Авторский блог Редакция Завтра 00:00 1 декабря 2004

ЖИЛИ-БЫЛИ

| | | | |
ЖИЛИ-БЫЛИ
С художником Виктором я познакомилась несколько лет назад в его мастерской, куда была приведена приятельницей. Мы сидели в огромном мансардном помещении, любовались из окна на городской сквер, беседовали. Виктор как хозяин сам задавал темы разговора. Все они касались искусства, свободы творчества. Собственно, творцом, каковым считал себя Виктор, является только тот художник, кто работает в состоянии свободы на свободные темы для свободного зрителя. Все остальные— ремесленники. Точка.
Виктор гордился тем, что словом "художник" называют людей всех творческих профессий, когда хотят придать названию высокий смысл. С особой гордостью декларировал себя как всегдашнего внутреннего антисоветчика, поскольку советы не предоставляли творцу главного— абсолютной свободы. Поэтому он, и не чаявший когда-то стать свободным художником в свободной стране, все равно как только мог расшатывал у себя в провинции устои этого монстра, этого гулага для творцов.
Конечно, государство понимало, что стоит творческой интеллигенции сплоченно, взявшись за руки друзей, взяться и за дело, оно не устоит. Поэтому всячески заигрывало и ублажало людей искусства, запихивало их в золотые клетки, как, к примеру, огромная мастерская в самом центре областной столицы, которую выделили Виктору сразу по приезде его после окончания художественного училища. Распределился он не на ридну Украину, а в глубь России, поскольку здесь ему сразу предоставили большую квартиру, мастерскую, высокооплачиваемые заказы. Но свободы при этом не было никакой! А как без нее жить художнику?!
Дикость и азиатчина, что какие-то худсоветы, собственно, чиновники от искусства, заказчики, к искусству вообще никакого отношения не имеющие, указывали ему, творцу, что и как рисовать. Какой-нибудь дуболом директор ДК, начальник цеха просят разрисовать стену и обязательно лезут с дурацкими советами:"Вот это бы так, а цвет бы вот такой". Виктора бесило бесцеремонное вмешательство в его творческий мир, давление, и он предлагал: "Может, вместо того, чтобы советовать, сами и разрисуете, если такие умные?" Как-то Виктор заявил так директору завода, Герою Соцтруда, когда тот стал говорить, как он видит панно нового заводского ДК, на роспись которого и был приглашен Виктор. Директор смутился, извинился, а у присутствовавших подчиненных аж челюсти отвисли, чем Виктор был чрезвычайно горд. Знай свободолюбивых художников! Мы вам не чинодралы какие-нибудь.Эти олухи сразу замолкали. Но учитывать их кондовые вкусы и вкусы "трудящихся" все-таки приходилось. Можно было плюнуть на них и ничего не разрисовывать противу своего утонченного вкуса, но такая работа хорошо оплачивалась, и Виктор шутил: "Нарисовал себе на стене машину (или передний мост, шубу жене)."
Слушая столь вольнолюбивого Виктора, я с изумлением рассматривала нынешние плоды его освободившегося духа: на рабочем станке стоял почти готовый портрет какого-то заплывшего жиром махмуда— просто собирательный образ восточного сатрапа: самодовольство, наглость во взгляде, выставленные напоказ огромные перстни на пальцах-сосисках. Прислоненным к стене в массивной золотой раме стоял готовый групповой портрет всей махмудовской семьи: разряженные с восточной кичивостью жена и дочки, сын с таким же наглым, как у отца, взглядом.
Свое недоумение выражаю вслух: мол, никак не думала, что хлопец с украинского села, научившийся своему искусству в России, по своей воле поселившийся в центре ее, долгие годы мечтал рисовать толстомордых кавказцев, ради чего расшатывал устои СССР.
Виктор объясняет: да нет, мол, эти картины он рисует, чтобы заработать. (Рисует, кстати, еще красками из старых запасов).
А-а! А я-то подумала, что это и есть вершина выражения свободного духа свободного творца в свободной стране. То, чем творческая интеллигенция сулила нас поразить, что мы все только ахнем, лишь ненавистное свободопоработительное государство рухнет. И на его обломках, мол, сразу будут явлены миру неведомые дотоле горние выси искусства.
И вот тебе на! Махмуд с семейством и махмуд соло. Наше общение прервал телефонный звонок. Легкий на помине Махмуд подтвердил свой заказ на расписывание стен его спальной. Махмуд пожелал, чтобы стены были украшены им и членами его семейства в образах героев народного эпоса. Виктор все время разговора не просто подобострастно стоял, но и кланялся бесперестанно, словно заказчик мог видеть его в этот момент. Махмуда, видимо, смущало возможное недоскональное знание Виктором желаемого эпоса. Но художник горячо убеждал, что неплохо знаком. ("Ну что вы! Мы же изучали лучшие образцы искусства народов мира!".) К тому же обещал сходить в центральную библиотеку и подробно изучить эпос прежде, чем браться за ответственнейшую разрисовку спальни с махмудовскими головами к телам и фигурам героев эпоса гор и предгорий.
По богатому печальному опыту знаю, что убеждать в чем бы то ни было эту публику— пустое и нервопоедательное занятие. Они не умеют конструктивно разговаривать, отвечать на конкретный вопрос, аргументировать вместо этого сразу впадают в истерику, отвечают на вопрос вопросом из недлинного давно известного ряда: вы одобряете репрессии 37 года? (Хотя я больше не одобряю репрессии 20-х годов). За что выслали Солженицына? Вам недостаточно голодовки Сахарова?
Так что, получив уверение, что увиденные мною картины— лишь осознанная необходимость в заработке, но не получив зримого ответа на взыскательный запрос свободного времени к свободному творцу, к общению с Виктором больше не стремилась, при встречах лишь здоровалась.
И вот была приглашена на юбилейную выставку местного Союза художников. Редчайшей возможностью участвовать в экспозиции воспользовались все художники, годами не выставлявшиеся нигде из-за отсутствия средств на аренду залов. А помещения, бывшие когда-то в собственности Союза давно отошли ушлым дядям махмудам.
На выставке участники представляли по своему выбору несколько картин. На работах, датированных 70-80-ми годами, изображены строители БАМа, моряки Северного флота, оленеводы Чукотки. Красивые лица людей, занятых созидательной работой. Именно их рисовать гоняло начальство свободных творцов, не желавших катиться к черту на рога ради какого-то сталевара Магнитки, необходимость изображать этих людей и наполняла творцов злобой по отношению к СССР, который они и развалили в итоге.
К тому времени относится и множество пейзажей всех уголков нашей когда-то необъятной родины. "Вид о.Шикотан со стороны моря с борта военного судна", "Карелия весной", "Забег конькобежцев на высокогорном катке Медео", "Закат на озере Балхаш"…Все перечисленное — результат тяжелого подневольного труда угнетаемых проклятыми советами художников.
А что же — плод свободы духа, вырвавшегося из советского каземата? Вот работы свежеиспеченные: "Вид из окна", "Вид в окно", "Натюрморт с яблоком", "Натюрморт без яблока", "Лесная дорога", "Герань на подоконнике"…
Изумленная, вопрошаю творцов: неужели в советское время не давали рисовать вид из окна, если только это не был вид на секретный объект, к примеру? Неужто не давали нарисовать раскрытую створку, колыхающуюся занавеску и уходящее вдаль поле? Разве ходили по мастерским, и если обнаруживали "Увядающие пионы", то хватали изобразившего и бросали в каземат? Назовите мне хоть одного художника, кто подвергся бы гонениям и репрессиям за изображение яблока на столе, покрытом скатерью в клетку? Я сама, помню, на уроках рисования вместе с такими же, как оказывается, вольнодумцами, рисовала натюрморты то с яблоком, то с вазой, то цилиндры и кубы. Нам рисовать все это разрешали. А что, художникам— запрещали, насилуя их свободное волеизъявление, это несчастное яблоко запечатлеть на века?
Не в силах скрыть изумления, спрашиваю автора картины "Лесная дорога", тоже известного провинциального диссидента, что мешало ему нарисовать эту дорогу раньше? Кто бил по рукам? Судя по всему, это — не дорога на военную базу: ни торчащих за стволами деревьев радаров, ни возвышающихся над кронами радиолокационных сооружений.
Нет, это вполне мирная дорога на дачу художника. Так неужели этот нехитрый пейзаж и есть то откровение, что было утаивано в глубинах творческих душ и так рвалось наружу, что не жаль было разрушить страну? Чем вы удивили мир, разгромив СССР? Что из запретных ранее тем представили нам в качестве утешения и компенсации за немыслимые потери? Пара голых пошлых баб, картинно разлегшихся на стенах, это и есть откровение творцов, утешительный приз всем нам?
Но прекрасной обнаженной натурой я, шестиклассница, не просто любовалась на страницах учебника, но и писала по репродукции картины Пластова сочинение.
Т.е. голыми бабами как знаменем свободы вам не помахать. Ваш свободный мир сузился до окна, стола, подоконника. -Да, мол, нет денег на поездки. Раньше за них не просто не платили сами, но получали командировочные, имели возможность объехать всю страну, бесплатно жили в домах творчества. И все — порабощение да тюрьма творцов.— А, мол, дома творчества содержались на деньги художников, отчислявших процент от гонораров, а не государства. — Но государство вело такую политику, что ваши работы были востребованы и высокооплачиваемы. Т.е. оно было прекрасным менеджером, не в пример нынешним профессиональным управленцам успешнее в делах и эффективнее.
Конечно, кто-то, небольшой процент художников, сейчас процветает, но основная-то масса? Неужели вы громили СССР ради преуспеяния жалкой кучки ушлых людишек, приспособленцев, въехавших на ваших горбах в потребительский рай? Да, ничтожное количество людей в России жить стали лучше, жить стали веселей. Ради них и был весь этот шабаш? Ради них вы и выпрыгивали из штанов, оставшись ныне без них? Что ж, цель была благородной, результат впечатляющ. Но при чем тут мы, любившие свое Отечество и пытавшиеся его сберечь?
Анна Серафимова
1.0x