СОБАКАМ И ВОЕННЫМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН!

| | | | |
Александр Левый
СОБАКАМ И ВОЕННЫМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН!
Военному в лужковской Москве места нет
На перекрестке стояли двое мужчин: один был грязный и помятый, другой, наоборот, выглаженный и вычищенный до блеска. Они оба стояли и ждали, когда загорится зеленый, чтобы продолжить свой путь. Нужно сказать, что второй был офицером, и на его плечах лежала тяжелая шинель, которая подчеркивала статную фигуру. Второй был обыкновенный московский бомж, на его голове был синий пожеванный берет, на ногах непонятная обувь, перетянутая кое-как шпагатом. И как это не удивительно, почти такая же шинель была на этом человеке, только засаленная, потертая, без погон, хлястика, нескольких пуговиц, но это была офицерская шинель. "Черт возьми, — подумал я, — а в этом есть что-то символичное".
Столица — это не город, не зря, наверно, Москву приравнивают к субъекту Федерации, а в народной молве вообще называют отдельным государством. Поэтому и жизнь здесь особенная, со своими законами и порядками. Поэтому она здесь сложная, запутанная и безжалостная.
Я всегда думал, что офицеры — достойные люди. И всегда при этом ко мне приходила мысль: "Почему же живут они не достойно?" А ведь правда. И в Москве, что необходимо особо подчеркнуть, их бедность на фоне красочной роскоши столицы, а не серости провинции, особенно заметна. Как живут здесь офицеры, а тем более солдаты? Это не совсем и не каждому ясно.
Картина, увиденная мною возле дороги, заставила задуматься и поразмыслить над проблемой, но на свой вопрос ответа я так и не нашел.
Человек отдал свою жизнь Родине, она может в любой момент потребовать эту его жизнь где-нибудь в Чечне или Таджикистане, а взамен он ничего не получил. А тот, кто у Родины ворует беззастенчиво, — живет припеваючи. Может, это ход такой — чтобы потом, когда всем воздастся по заслугам, первый неимоверно радовался от полученного, а второй был в ужасе от того, что потерял столько, сколько даже удержать в уме трудно?
Тяжело сегодня живется военному в Москве Лужкова. Едешь ты в троллейбусе по Садовому кольцу вечером злой со службы, давка неимоверная, пробки на дорогах, и троллейбус уже не движется, он просто стоит. А рядом проплывают дорогие иномарки, такие, на которые тебе честно не заработать всю свою жизнь, а за окном какие-то люди сидят в дорогих ресторанах и, не торопясь, едят деликатесы, о чем-то беседуя с легкой улыбкой на губах. А у тебя в пакете лежит нарезной батон, пачка майонеза и упаковка пельменей рублей за сорок. Да дома еще бутылка дешёвой водки ждет в холодильнике. Сейчас ты приедешь в общежитие, закинешь в кастрюлю пельмешки и будешь с нетерпением ждать, когда же можно это проглотить, потому что голодный, как волк. А по стене будут бегать тараканы, наверно, чтобы не дать тебе успокоиться. И ты по привычке выругаешься, потому что такая жизнь уже достала. А Леха, который учился с тобой на одном курсе, служит сейчас в Ростове, завидует тебе. Столичным называет… А ты уже завидуешь ему, у него хоть квартира.
Незаметно, но все чаще и чаще начинает одолевать мысль, что сделать, чтобы жить нормально, не шикарно, а просто хотя бы безбедно. Служу, подрабатываю, а в кармане все равно голяк.
Об этом, скорее всего, мысли сегодняшнего московского офицера. И то, что живет он именно в Москве, делает жизнь еще сложнее, а порой безнадежнее. Есть возможность сравнивать — вот основная проблема людей в погонах, шагающих по Арбату, пересекающих Красную площадь. В Чечне у него все было наоборот. Да, свистели пули, рвались снаряды, да, погибали, но ведь там была война, и военный чувствовал себя на коне, да ещё и зарабатывал там столько, сколько здесь никогда не имел. А здесь… То, что получает он, столько же "поднимает" таджик Нурек, метущий по утрам улицу возле общежития. Где правда? Где справедливость? Наверно, обе застрелились, потому что в России им выжить крайне сложно.
Самое интересное то — что ты сам не можешь взять и бросить это все. Заняться чем-нибудь бестолковым и прибыльным, у тебя, видите ли, жизненные принципы, приоритеты другие. А вот Колян, с которым ты в первую чеченскую бок о бок, тот смог, плюнул на все, и теперь охраняет олигарха.
Сложная штука жизнь, а еще сложнее эта штука в столице. Все здесь вверх дном. Но почему-то в душе есть надежда, слабая, правда, но есть. Что однажды выметут из Москвы всю эту нечисть, национализируют награбленное, посадят в тюрьмы воров и олигархов, призовут к ответу главного "вора в кепке". И умрет эта надежда только с тобой вместе.
На перекрестке дороги стояли двое мужчин, один был грязный и помятый, другой, наоборот, выглаженный и вычищенный до блеска. Они оба стояли и ждали, когда загорится зеленый, чтобы продолжить свой путь. Мимо с огромной скоростью пролетали автомобили, обгоняя друг друга, не уступая один другому. А они стояли и смотрели, каждый думал о чем-то своем. Вдруг заморгал красный и появился светящийся человечек. Посмотрев друг на друга, они как-то непонятно, что ли, с каким-то пониманием, может, мне показалось, двинулись прямо, каждый туда, куда шел до этого…