АМЕРИКАНСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ

| | | | |
Марк Алмонд, "New Statesman", Великобритания
АМЕРИКАНСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ
ПОДЛИННАЯ ЦЕЛЬ АМЕРИКИ НА УКРАИНЕ и в других бывших советских республиках состоит в установлении контроля над жизненно важными ресурсами — до того, как Китай и Индия смогут оспорить американское превосходство.
Неужели мы находимся на грани новой “холодной войны”? Комментаторы из средств массовой информации по обе стороны Атлантики сравнивают кризис на Украине с берлинскими кризисами, в которых участвовали США и СССР, и которые десятилетиями держали мир в ожидании наихудшего. В новой драме возрождающийся Кремль под руководством полковника из бывшего КГБ подавляет свободы у себя дома и посягает на свободы бывших советских республик, находящихся на обширных российских рубежах.
По мнению “друзей” из Вашингтона, Россия начинает шевелиться, хотя ее военная техника устаревает, а НАТО в рамках своей экспансии разместила собственные базы глубоко на территории бывшего Советского Союза. В реальности мощь Кремля на окраинах России, возникшей в 1991 году, сильно пообтрепалась. Чечня в хаосе, значительная часть Северного Кавказа нестабильна. А если Россия не представляет военной опасности даже для своих соседей, то раскола времен "холодной войны" быть не должно.
Однако природа новой "холодной войны" во многом отличается от старой. В течение 40 лет западные интеллектуалы и средства массовой информации были глубоко расколоты в вопросе политики в отношении Москвы. У каждой стороны, особенно у Запада, по ту сторону баррикад были союзники. Победа Запада в 1989 году была хороша для рыночной экономики, но плоха для интеллектуального плюрализма. В 1989 году начались передачи Sky News в режиме реального времени, но взрыв 24-часового потока новостей сопровождался разрушением альтернативных взглядов.
С падением однопартийных государств исчезли все оправдания для тайной интервенции Запада. Однако методы "холодной войны" применяются по-прежнему, а масштаб их использования даже увеличился. Элита власти из Вашингтона смотрит на весь мир так, как когда-то бывший президент Рейган смотрел на Латинскую Америку. И надо признать, в сегодняшние события вовлечены многие фигуры из рейгановской администрации. Методы "холодной войны" применяются по-прежнему и даже шире, но сейчас — против тех оппонентов, кто подходит под характеристику "тоталитарный" — и неважно, в чем их вина.
В преддверии бархатных революций 1989 года я был курьером, развозившим десятки тысяч долларов диссидентам из Восточной Европы. Я хорошо представляю себе, какой объем денежных средств и иностранного влияния необходим для того, чтобы инициировать спонтанную революцию "народной власти". Но тогда коммунистическая партия затыкала рот инакомыслию. А сегодня рот любому инакомыслию, отличному от вашингтонского консенсуса, затыкают западные разведки, средства массовой информации и "народ".
Во время войны на Фолклендах Генри Киссинджер (Henry Kissinger ) сказал: "Ни одна великая держава не отступает навсегда". Возможно, Россия опровергнет это утверждение, поскольку при Владимире Путине Россия пока отступает уверенно. Если Украина попадет в орбиту НАТО, Россия утратит доступ к своим черноморским военно-морским базам, а ее нефть и газ должны будут проходить жесткий "паспортный контроль" Америки.
Однако Россия в этом новом глобальном состязании играет только эпизодическую роль. В своей погоне за старым советским стратегическим пространством вокруг России Пентагон в реальности нацелился на Пекин. Китай процветает, однако энергия остается его Ахиллесовой пятой. С экономической и технологической точек зрения Китай с его населением в 1,3 миллиарда человек, похоже, твердо намерен заполучить статус сверхдержавы. Но Пекин не может рисковать, флиртуя с Америкой. Только доступ к российской и среднеазиатской нефти может освободить Китай от его зависимости от уязвимых морских перевозок. Поэтому по-настоящему Большая Игра ведется между Пекином и Вашингтоном. Настоящий стратегический страх у Вашингтона вызывает подъем Китая и Индии. В отличие от России, демографический спад им не грозит.
Что еще хуже для американских стратегов, так это то, что китайцы и индийцы хотят получить преимущества западного потребительского общества. Но они не разделяют культурного низкопоклонства народов бывшего советского блока: как и Ганди, они верят в то, что западная цивилизация это хорошая идея.
И в Латинской Америке не все идет так, как хотят США. И дело не только в том, что венесуэлец Уго Чавес в 2002 году отразил напор "народной власти" в украинском стиле старым проверенным путчем. Бразилия и Аргентина тоже не совсем согласны плясать по вашингтонскую дудку. Крупные игроки этого региона начинают присматриваться к Китаю и Южной Азии в поисках рынков и инвестиций.
Если Южная Азия и Китай объединят свои усилия в Латинской Америке, то Вашингтону будет противопоставлена новая альтернативная силовая ось, с которой он не сталкивался с момента распада китайско-советской дружбы в начале 60-х годов. Но если системы Мао и Брежнева в экономическом плане были тупиковыми, то новый Китай и его потенциальные партнеры обладают динамизмом. Возможно, в бизнесе Китай и Индия являются конкурентами, однако их старый пограничный спор из-за Гималаев заморожен. Латинской Америке в будущем нечего опасаться со стороны этих двух мощных государств. Более того, латиноамериканцы не испытывают той внутренней неприязни к Пекину и Нью-Дели, которую они с молоком матери впитали к янки.
Сегодняшнее стремление Америки к господству на территории бывшего Советского Союза похоже на азартную игру единственной на сегодня сверхдержавы, которая стремится наложить руку на самые ценные фишки еще до того, как к игре присоединятся Китай и Индия. Если Китаю удастся получить доступ к энергоисточникам на постсоветском пространстве, эта игра реально может привести к новой "холодной войне". Многие предсказания вашингтонских неоконсерваторов о росте китайской мощи напоминают опасения германских милитаристов по поводу того, что окно для глобальной роли Германии может закрыться в 1914 году. Стремление Вашингтона ухватить максимум преимуществ до начала неизбежного упадка американской мощи напоминает клич кайзера восьмидесятилетней давности: "Сейчас или никогда!"