ТРИ СЕКРЕТА РУССКОГО КОСМОСА Почему с Байконура до сих пор взлетают ракеты

| | | | |
Ольга Рубан
ТРИ СЕКРЕТА РУССКОГО КОСМОСА Почему с Байконура до сих пор взлетают ракеты
Громкими словами "космодром Байконур" именуется бескрайняя голая степь, по которой разбросаны отдельные производственные "цеха" — залитые асфальтом и бетоном островки со стартовыми и техническими комплексами, мини-заводами, складами ракетного топлива, жилыми и военными городками. Их здесь называют площадками. С одноименным городом Байконур и с остальной цивилизацией площадки связаны железнодорожными ветками и автомобильными дорогами, состоящими, кажется, из одних только заплат.
Во времена Союза площадок было больше сотни. Сейчас "в живых" осталось меньше половины, остальные заброшены. Пятнадцать площадок — пусковые установки. Еще тринадцать лет назад с каждой из них стартовал определенный тип ракет. Сейчас ракеты хотя бы изредка отправляются в космос лишь с восьми.
До 1991 года космодром официально именовался Пятым испытательным полигоном Министерства обороны, полными его хозяевами были Военно-космические силы (ВКС). В начале 90-х годов наметилось резкое сокращение Вооруженных сил, значительно урезать планировалось и ВКС, поэтому часть площадок и других объектов космической инфраструктуры Байконура военные в спешном порядке передали "Росавиакосмосу". Так отечественный космос разделился на "гражданский" и "военный".
"Военный" космос на Байконуре представлен сегодня подразделениями Космических войск России — здесь служат примерно семь тысяч офицеров, контрактников и солдат-срочников. Из них формируются боевые расчеты — команды, которые и готовят ракеты к запуску, и запускают их.
Чтобы узнать, как это делают, я приехала в казахскую степь, на главный российский космодром. Через четыре дня с 81-й площадки должна была стартовать ракета "Протон".
ПОДГОТОВКА К СТАРТУ
Ракета-носитель "Протон" приезжает на Байконур в разобранном виде по железной дороге. Для каждого из шести топливных баков и для каждой из трех ступеней — свой отдельный спецвагон. Десятый вагон занимает космический аппарат (КА). Этот состав разгружают в МИКе — монтажно-испытательном корпусе.
Снаружи невзрачный МИК похож на длинный ангар высотой с шестиэтажный дом. В обоих торцах — ворота, к ним подходят рельсы. Внутри что-то вроде крытой грузовой станции: два пути, под потолком — перегрузочный кран. На первом пути состав готов к отправлению. Впереди низкая платформа с лежащей на ней ракетой. Платформа называется транспортно-установочным агрегатом. К ней прицеплены два с виду обычных пассажирских вагона дальнего следования сочного темно-зеленого цвета. В одном вагоне — электростанция, ее задача — поддерживать постоянную температуру внутри ракетного комплекса. Во втором — боевой расчет.
Впереди "космического поезда" идет командир стартового боевого расчета полковник Сергей Гончаров — такова традиция. Теперь вся ответственность за последние подготовительные операции и за сам пуск лежит на нем и его подчиненных. Их бесхитростно называют "пускачами". Это — чернорабочие космодрома.
До предполагаемого запуска (он может и сорваться) остается восемьдесят восемь с половиной часов.
СТАРТОВАЯ ПОЗИЦИЯ
От МИКа до пусковой установки, ее здесь называют "ноль", по железной дороге — чуть больше семи километров. Поезд с ракетой покрыл это расстояние за полтора часа: чтобы не потревожить аппаратуру внутри ракеты, ее положено транспортировать со скоростью 5 км/ч.
"Ноль" — это забетонированная площадка с небольшим круглым углублением в середине, своеобразным гнездом, в которое устанавливается ракета. Чтобы поставить ракету в гнездо, из лежачего положения ее поднимают при помощи пневматики, по тому же принципу, что откидывается кузов у самосвала. В углублении-гнезде, примерно на полметра ниже уровня бетона, смонтировано стальное "дно". В центре "дна" — конусообразный выступ, под его стальными лепестками пока спрятаны пневмо— и электрокабели, которыми ракета почти до самого момента старта будет соединена с пусковой установкой. По бокам — шесть одинаковых шестигранных отверстий. В момент запуска двигателей струи пламени и газов из сопел уходят через эти отверстия сначала вертикально вниз в шахту, разбиваются об ее дно и затем вырываются наружу через два широких боковых газоотвода. От многолетней "обработки" огнем сталь пусковой установки стала темно-рыжего цвета, а спецбетон в газоотводах оплавился.
В 8.00, согласно графику работ, начался подъем, или, по-научному, вертикализация "Протона". "Протон" — одна из самых надежных ракет-носителей тяжелого класса в мире.
Точность попадания ракеты в гнездо корректируется с помощью четырех металлических штырей, закрепленных горизонтально на краю углубления. Острие каждого штыря должно совпасть с тонкой красной чертой на баках ракеты. Совпали — значит, встанет как надо, и без всякой электроники.
Наконец, транспортно-установочный агрегат отъехал, и "Протон" остался стоять один. Вот теперь к этому пятидесятиметровому устремленному ввысь исполину нельзя относиться без должного почтения. Солнце заигрывает с ним, пуская зайчиков по его белой обшивке, а на ветру, как лилипутские бантики на Гулливере, трепыхаются привязанные в разных местах красные ленточки. Эти ленточки, или, на местном сленге, "красняк" — чисто российское изобретение. Их нацепляют на заводе и в МИКе и снимают только тогда, когда на помеченных "краснотой" узлах ракеты завершены все предстартовые операции — что-то вроде узелков на память, чтобы ничего не забыть сделать. Говорят, американцы решили перенять этот простой, но очень наглядный прием.
Допотопная советская техника поразительно живуча! В этом — один из главных секретов российской космической отрасли.
Каждая смена боевого расчета работает на "нуле" по нескольку часов. Срок подготовки ракеты непосредственно на старте — три дня, еще один резервируется на случай возможного обнаружения неисправностей. Все операции расписаны по минутам, все нужно сделать точно, а некоторые — еще и предельно аккуратно. Например, на зеркально отполированные стыкуемые поверхности заправочных узлов не должны попасть ни волос с головы, ни нитка с бушлата, ни ворсинка с перчаток, иначе быть беде.
Рядом с непосредственным исполнителем каждой операции стоит контролер-инструктор. Его задача — проверить правильность выполнения действий и при необходимости подключиться к работе самому. Кроме него, на морозе переминается с ноги на ногу еще один контролер — гражданский специалист, представитель завода-изготовителя. Особенность космической отрасли в том, что, если чего-то не доделал на земле, потом "изделие" уже не догонишь и не исправишь. Поэтому каждая операция под двойным контролем: будь то подсоединение заправочных шлангов, подстыковка электро— и пневморазъемов, снятие защитных чехлов и предохранительных приспособлений, удаление крышек многочисленных люков, снятие крепежа, не позволяющего двигателям в процессе транспортировки провиснуть, и другие "неквалифицированные действия" — именно так выразился один из номеров боевого расчета, майор Олег Викторов, объясняя, в чем состоят его задачи. "Неквалифицированно", в частности, требуется открутить (или закрутить) десятки гаек, причем не гаечным ключом и даже не в рукавицах — слишком деликатна техника, а только голыми руками. На морозе кожа намертво прилипает к металлу, а кровь мгновенно превращается в режущую наледь. Вдобавок — ядовитые испарения от стартовых конструкций, на которые проливались компоненты ракетного топлива. "Ракета — она 'ручная', — говорит начальник штаба космодрома генерал-майор Владимир Томчук. — В большинстве операций задействованы непосредственно номера боевого расчета — их руки, ноги, голова". Поразительно, но факт: сложнейшую технику в высокотехнологичной отрасли отправляют в полет практически вручную.
Охраняют ракету тоже по-особому — без оружия: стрелять вблизи "изделия" запрещено, поскольку не только пуля, но даже гильза может стать причиной катастрофы в момент старта. Случись "несанкционированное проникновение посторонних" (а площадку отделяют от степи лишь жалкие остатки ограждения из колючей проволоки) — охране придется или принять рукопашный бой, или вызвать подкрепление.
РОССИЙСКАЯ СУПЕРТЕХНИКА
До предполагаемого старта остается пятьдесят девять часов.
В это время проводится имитация запуска и полета — активизируются все бортовые системы ракеты, которые должны работать в космосе, а сигналы от них принимают измерительные пункты (ИПы) космодрома. (ИПов на Байконуре пять, все вместе они составляют Измерительный комплекс.) Это одна из последних проверок перед стартом. Она дает некоторую гарантию того, что после запуска с ракетой будет полноценная связь и Земля получит от нее всю необходимую информацию для контроля полета на автономном (неуправляемом) участке. Ведь успешный старт ракеты — это отнюдь не конечная цель производственного процесса в космической отрасли.
Измерительный комплекс самого Байконура, а когда ракета уйдет из пределов видимости космодромовских антенн, то и отдельные контрольно-измерительные комплексы (ОКИКи), растянутые цепочкой от Барнаула до Камчатки, — своего рода посредники между засланной в космос техникой и Землей. После отделения разгонного блока они осуществляют вывод спутников на заданную орбиту и впоследствии держат с ними постоянную связь, то есть получают и расшифровывают информацию и передают ее в Главный испытательный центр испытаний и управления космическими средствами в подмосковном Краснознаменске.
"Техника на космодроме в основном, конечно, старая, но в последнее время нам удалось провести модернизацию и даже капремонт некоторого оборудования", — говорит начальник космодрома генерал-лейтенант Леонид Баранов. Что стоит за этой фразой, можно понять, только увидев эту технику воочию. Вот, к примеру, измерительный пункт под номером пять с названием "Сатурн". Снаружи, на фоне ржавых труб и покореженных скелетов бывших строений, красуются четыре огромные чаши-антенны — "ромашки", как их здесь называют. А внутри двухэтажных зданий — настоящий музей середины 60-х годов. Ни одной "персоналки". Все комнаты заставлены громоздкими железными шкафами-стойками, утыканными тумблерами и ручками-"колесами". Полученная из космоса информация записывается на катушечные магнитофоны, которые помнят Гагарина. В эпоху цифровых носителей и DVD они смотрятся особенно дико. И это — не склад отслужившей свое рухляди, это — основная приемно-передающая и обрабатывающая аппаратура, без которой любой старт с космодрома теряет всякий смысл.
От российской космической отрасли кормится и местное население — казахи воруют космодромовские кабели
Поистине, есть чему удивляться — из этого "музея" управляют самыми современными спутниками разного назначения и получают от них столь необходимую информацию. Именно благодаря этим допотопным "шкафам" возможна стыковка грузовых и пассажирских кораблей с Международной космической станцией — квинтэссенцией новейших мировых технологий. Помимо всего прочего, эта аппаратура, которая называется радиотехнический комплекс "Квант-СП", позволяет спасать космонавтов в случае аварийного запуска: при одновременном нажатии трех особых кнопок происходит отстрел капсулы с людьми, которая затем приземляется на парашюте на безопасном от упавшей и взорвавшейся ракеты расстоянии. 26 сентября 1983 года так были спасены Владимир Титов и Геннадий Стрекалов с "Союза Т-10".
Элементная база для подобной "антикварной" техники давно уже не производится. Каким образом разработчики до сих пор умудряются поддерживать свое детище в рабочем состоянии — загадка. В принципе они давно готовы "запихать" все эти "шкафы" в два-три современных компьютера, но на такую модернизацию у государства нет средств. Поразительная долгоживучесть отечественной техники — первый секрет российского космоса.
СТЕПЬ
До предполагаемого запуска осталось тридцать три часа.
С двумя офицерами из группы режима загружаемся в вертолет и отправляемся на облет позиционного района. Цель — предупредить о предстоящем старте всех, кого встретим в степи по трассе полета ракеты.
Космические войска России — не единственные "квартиранты" в этой пустыне. Наш вертолет садится возле одинокой покосившейся хибары, сколоченной из разномастных листов фанеры. Ветер горстями швыряет в лицо песок. Но даже он не в силах развеять едкий запах верблюжьего помета, которым здесь пропитано все.
Офицеры направляются к колоритному казаху в несуразно огромной, растрепанной ветром меховой шапке из степной лисицы. Разговор по-военному короткий:
— Завтра пуск. Вам необходимо покинуть район. Джаксы?
— Джаксы.
Кажется, что казахи не понимают ничего из того, что им говорят. Но это только кажется. Туземцы знают толк в космической индустрии. Доказательства тому валяются тут же, в песке. В этой обгоревшей металлической спирали, похожей на гигантскую стружку, любой старожил космодрома сразу опознает обмотку электрического или информационного кабеля, которые проложены в земле между площадками. Кабели — это нервы и артерии космодрома, одних только информационных кабелей на Байконуре — примерно 300 километров. И именно на них последние десять лет делают свой "околокосмический" бизнес казахи. Они находят и выкапывают кабель, привязывают его к верблюду или машине, выдергивают, сколько повезет, и поджигают. Изоляция сгорает, а оставшееся "старатели" сдают в пункты приема цветных металлов.
Борьба российской космической отрасли за выживание продолжается вот уже десять лет, и воровство кабелей — всего лишь один из ее эпизодов. В новейшей истории космодрома были и "казахские бунты", когда несколько сотен солдат-казахов, вооружившись стальными прутьями, стеной шли убивать русских, и энергетические диверсии, когда за несколько часов до очередного запуска на местной энергосистеме поворачивали рубильник, полностью обесточивая космодром.
КЛЮЧ НА СТАРТ
Одна из байконурских примет гласит: если при подготовке к старту были сбои или обнаружились неисправности — значит, в космосе все отработает на "отлично". Если же вся подготовка прошла как по маслу, без сучка без задоринки, — после старта жди неприятных сюрпризов.
На этот раз, по приметам, все будет хорошо. Накануне пришлось заменить в ракете один из приборов — и не на идентичный, а просто на наиболее подходящий из тех, что удалось найти в запасниках космодрома. Американцы точно отложили бы запуск — они в отличие от нас не верят своей технике.
Америка с удовольствием запускает свои аппараты на орбиту руками наших военных — в России низкая себестоимость пусковых услуг. Секрет низкой себестоимости запусков — в надежности старой техники и героизме людей, ее обслуживающих
Запуск назначен на 23 часа 04 минуты 44 секунды по местному времени.
17.04. Начинается самая опасная предстартовая операция — заправка ракеты-носителя и разгонного блока сначала окислителем, а затем горючим. На стартовой площадке не осталось ни одной живой души, любое передвижение запрещено в пределах восьмикилометровой зоны. В непосредственной близости от "нуля" — в заглубленном бункере, отделенном от окружающей среды метровым слоем бетона и задраенном свинцовой дверью, — остается только часть боевого расчета, отвечающая за заправку. В бункере тесно от людей и таких же, как на "Сатурне", шкафов, только уже другого назначения. Перед двумя офицерами — закрытые мутным оргстеклом пульты с плотными рядами абсолютно одинаковых металлических тумблеров, всего, наверное, около сотни. По команде оба офицера встают, откидывают оргстекло и в четыре руки быстро-быстро их переключают. Началось!
Заправка осуществляется в автоматическом режиме, боевой расчет лишь контролирует по приборам уровень наполнения баков. Но напряжение в бункере не спадает в течение всех трех часов, пока в ракету и разгонный блок закачивается свыше 600 тонн (это больше десяти железнодорожных цистерн!) ядовитых гептила с амилом и взрывоопасного жидкого кислорода.
19.54. Заправка успешно завершена. Согласно традиции "заправщиков" кормят пловом. Помимо плова им по закону положены денежные надбавки за вредность. Если "обычные" лейтенанты, которые гайки на морозе голыми руками крутят, получают 2500 рублей, то лейтенанты-"заправщики" — на целых 130 рублей больше. Еще им положены яйца, сливочное масло, молоко или сыр. Это называется усиленным питанием. Его они не получают.
После заправки боевой расчет возвращается на "ноль" — доделывать "ручные" заключительные операции.
21.49. Начинается эвакуация боевого расчета с фермы обслуживания. Теперь люди покидают ракету уже насовсем. Эвакуируется и близлежащий военный городок: 339 человек уходят в открытую степь подальше от строений. На случай, если, не дай бог, ракета упадет рядом со стартом.
Ближе всех к месту старта, на невидимой границе опасной зоны, в готовности номер один стоят машины аварийно-спасательного отряда. В отряд входит аварийно-спасательная группа (пожарные и врачи), которая помчится на "ноль", как только его покинет ракета. Ее задача — потушить возможные очаги возгорания. Наземно-поисковая группа выдвинется в степь в случае падения ракеты в черте космодрома.
21.54. Ферма обслуживания отъезжает от ракеты. Она двигается автоматически, ну а на случай "энергетических диверсий"... "У нас тогда было два здоровенных лейтенанта, — рассказывает Олег Викторов. — Они подналегли на ломы и потихоньку откатили эту ферму за несколько минут до старта". Для справки: ферма весит около 1150 тонн. Весь фокус в том, что создатели отечественной космической техники на всякий случай снабдили все механизмы на стартовом комплексе ручными приводами.
Второй секрет российского космоса — все, что не сможет сделать техника, доделают люди. На случай любого сбоя всегда найдется лейтенант (или специалист без погон), который обязательно что-нибудь придумает. А некоторые асы, например, определяют неисправность на слух и могут починить все, что угодно, тут же, "на коленке".
Суть третьего секрета российского космоса в том, что наши специалисты не привыкли прятаться от нештатной ситуации. Так, однажды накануне старта нашей ракеты с американским космическим аппаратом янки провели в МИКе разделительную черту: по одну сторону российские офицеры готовили свою ракету, по другую — они свой спутник. Свои секреты американцы блюли строго: чуть ли не оцепление выставили. Но что-то у них там не сошлось, и из уже заправленного разгонного блока неожиданно начал вытекать жидкий кислород. Американцы разбежались, побросав все свои секреты, и вернулись, только когда наши исправили неполадку.
21.59. Производится коррекция прицеливания ракеты-носителя. Проще говоря, для того чтобы ракета вынесла космический аппарат в заданную точку, ее бортовая система управления должна точно знать свое исходное положение на момент старта. Его определяют с точностью до тысячных долей градуса и закладывают в бортовую вычислительную машину ракеты.
22.03. Начинается набор стартовой готовности разгонного блока, а затем ракеты-носителя и космического аппарата. "Набор готовности" подразумевает включение бортовых аккумуляторов и выход всей бортовой аппаратуры ракеты на рабочий режим.
К этому моменту уже запущен так называемый временной механизм, в который заложен обратный отсчет времени. Это особое время обнулится точно в 23.04.43,972. В этот момент ракете будет дан электронный сигнал — так называемая метка СЕВ (системы единого времени). Если не позже, чем за пять минут до обнуления времени, "пускачи" подтвердят свое решение на запуск поворотом стартового ключа, ракета, получив сигнал СЕВ, самостоятельно запустит двигатели и улетит.
Управление запуском ведется уже из другого бункера. Здесь на входе — тоже несколько стальных дверей со штурвалами, за ними — полукилометровый коридор с крашеными зелеными стенами и змеями кабелей. Справа и слева абсолютно одинаковые железные двери: "Аппаратная", "Аппаратная", "Аппаратная"...
В "главной" аппаратной — "шкафы" с приставленными к ним стульчиками для номеров боевого расчета. В переднюю панель одного из "шкафов" вмонтирована плашка обычного замка с прорезью для ключа. Того самого, стартового. В центре комнаты — небольшой переносной пульт, похожий на дирижерский пюпитр, только с кнопками. Это рабочее место командира боевого расчета полковника Гончарова, а если кратко — "стреляющего".
На маленьком табло с зелеными цифрами мелькают секунды, оставшиеся до назначенного времени старта. Никакой суеты или нервозности в бункере не наблюдается. Идет вполне привычная, будничная работа. Каждое действие описано десятками инструкций и приказов.
Пока все идет нормально. Зеленые циферки продолжают отматывать секунды.
22.59. "Десятый, ключ на старт. Первый". Это последняя команда командира боевого расчета: "стреляющий" передал управление временному механизму. Это та грань, где кончается рутинная земная работа и в свои права вступает космос. Точно в назначенное время во внутренностях ракеты замкнутся реле, прорвутся мембраны и горючее, соединившееся с окислителем, самовоспламенится.
23.04.44. Черный покров ночи разрывается ослепительным светом, идущим словно из-под земли. Если бы в этот момент над ночной степью вдруг решило взойти солнце, его бы никто не заметил среди этого дьявольского огня. Еще через мгновение из газоотводов вырывается на поверхность ярко-оранжевое пламя. Ракета оказывается в кольце огня, его отблески озаряют ее белоснежную обшивку, и она вдруг одевается неземным искрящимся сиянием. Секунду спустя "Протон" отрывается от пусковой установки и, окатив на прощанье Землю мощными струями пламени, с оглушающим рокотом уносится в космос.
"Десять секунд. Полет нормальный", — разносится по громкой связи в бункере. Голос офицера-диктора строг и торжественен.
"Тридцать секунд. Двигатели ракеты работают устойчиво".
"Девяносто секунд. Тангаж и рысканье ракеты — в норме".
"Сто двадцать семь секунд. Есть отделение первой ступени. Есть запуск двигателей второй ступени".
593 секунды — первые и последние мгновения настоящей жизни ракеты-носителя. Именно через 593 секунды сгорит ее третья, последняя, ступень.
Напряжение, кажется, спадает тоже ступеньками.
И вот наконец долгожданная весть: отделился разгонный блок с космическими аппаратами. Дальше начинается управляемый процесс: примерно четыре часа операторы измерительных комплексов будут корректировать движение разгонного блока, выводя три спутника на заданную орбиту.
Теперь все — рабочий день у боевого расчета закончился. Для Байконура это был 2373-й пуск. По дороге в город, в полутемном неуютном мотовозе, балансирующем на старых рельсах, смертельно усталые офицеры пустят по кругу алюминиевую флягу по имени КПСС — Каждый Плещет Себе Сам.
Нет ни восторгов, ни вообще каких-либо эмоций. "Ощущения, что происходит что-то необычное, нет, мы давно уже к этому привыкли. Вот если бы возобновились старты 'Энергии' с 'Бураном' или состоялся бы полет на Марс, тогда я бы с удовольствием поучаствовал..." — говорит мне на прощанье Олег Викторов.
Материал с сайта avia.ru