| | | | |
Александр Шелудько
ЮБИЛЕЙ БЕЗ ЮБИЛЯРОВ
Уважаемые господа!
В последнее время во многих печатных органах публикуются многочисленные интервью с художественным руководителем Нового Драматического театра г-ном Долгачевым В.В. Поскольку я — актер этой труппы с момента ее возникновения, то полагаю необходимым донести до ваших читателей иную точку зрения на события, происходящие в нашем театре.
Как известно, кризис в сфере режиссуры привел, после ухода старшего поколения, к пустым креслам руководителей целого ряда московских стационаров, среди которых был и Новый Драматический — по смерти Бориса Александровича Львова-Анохина в 2000 г. К сожалению, сегодня приходится рассказывать малосведущей молодежи, что Львов-Анохин был не только видным режиссером и выдающимся сценическим деятелем, многие спектакли которого вписаны в золотой фонд отечественного театра, но и тонким и сведущим критиком, перу которого принадлежит большое число статей и книг. Помимо высокого профессионализма и энциклопедических знаний, Борис Александрович обладал и редким мужеством: находясь на вершине славы, он покидает Малый театр, чтобы возглавить наш, удаленный от центра. Основу его составил курс Школы-студии МХАТ — руководитель В.К. Монюков, который заложил в своих учеников прочный фундамент профессионализма. Львов-Анохин бережно обращался с артистами, и тщательно подобранная по составу и вышколенная им труппа создавалась не на один спектакль, не на один год и могла играть практически все. Уже само участие в репетициях и спектаклях художника такого высокого уровня стало для нас высочайшей школой актерского мастерства. Думаю, что добрую по себе память этот замечательный человек оставил не только у артистов, с которыми он работал, которых он растил — как и следует созидателю театра, но и у десятков тысяч зрителей, что видели его постановки. Конечно, после такой фигуры новый руководитель неизбежно попадет в невыгодное положение — сравнение заведомо не в его пользу. Поэтому мы полагали, что разумнее было бы включить наш театр в число "открытых сцен", идея которых как раз в то время становилась все более актуальной. Можно было пригласить к нам на постановки молодых режиссеров, которые в последние годы громко заявили о себе, и из их числа выбрать того, кто способен, сохраняя лучшие традиции нашей сцены, придать ей новый импульс. Однако к нашему мнению не прислушались, поторопившись с назначением в 2001 г. нового художественного руководителя, с которым Комитет по культуре Москвы подписал контракт на трехлетний срок.
Поначалу казалось, что новичок действительно продолжит выверенный курс психологического театра, которого мы придерживались с момента основания труппы, — по крайней мере так он заверял в бесчисленных интервью. На практике, оказалось, все обстоит иначе.
Спектакли, поставленные приглашенными им режиссерами, мягко говоря, не украсили нашу афишу. Особенно обидно, что на "Elsinor" (так переименовали "Гамлета") был получен грант по тому самому проекту "Открытой сцены", да еще в двойном размере, а зритель, на которого рассчитывал режиссер, превращая датского принца в "раздолбая из подворотни" (как назван герой в одной из многочисленных разгромных рецензий) уходит со спектакля прямо во время действия.
Собственные же постановки г-на Долгачева тоже свидетельствуют скорее о закулисных играх, стремлении заручиться поддержкой влиятельных лиц, а не о продуманной репертуарной политике. "Профессионалы победы" знаменательны в основном тем, что возвращают на сцену известного советского драматурга, одного из мастеров социалистической "производственной драмы" Александра Гельмана; а "Двенадцать разгневанных мужчин" очень напоминает фильмы, поставленные по тому же сценарию, весьма уступая им в качестве. Но существенней, что в обеих работах (успеха они не принесли) прослеживается тот самый путь антрепризы: пикантная история + приглашенные звезды. Единственная разница с классической антрепризой в том, что антрепренер тратит на звезд не свои, а государственные средства. Как когда-то констатировал критик Александр Свободин: "Под прессингом нагловато-сноровистого рынка, проникающего в жилище российской Мельпомены со служебного входа, размываются основы репертуарного стационарного театра, составляющего вклад России в мировое сценическое искусство".
Возможно, бесславный финал Житинкина, со скандалом покинувшего кресло главного режиссера Театра на Малой Бронной, побудил нашего руководителя сменить тактику. Тогда упор был сделан на молодых актеров, которых набирают в большом количестве на годичные договоры (что позволяет держать их "на коротком поводке") и которые ничего не знают об истории и традициях нашего театра. Среди них есть одаренные люди, однако непосильные нагрузки, работа на износ — одни и те же актеры заняты во всех новых, быстро выпускаемых постановках — приводят к стиранию индивидуальности, появлению штампов. Предпринимается попытка резкого и резвого переворота, но опять с малоудовлетворительными результатами. Взамен выпуска двух-трех спектаклей в год сыграно пять премьер за минувший сезон — сезон, последний по договору с новым лидером. Первую из новинок — "Время рожать" — никак нельзя признать удачей: это затянутое действо на три с лишним часа, в котором перемешан десяток прозаических произведений. Но дело даже не в отсутствии полноценной драматургии, из-за чего на сцене царит беспрестанное невнятное словоговорение и мелькают одни и те же лица в разных, но трудноразличимых ролях. Существеннее тематика и смысл фрагментов, из которых складывается "Портрет поколения в полете на фоне тоски по оседлости" (так высокопарно именуется жанр представления). Один из характерных сюжетов: сын совокупляется с собственной матерью на глазах отца, который при этом занимается онанизмом. Куда тут древнему Эдипу!
Вторая премьера — "Один из последних вечеров карнавала" Гольдони, которую преподносят первой постановкой пьесы, хотя г-н Долгачев уже выпускал ее несколько лет назад в другом театре. Тут великолепны карнавальные костюмы, в которых исполнители выходят в финале, но что касается созданных ими образов и самого действия — они отличаются вялостью и безжизненностью. Неудивительно, поскольку ничего лучше режиссуры г. Долгачева молодые артисты не видели.
Среди прочих авторов сезона значатся Андерсен, Ионеско, Лорка — налицо отсутствие продуманной репертуарной политики, задействован принцип рулетки: авось из многих попыток что-нибудь и получится.
Неразборчивость в средствах г. Долгачев проявляет не только в эстетической области: за время его правления множество работников всех подразделений были вынуждены уйти из театра. Директор за три года уже четвертый, замы и помощники (директора и худрука) — бессчетно. Отдел кадров, бухгалтерия, радиоцех, реквизиторский, гримерный, столярный, осветительский, монтировочный цеха — разгромлены (два последних — полностью, работники ушли вместе с руководителями), устраняются прежде всего профессионалы, с которыми г. Долгачев не может найти общего языка. Уровень работы почти всех служб резко снизился. Естественно — не умеющий создавать не будет беречь созданное другими. Словом, г. Долгачев осуществляет на практике лозунг, провозглашенный им на сборе труппы в августе с.г. (благодаря ТВ, его слышали десятки тысяч людей): "Атмосфера страха, неуверенности в завтрашнем дне — нормальное состояние актера в моем театре". Страх нагнетается в том числе и утверждениями, что актеры не хотят работать, практически не заняты в репертуаре. Демагогия чистой воды, поскольку именно художественный руководитель и занимается распределением ролей. Недовольных (в числе которых не только представители старшего поколения) запугивают разными способами. Чем только нас не травили! Только несколько примеров:
— когда нет ни репетиций, ни спектакля, все равно актрису вызывают на работу — с 10 до 17 часов она обязана отсиживать в собственной гримерной (40 часов в неделю);
— психотерапевт из частной фирмы корректирует поведение артистов на занятиях "психофизическим тренингом" (явка актеров, чье поведение не удовлетворяет худрука, строго обязательна; он лично проверяет в поликлиниках подлинность бюллетеней);
— срочно (в течение трех дней) от нас требуют подписать трудовой договор, составленный (тоже за счет театра, на наши деньги) частной фирмой, пункты которого противоречат КЗОТу и даже Конституции; договор, не только юридически безграмотный, но и готовящий официальную почву для новых репрессий;
— нам грозят скорой перетарификацией — с прямой угрозой худрука: "Я вам понижу категории";
— без всяких оснований артистов снимают с ролей — в спектаклях, которые поставлены не г. Долгачевым;
— уже дважды конфликтная комиссия отменяла несправедливые решения руководства, восстанавливая права актеров.
Перечень подобных нарушений можно продолжить. Из театра уже пришлось уйти четырнадцати актерам. Г-н Долгачев создает в театре полицейскую атмосферу, выживая артистов. Не давая ролей, он демагогически утверждает, что это они растренированы и не желают трудиться. А артисты, собранные под крышей Нового театра, артисты, которые играли у Монюкова, Станицына, Ланского, Черменева, Враговой, Яшина, Вилькина, Львова-Анохина и других режиссеров, могут и хотят работать, им есть что сказать публике. Может быть, дело обстоит наоборот — мундир худрука не по плечу г. Долгачеву?
Если сегодня на нашем примере удастся "эксперимент" по пролеткультовскому разгрому традиционного русского ансамблевого театра (эксперимент, который, не дай Бог, получит продолжателей не только в столице, но и в менее защищенной провинции), — не вернется ли опять памятная волна разделов и расколов, от которой пострадали и сцены и их работники? Не придется ли в очередной раз с трудом восстанавливать то, что так размашисто уничтожает новый Герострат?
По крайней мере, юбилей Нового Драматического, который собирается громко отпраздновать его временный лидер, очевидно пройдет без юбиляров. Нам обещают взамен художественных достижений небывалый успех, наплыв публики, гастроли и т.п. Вполне возможно, поскольку публичные дома никогда не страдали от отсутствия посетителей. Вопрос в том, надо ли переводить в этот разряд театр?
Автор проработал в труппе Нового Драматического театра 29 сезонов
1.0x
