где-то в начале XX века. На окнах резные, красиво и с любовью выполненные наличники, крыльцо и входная дверь с резьбой деревенской архитектуры. На чердаке — целый музей старинных предметов: прялка, дуги, самовары, сбруи и очень много сухих заготовок из березы и других пород дерева. Действительно, не хлебом единым жил род тети Шуры.
Постепенно я познакомился с некоторыми жителями больших деревень: Вороново, Спирово, Николо-Ям, Вячелово. Ребята-механизаторы откровенно говорили, что зарабатывают гроши на подневольном труде в совхозе "Волга" и от этого часто выпивают. Они пытались взять у совхоза несколько сот гектар пахотной земли, сами ее хотели обработать, засеять овсом, ячменем или рожью, но директор совхоза отказал.
Новые знакомые узнали, что я кандидат биологических наук, имею фермерский диплом по агрономии и зоотехнике Тимирязевской сельскохозяйственной академии и хочу работать на земле. В 1991 году мы, совместными усилиями пройдя через многочисленные мытарства и чиновничьи рогатки, образовали и юридически оформили три крестьянских хозяйства, поделив клясовское поле примерно на равные части.
Однако сельскохозяйственную технику: трактора, плуги, сеялки и другие прицепные устройства, — в администрации Кимрского района можно было заказать только на следующий год. Местные механизаторы предложили свой вариант: я должен достать или "выбить" у властей два колесных трактора "Беларусь" и два дизельных гусеничных трактора; всю остальную технику они брались собрать из поломанных агрегатов, разбросанных по полям. Я решил начать с самого верха — с министра сельского хозяйства, тогда им был Геннадий Васильевич Кулик.
Как ни странно, он по моей просьбе, переданной через помощника, меня принял. А услыхав, чего я хочу, разразился отборным и образным матом.
Видимо, министр, прекрасно зная об отсутствии инфраструктуры для развития фермерских хозяйств, просто не нашел нормальных русских слов.
Поняв, что с техникой у меня ничего не получится, а мы просили, действительно, только два колесных и два гусеничных трактора, я положил на стол второе заявление относительно вырубки делянки строевого леса. На этом заявлении сразу появилась размашистая Куликовская подпись. На следующий день я уже был в приемной Тверского исполнительного комитета, председателем которого был Суслов Владимир Антонович. Вопрос с лесом был решен быстро, а главное, положительно. Но этого оказалось недостаточно для начала самостоятельного крестьянского хозяйствования.
Местные механизаторы, с которыми мы надумали стать фермерами, через несколько лет спились. Один, пивший "по-черному", заработал сердечный приступ и скончался; другой, имея семью из трех малых ребят, продолжает пить и по сей день; третий не заимел семью, пытался застрелиться из охотничьего ружья, сейчас, как наиболее совестливый и тихий, живет с матерью, которой под девяносто лет. Алкоголь не дает возможности ему даже содержать домашних животных, а ведь была корова, стадо овец. Но содержат огород.
В деревнях с каждым годом жизнь ухудшалась, посевные площади в совхозах и колхозах уменьшались, нераспаханные, быстро зарастали кустарником и мелколесьем. В двух-трех километрах от Клясова расположены красивейшие места — техновское поле и бывшая деревня Вишени, в которой никогда не было электричества, хотя еще в царское время здесь была деревня на сорок домов, Рассказывают, что до революции крестьяне этой деревни на помещика не работали, были свободны. Песчаные, рыхлые и дышащие кислородом земли, удобренные навозом, приносили хорошие урожаи картофеля, овса ячменя, ржи, гречихи. Вызревала даже пшеница.
За вишенским полем стоял красивый сосновый бор, за которым начинался Большой мох, граничащий с соседним Кашинским районом и тянущийся на расстоянии нескольких десятков километров. Здесь росли брусника, голубика.
От деревни Вишени остался всего один-единственный кучумовский дом. Но и он был кем-то подожжен. Опустевшая деревня быстро зарастала кустарником, высоченной травой, крапивой, только садовые деревья свидетельствовали о том, что когда-то здесь жили люди. Эти места облюбовали дикие звери. Островки лежек встречались то в одном месте, то в другом. Но лосей быстро перебили охотники, кабанов стало значительно меньше.
Поле около деревни также быстро зарастало порослью сосны, и сейчас это уже молодой бор высотой 5-10 метров. Смолистый запах сосен таков, что уходить оттуда не хочется. Невольно приходит мысль: вот где нужно строить санаторий или дом отдыха. В северной части вишенского поля выросли небольшие березки и осинки, и мы уже несколько лет подряд собирали там очень много подосиновиков и подберезовиков. Эти места оказались богатыми на урожай белых грибов. Однажды за один раз собрали около двухсот сорока белых грибов. Вот уже прошло более двадцати лет, вишенское поле еще больше заросло, частокол из тоненьких березок и осин увеличился; грибы даже стало трудно искать: необходимо было чуть ли не на корточках и на четвереньках подбираться к красноголовикам, но грибов не уменьшилось, а грибников не увеличилось, скорее, наоборот.
Народ в деревнях постепенно спивается и, как следствие, вымирает. Вымирает, конечно, и по старости. В деревнях идет опустошение, в природе же, в лесу, в поле идет процесс заполнения свободного пространства. Природа не терпит пустоты.
Поле наотдыхалось, ждет рабочих, сильных, здоровых и любящих рук, ясных и светлых голов. Русское поле, как живое существо, просит хозяйского и любовного к себе отношения. Но почва закисляется и заболачивается. Земля, как важнейший природный ресурс, основа жизнедеятельности растительного и животного мира, сейчас находится под угрозой деградации. Страна, которая одна могла прокормить всю Европу, а не только себя, сейчас кормится во многом продуктами с Запада, далекими от идеала по качеству и насыщенными разными добавками.
Первый эколог мира Василий Васильевич Докучаев из четырех царств (минералы, животные, растения, чернозем) придавал особое значение гумусу, которым определял качественное состояние покрова земли. Тот же Докучаев отмечал, что земля — главное национальное богатство, и если государство использует землю безалаберно, неумело и неэффективно, то оно несет огромные убытки и не только экономические.
Двести лет тому назад основоположник отечественного земледелия А.Т.Болотов написал: "Нет плохой земли, а есть плохие хозяева". Но еще раньше, в XVI веке, выдающийся французский мыслитель эпохи Возрождения Мишель Монтень в книге "Опыты" дает высокую оценку природной, сельской среды, а главное, земле, в воспитании нравственных качеств детей и подростков. Образцом достойного поведения человека, оправдывающего его земное и космическое предназначение, Монтень считал жизнь крестьян. Он писал: "Наименее достойным представляется мне то состояние, которое по причине своей простоты кажется мне наиболее упорядоченным: нравы и речи крестьянина, как правило, нахожу более отвечающими предположениям истинной философии".
Еще более резко подчеркивал значение сельского труженика и деревенской среды французский педагог-мыслитель XVIII века Жан-Жак Руссо: "Из двух государств, равных по величине и обладающих одинаковым числом жителей, одно может оказаться сильнее другого, и это всегда будет то, чье население более равномерно распределено, с блеском всегда одолеет другое. Крупные города больше всего истощают и ослабляют государств: богатство, ими накопленное, является показным, мнимым. Деревня — это и есть страна, а население деревни образует народ". Интересно, что совсем недавно я у Валентина Распутина нашел подобное: "Справедливо, наверно, говорят, что народ живет в селе, а в городе население” (Литературная газета, №85, 2004, 18-24 сентября).
В свое время Достоевский писал: "… и порядок, и закон, всё, наконец, всякое нравственное отправление организма организуется лишь тогда, когда в стране прочное земледелие. То же самое можно сказать и о характере земледелия; будь характер аристократический, будь демократический, но каков характер земледелия, таков и весь характер нации… Если земледелие и хозяйство слабо, раскидисто, беспорядочно — нет ни государства, ни гражданственности, ни любви в Боге. По мере того как земледелие и хозяйство крепчают, устанавливается и все остальное".
В советское время земля рассматривалась как производительная сила, дающая натуральный продукт и товар, т.е, рассматривалась с прагматических и потребительских позиций, что и следовало из материалистической философии.
Однако даже в то, атеистическое время, замечательный советский педагог В.А. Сухомлинский в книге "Рождение гражданина" (1971 г.),страстно любящий и понимающий душу подростка, писал: "Труд в природе (школьный участок, теплица, ферма) — важнейший источник самовыражения человека, без которого не может быть и речи о формировании мировоззрения. Это прежде всего идейное, общественное самовыражение — человек познает творческие силы в труде для людей. Труд среди природы, где постоянно совершается переход от конкретного к абстрактному, является также источником абстрактного мышления". Вещи, которые встречаются на каждом шагу и кажутся простыми и хорошо известными, — зеленый лист, корень, почва, перегной, вода — таят в себе тончайшие ручейки мудрых мировоззренческих истин; и как раз то, что эти истины познаются в труде, воспитывают личную, эмоциональную, волевую, моральную сферу того, кто познает природу".
Кроме природных, биологических потребностей, для удовлетворения которых существуют вещи, человек, и особенно русский, нуждается в потреблении образов и эти потребности фундаментальны и генетически как бы запрограммированы в тысячелетней истории славян. В жизни крестьян потребность в образах удовлетворяется как бы сама собой — связью с элементами природы, работающими на земле.
Уже в наше перестроечное время публицист и философ С.Кара-Мурза отвечал на вопрос, который сам и ставил: "Чем же отличается крестьянская жизнь от городской? Тем, что религиозна. А значит, земные потребности просты и естественны, зато они дополнены интенсивным "потреблением" духовных образов. Речь идет не столько о церкви, сколько о космическом чувстве, способности видеть высший смысл во всех проявлениях природы и человеческих отношениях. Пахота, сев, уборка урожая, строительство дома и принятие пищи, рождение и смерть — все имеет у крестьянина литургическое значение. Его жизнь полна этим смыслом. Его потребности велики, но они удовлетворяются малыми средствами. Жизнь в большом городе лишает человека множества естественных средств удовлетворения его потребностей. И в то же время создает постоянный стресс из-за того, что городская организация пространства и времени противоречит его природным ритмам".
После столь долгих "просветлений" относительно природного образа жизни вернемся, как говорят, к прозе жизни.
Годы с пропиской в деревне Клясово и работы в собственном крестьянском хозяйстве с одноименным названием "Клясово" (62,3 га с/х угодий, из которых 17 га пашни, племенная черно-белая корова Зорька с удоями, доходящими после отела до 30 литров в сутки, т.е. по ведру утром, в обед и вечером; телка, орловский рысак Ураган с подмосковного конно-спортивного общества, коза, козел, поросенок, куры, восточно-европейская овчарка Артур, трехцветная, серо-рыже-белая кошка Белка и ее рыже-беленький отпрыск Барсик), и работа в поле, в теплице, на приусадебном участке в окружении более десяти ярких и разноцветных цветочных клумб, дали мне возможность выработать ОПТИМАЛЬНУЮ МОДЕЛЬ ЖИЗНИ, куда кроме человека, выполняющего регулирующую роль, входили домашние животные и растения.
Основой духовности и продуктивности крестьянского хозяйства является уровень взаимодействия всех компонентов этой уникальной системы "Человек— Животное— Растение" в экологической среде обитания. Цель и смысл человеческого существования этой системы — это единство человека и природы или, как говорили в старину, "лад" с ней, "лад" с окружающей природой, с которой человек находится в состоянии термодинамического "неустойчивого" равновесия по Эрнесту Бауэру, ленинградскому ученому, написавшему и издавшему в 1935 году прекрасную книгу "Теоретическая биология", оцененную пока только некоторыми академиками Российской академии естественных наук (П.Г.Кузнецовым, О.Л.Кузнецовым, С.Э. Шнолем, Б.Е. Большаковым и некоторыми другими).
Мой рабочий день в деревне начинается с четырех часов утра, так как домашние животные просыпаются уже к восходу солнца. Их необходимо покормить, подоить, убрать за ними навоз, почистить и выпустить, если это весенне-летний сезон, на луг, в поле, в загон и т.д. Заканчивался рабочий день примерно к 23-м часам. После обеда требовался отдых минут на сорок до часа, все остальное время распределялось между физической работой в поле, в теплице, во дворе и научной работой дома (обработка опытных данных, привезенных из института, написание популярных и научных статей ).
Получив университетское образование сорок лет назад, деревенско-духовное я ставлю выше.
Часто вспоминаю некоторые забавные сценки из деревенской жизни. Представьте себе: зима, температура на дворе ночью за минус 25-30 градусов. Дом столетней давности, стены где-то подгнили, приходится топить три раза на день и все равно к утру температура снижается к 12-13 градусам. Просыпаюсь и вижу такую картину: около печки лежит мой полуторагодовалый пес Артур и в его густом подбрюшье, уткнувшись мордочками в шерсть, лежат мои котяры Белка и Барсик. Вот вам и жизнь — "как кошка с собакой!" Вот не менее яркое впечатление: вхожу во двор к домашним животным, двор еще более хилый, чем дом, температура минусовая. В загоне козы лежит молодой поросенок, в его яслях перегорела инфракрасная лампа, и он пришел погреться к козе, зарывшись в густую белую шерсть. Ну, чем не идиллия!
Но вот пришла весна, ярко светит солнце, тепло: корова Зорька, накормленная, подоенная, ухоженная и сытая, выходит на улицу и направляется к орловской Дочке, которую хозяин уже выпустил на волю. И вот Зорька, выскочив на свободу, начинает совершать танцеобразные движения, то вправо, то влево, явно поглядывая в мою сторону. Огромное животное с полным брюхом совершает грациозные телодвижения. Ей приятно и Зорька выражает мне свою признательность, что она довольна жизнью. Вот таких картин осталось в моей памяти много за годы, проведенные в деревне. В городе, в гостях и дома, по телевизору иногда видел, как грациозно, плавно и красиво могут танцевать полные женщины, но вот, чтобы так танцевало святое, по индусским обычаям, животное видел впервые.
Жизнь в деревне дарит красоту и здоровье. Но деревню добивает политика. А ведь еще можно сохранить крестьянские семьи, можно привлечь на землю русских из города и можно тем самым влить свежую кровь в русский народ.
Недавно власть провозгласила сельское хозяйство одним из приоритетов социальной политики. Хотелось бы верить, что это обернется благом для деревни. Но никому из нынешних сытых правителей, по-моему, совсем не больно от того, что поля в России зарастают бурьяном, кустарником, лесом, и что в деревне, там, где душа народа, запустенье и тлен.