ВЕРТОЛЕТ

| | | | |
ВЕРТОЛЕТ
Медиарезервуар, в котором волей-неволей полощутся наши мозги, мощно пробулькал темой "эвтаназии". Такая эвтаназия по-российски. Когда беззащитную парализованную придушили удавкой (кажется, электропроводом) две придуревшие пигалицы. Затем они порылись в вещах убитой и взяли самое ценное. "Доктор смерть" Кеворкян отдыхает со своим пожизненным и также со специально сконструированным "ящичком тихой смерти" в американской тюрьме. В эфире целый день идет дотошное обсуждение — насколько виноваты пигалицы (подтекст: да и виноваты ли вообще?). Им назначены смешные сроки — около 5 лет. Так в контекст обыденного вводится убийство, как нечто требующее обсуждения. Ну а мы, само собой, вновь перед всем миром — толпа обезумевших варваров. Ведь "наши" СМИ упорно называли это "эвтаназией". Половозрелые девки накидываются на инвалида, затягивают петлю на ее шее, выносят вещи из дома — такова интерпретация проблемы в ведомом западному обывателю только по сводкам "новостей" "русслянде".
Вспоминаю рефрежаторы. Кто-то забыл? Приднестровье. Рефрежератор был доверху забит телами убитых людей. Там они и лежали вповал. Погибшие на рубеже Империи, на рубеже Времени.
Или, как падаешь в лужу на Ярославском вокзале, когда падает, распадается вокруг государство. Еще падает холодный ноябрьский дождь со снегом. И идет 1991 год. И темнота. И когда взбираешься потом по перилам уездной станции и тошнит на окружающих.
Когда смотришь, как Пушков (ТВЦ) объясняет, то становится стыдно и за себя и за Леху. Потому что он патриот, но не может сказать больше положенного.
Штрафных батальонов нет. Это хорошо Высоцкий сказал: "Вы лучше лес рубите на гробы — в прорыв идут штрафные батальоны". А за что воевать? Но приготовьтесь — скоро воевать придется.
Они свои червивые семьи вывезли на Запад. Мы все — один огромный штрафной батальон. Мы проштрафились за человечность. Но в уставе ООН будет вычеркнута статья о человечности, о "человечестве". Мы проштрафились за любовь. Мы проштрафились за щедрость. За пьянство, конечно. Мы проштрафились…За что еще?
В растерзанном пространстве швидко снуют. Ох, как подошла фамилия телешоумена к происходящему! Когда-то даже в пивной посторонились бы разливщика Швыдкого.
На ТВ есть целые вечера говорильни. Собственно, теперь уже даже не важно, кто там сидит и о чем говорит. Все они заняты психотерапией. Успокаивают себя и тех, у кого есть остатки мозга. Толкушками умелых языков толкут воду пустых или провокационных или даже не пустых тем в ступах телеэкранов. Кто-то возмущен "Культурной революцией", кто-то радуется удачному выпуску "К барьеру!". Идет обсуждение каких-то проблем. Иногда и жаркое. На самом деле: полубалаган-полусумасшествие. Те, кто похитрее — юродствуют, те, что попроще кипятятся. А зачем? Ведь все решения давно уже принимаются на Западе. "Кучмо" продало нас. Его — этого корпоративно-коллективного чубайс-субъекта запугивают, ему платят. А орать в ток-шоу предоставлено Мише Леонтьеву.
Все, думающие, что они живут, наматывают круги вокруг нашей Голгофы. Каждый мелкотравчатый урод наровит плюнуть в "эту страну". Им страшно подойти к русскому Распятию. На нем висят слишком близкие. И от того еще более ненавидимые сограждане.
Сети расставляются незаметно и заметно. Рабы равнодушны. Сети уже давно сплетены в их мозгах. Сванидзе разъяснит им прошлое. Сванидзе покажет им будущее. Вонь стала субъектом политики и пропаганды.
"Бойтесь равнодушных", — сказал настрадавшийся Ясенский. Этому же учит грустный Тото Кутуньо. "Лошатэ ми кантаре… и итальяно веру". Италия, очевидно, удивительная страна. Во время оно Выборнов с толстым лицом делал оттуда репортажи о том, как он ест макароны. Сейчас оттуда вообще не делают репортажей.
"Цена свободы — вечная бдительность", — когда-то сказал Джефферсон. Свою свободу мы уже потеряли. Так что нам понадобится нечто большее, чем просто бдительность. Нам понадобиться упорная борьба и единство.
Пусть сгорит земля под ногами у предателей. Пусть узнают потомки негодяев, что те предали землю. И пусть поганые языки не говорят о Победе в год ее 60-летия. Собака, вцепившись, не может держать сомкнутыми челюсти всегда. Момент необходимо не упустить. Чтобы взять палку. Или, как называл это Лев Николаевич, "дубину".
Алеф