АКВА-ШМОН

| | | | |
№14(541)
30-03-2004
Евгений Чебалин
АКВА-ШМОН
Семь лет назад я натолкнулся в архивах на любопытную информацию: царица Екатерина, будучи в имении графа Орлова-Чесменского под Сызранью, высочайше оценила вкус раменских вод близ городища и повелела возить оные в бочках обозами в Петербург.
Заинтригованный этим фактом, я набрал воды в две трехлитровые банки из раменской скважины (поселок Рамено рядом с Сызранью) и сдал в самарскую лабораторию, а затем отдал на анализ эту же воду в Москве в Испытательный центр РНЦ РИФ.
Результаты обоих анализов ошеломили: оказывается, вода по вкусовым, экологическим, химическим качествам входила в первую пятерку мировых вод. Пройдя через девять кругов чиновного ада, удалось в конце-концов вместе с дочерью зарегистрировать ООО “Артей" и получить акт о земельном владении в 30 соток под Раменским СПТУ Сызранского р-на, где и была пробурена скважина.
В состав учредителей “Артея" случайно-принудительным образом попала (в наше время и не такое бывает) некая мадам Тарасова, супруга директора СПТУ, о которой на момент учредительства было только известно, что ее кумирами являются певец Высоцкий, "Черный квадрат" Малевича, правозащитники Ковалев и Сахаров, а любимый политик — Новодворская. Учредительного взноса в “Артей" Тарасова не вносила, участия в работе фирмы не принимала, никаких расходов не несла, и о ней вскоре мирно забыли, как и она об "Артее" — на долгие пять лет. Фирме было не до "мертвых душ", поскольку, не имея первоначального капитала и пребывая в голозадом статусе, она бешено рыскала по бизнес-сусекам в поисках финансового партнера. Спустя год такой, наконец, нашелся — ООО "Лагуна". Занимаясь до этого вододобычей, она взялась за дело стальной хваткой — модернизировала скважину на территории “Артея", оборудовала здесь же старый гараж под завод. И вскоре Самарская область, а затем и вся Россия заполучили знаменитую воду " Рамено", ныне имеющую шесть золотых медалей с Международных выставок от Дубаев и Египта — до Москвы.
“Артей" все пять лет получал от "Лагуны" арендную плату и был той идеальной рыбкой-прилипалой при тигровой, плавающей в Раменских водах акуле, крошками от добычи которой и подпитывался, добывая свое основное пропитание литературой и журналистикой. На этом мирное шкандыбание “Артея" по бизнес-ухабам закончилось. И начался махровый детектив. Информация к сведению: земля, выданная “Артею" администрацией и Земельным комитетом Сызранского р-на, была в формальном ведении Самарского областного профтехобразования, куда в 1996 году был назначен начальником педо-секс-махер, один из авторов учебника Е.Я. Коган.
В 2001 году в соответствии с новым Законом об ООО пришло время перерегистрировать”Артей". Изготовив новый Устав и Учредительный договор, где все так же висела "мертвая душа" Тарасова, директор (Е.Ч) явился пред светло-серые очи заведующей отделом Сызранской администрации Красничкиной.
Красничкина с душевным сожалением и некоторым замешательством сообщила, что документы с соучредителем Тарасовой не могут быть перерегистрированы, поскольку Тарасова вообще не имела права быть в составе “Артея". Все эти пять лет она, оказывается, была муниципальным служащим, работая в администрации Раменского округа.
Ничего не оставалось, как идти на поклон к подпольной для нас муниципальщице, где состоялся следующий диалог:
— Марина Алексеевна, свою долю в Уставной капитал вы за шесть лет так и не выплатили, в работе предприятия ни физически, ни умственно, ни финансово не принимали участия. К тому же по статье 11 Федерального закона о муниципальной службе находиться в "Артее" вы не имеете права. Надо бы подать заявление о выходе.
Марина Алексеевна сделала круглые глаза и сложила прелестные губы бантиком:
— Я в соучредителях “Артея"? Ой, как интересно! Надо подумать.
Подумав, она позвонила через день:
— Значит, так: мне полагается сто двадцать тысяч как соучредителю.
— Сто двадцать? А почему не миллион с ключами от квартиры, где деньги лежат? Не мелочитесь уж, Марина Алексеевна.
Тарасова на глупые вопросы не отвечала. Манере Остапа Бендера она предпочла тон Александра Македонского, временно напялившего юбку:
— Не заплатите — наплачетесь. Несите деньги, пока я добрая.
Увы, мы не подозревали, что в жизненном багаже Марины Алексеевны имеется богатый опыт для подобных ультиматумов: она уже проходила по уголовному делу, как паспортистка, за незаконную прописку кавказцев за взятки — умудрившись как-то остаться в статусе свидетеля. С этого момента начинаются главные события.
Спустя некоторое время после диалога с "мертвой душой" Тарасовой, так и не подавшей заявление о выходе из “Артея" (2001 г), при просмотре папки с учредительными документами фирмы в Сызранской администрации я остолбенел.
В папке красовались шесть новеньких документов (протоколы, заявления и т.д), датированных почему-то 1996 годом, — шесть наглых фальшивок, напечатанных не на нашей фирменной машинке, с поддельными подписями.
Они гласили: мы, директор “Артея" с дочерью, будучи в здравом уме и твердой памяти, созвали собрание учредителей, которое повела Тарасова. И, кряхтя от натуги, втащили в "Артей" — как дубовую колоду в мерзлую избу с печкой, некую фемину Котельникову, дабы она нас, сирых и замерзших, обогрела. А втащив, подарили этой колоде 34 % совладения. Столько же — 34% — вдруг заполучила от нас не за понюх табаку сама Тарасова , и не подозревавшая о существовании" "Артея" пять лет, не затратившая ни копейки на его создание, не пошевелившая ни пальцем, ни извилиной в период его становления на ноги.
Эти две, поистине драгоценные дамы, два мыльных пузыря в юбках, состряпав фальшивки и раздувшись до суммарного объема в 68 %, сместили старого директора и породили новый мыльный пузырь №3 — Плеханова, нового директора, вероятно, столь же страстного поклонника Малевича, Ростроповича, Боннэр и Новодворской.
Старый, завязший у марксистов в зубах гражданин мира Плеханов готовил Российскую революцию. Его сиюминутный тезка был социальным статусом куда пожиже. Но благоухал революционным нахрапом столь же остервенело, исповедуя те же хапковые принципы : "Кто был ничем — тот станет всем", "Отнять и разделить". Став сразу "всем" в “Артее" на базе фальшивок и филькиной грамоты, этот румяноликий пузырь №3 явился ко мне на квартиру и пока что застенчиво, в манере Альхена из "Двенадцати стульев", обчищавшего божьих одуванчиков из дома престарелых, попытался обчистить "Артей". Он затребовал печать и бухгалтерские документы.
Каюсь. Владея достаточно обширным заборно-непечатным лексиконом, я придержал его в тот момент: непорочной голубизной светились глазки Альхен-Плеханова. Они подталкивали к сдержанности: может, не ведает, что творит?
Простофили мы, Иваны-дурачки: Плехановы из бизнес-инкубатора XXI века отлично знают, что творят, нисколько не уступая в знании своего паразитарного занятия троцким, свердловым, коганам, раппопортам из века XX.
Новый директор всего за неделю после своего отлупа сноровисто спроворил все необходимые удавки для “Артея". Вначале ни где-либо, а в моей родимой "Волжской Заре", подмазав дешевенькие потрошка рекламщицы в отделе, он анонимно дал объявление о том, что печать “Артея" недействительна. Затем с такой же сутяжной сноровкой в качестве нового директора заблокировал счет фирмы в банке. И, наконец, подал в суд с требованием передать ему печать и документы, параллельно (краденое надо было побыстрей сплавить), вместе с Тарасовой пытаясь продать за бешеную деньгу “Артей" с его водоносной землей, фирме "Лагуна" — той самой, что качала уже воду на земле “Артея". К чести "Лагуны", в лице ее директора они таки в полной мере выпустили в сладковоровитую парочку заряд непечатного лексикона, придержанного мною.
Застенчивый Альхен на глазах трансформировался в нахрапистого пацана на Военно-Грузинской дороге, вопившего Остапу Бендеру и Кисе: "Дэнги дай! Э-э, слышь, дай дэнги, гаварю!"
За два года судебного марафона в период восьми заседаний, сначала под председательством судьи Богачева, затем г-жи Зафран в арбитражном суде, было наконец после жалобы в судебную коллегию, получено заключение судебно-почерковедческой экспертизы о том, что подпись директора (Е. Ч.) на документах фальшивая, сделана не им.
Тем не менее, Плеханов изворачивался, вешал на уши гирлянды фарисейской казуистики, демагогии и откровенного вранья — при солидарном благожелательстве судьи Зафран.
Она так и не вынесла решения о выводе из состава “Артея" ни Тарасовой, ни Котельниковой, хотя и отказала Плеханову в передаче печати и документов, ибо это стало бы апофигеем оплаченного самодурства для любого, мало-мальски сведущего юриста.
Виртуозным образом слепая Фемида вывернула кукиш судебной экспертизе, Закону и здравому смыслу, превратив проблему наказания шулеров в юридическую бессмысленность: ни вашим — ни нашим, загонявшую автора в бесконечную судебную гонку.
Все это было лишь видимой, малой частью срежиссированного кукловодами действия, за которым все явственней просматривалась мохнатая, властьимущая лапа, способная дергать за административные ниточки судей, офицеров милиции, главу районной администрации. За кулисами велась куда более пахучая и масштабная возня вокруг “Артея".
Вовсю "уводил" автодорожные миллионы (по обвинениям российской прокуратуры) ставленник губернатора Латкин, прокручивая их через банк губернаторского сынка " Солидарность". С треском один за другим лопались, пожирая областной бюджет, губернаторские проекты: сахарный, индюшиный, новокуровский. Нахраписто усекался бюджет города с целью уконтрапупить мэра города Лиманского.
Росли тарифы на свет и газ. С ухватками паханата на зоне выбрасывались, вопреки всем законам, из депутатских списков Макашов и Боброва, которых восстанавливал в правах Верховный суд.
Миллиарды бюджета таяли (исключительно из-за красивых глаз губернатора) на бешеной дороговизне импортной сельхозтехники — при более эффективной и впятеро дешевой отечественной.
И за всем этим в нирванной безмятежности наблюдали два услужливых комитета: Комитет по земельным ресурсам и Комитет по имуществу.
И вот на фоне ворочающих миллиардами бизнес-циклопов оба комитета вдруг воспалились гоночным азартом к таракану “Артею" с его месячно-арендным бюджетом в пять тысяч рублей. Таракан, надуваемый комитетами через задний проход, вдруг превратился в монстра Тараканище ( по Чуковскому), коему семь лет назад, оказывается, незаконно был выдан акт о владении участком в 30 соток.
В итоге земля у “Артея" была отобрана. В свете комитетского экспроприаторского предписания на свет появляется документ за подписью главы Сызранской районной администрации Подобулина, адресованный себе родимому, семь лет назад ляпнувшему (вероятно с большого бодуна) печать и подпись на Государственный акт о владении землей. Сам выдал — сам и оттяпал, реализуя пожелание комитета.
Областная прокуратура, ошарашенно поежившись от Комитетского навала и держимордских виляний Главы, деликатно выдала укоризненно-протестующую цидулю: "ООО “Артей" имеет правоустанавливающий документ на пользование земельным участком — Государственное свидетельство, которое в судебном порядке недействительным не признано. Т.о. требование Комитета по Земельным ресурсам несостоятельно".
Поскольку ни Комитет, ни Подобулин на прокурорский стеснительно-деликатный намек не отреагировали, и земля до сих пор “Артею" не возвращена, осторожно предположим, что вследствие временного дефицита в Сызрани пипифаксовой бумаги...
В разгар судебно-бесконечной тяжбы, сразу после оттяпывания земли у ворот нашего дома прочно и нагло обосновалась на круглосуточный постой" Газель "с зачерненными стеклами. Ни разу не удалось увидеть ни хозяина, ни водителя этой железной коробки. Создавалось впечатление, что они питались, спали, справляли свои нужды в ее темной и немой утробе, неизвестно зачем раскорячившейся у дома.
Появившаяся версия (демонстративные прослушка и слежка?) нуждалась в проверке.
Изготовив плоскогубцами из трех гвоздей "ежа", я вышел к машине. Остановился в трех метрах напротив черных стекол, подбрасывая подлое изделие на ладони. Затем, не торопясь, подложил "ежа" под переднее колесо.
Обычная, нормальная реакция в таких случаях: из машины выходит водитель и деловито решает: полировать фейс пакостнику сразу или выслушать сначала, что он провякает в свое оправдание. Но машина ехидно молчала.
Однако через час, вернувшись к ней, "ежа" я не обнаружил.
Все стало на свои места окончательно через несколько дней. Однажды утром, позвонив в ОБЭП Сызранского РОВД, я поинтересовался: можно ли через три часа привезти заявлении о возбуждении Уголовного дела на Плеханова, Тарасову и Котельникову — за фальсификацию и подделку юридических документов с целью хищения предприятия?
Сотрудник ответил согласием.
Через три с небольшим часа этот же сотрудник, приняв заявление, как-то блудливо усмехнулся:
— Заявление на Плеханова? Так он только что, минут двадцать назад оставил такое же заявление на вас.
— О чем?
— Вы прошлой ночью подожгли сарай у Тарасовой.
Нельзя было не восхититься возможностями и оперативностью мыльного пузыря №3: Плеханов, заполучив от прослушки (или РОВД?) информацию о выезде в Сызрань с заявлением, сработал на опережение: за какие-то минуты найти мотивы для встречного заявления, сварганить его, рвануть в Сызрань за 200 километров и опередить в гонке на двадцать минут — это была классная работа. Правда все участники этого дурдома понимали: тухлая деза с каким-то поджогом не лезла ни в какие ворота. А потому эта тема, после одного допроса в РОВД, почила в бозе.
Тем временем, под аккомпанемент Земельно-хапкового самодурства, по которому меланхолично увязая, как кулик в трясине, бродила облпрокуратура, на фоне круглосуточной слежки и прослушки, разворачивалось юридическое игрище, смахивающее на подростковую забаву "Тяни-толкай".
Два года дребезжит всеми сочленениями эта правоохранительная "Антилопа-Гну", испуская в междусобойчике сизый треск отписок. Два года длится битва гигантов: областной кошки с районной мышью. Силы явно неравны — у последней растут, у первой истощились до дистрофии.
Конца перепасовке не видно. Предприятие давно, два года назад, сдохло, поскольку на базе сфабрикованных фальшивок и судейского "закольцованного" решения имеет двух действующих директоров и две печати. Любая из них, прилепленная на официальную бумагу, столь же эффективна, как банный лист на голом месте у шелудивого в бане.
Прослушка и наблюдение из " Газели " продолжались. Как только я уходил из дома, где гостила дочь, туг же раздавался звонок и некий голос начинал долбить ей в ухо: пусть старый хрыч уймется, у тебя есть дети, подумай о них. Очередное заявление, написанное в РОВД с просьбой защитить от угроз, тихо и бесследно растворялось в правоохранительной утробе.
В разговоре с Муратовым — редактором самой крупной в Поволжье оппозиционной газеты " Волжская Заря", публикующей мои материалы, один из властьимущих паханов снизошел до откровения: " Пристрелить тебя мы давно могли. Но пока воздерживаемся: слишком много чести делать из тебя героя. Да и вони много будет (близились выборы в Госдуму). Значит так: сколько ты хочешь, чтобы заткнуться? Или найдем другие способы".
Муратов не заткнулся. Со мной уже подобных переговоров не вели, предпочли, перейти к следующему этапу в этой сучьей охоте.
На презентации напечатанного в международным журнале "Север" романа " Безымянный Зверь" на фуршетном столе появился помпезно упакованный в целлофаново-картонную коробку громадный жареный гусь. С начинкой.
Фуршет и презентация закончились, а до гуся руки так и не дошли. Здоровенная жирная тварь в каком-то проволочном каркасе вгоняла в оторопь: пока распакуешь и расчленишь — замаешься. В итоге залетная птица перекочевала вечером в морозилку и оставалась там три или четыре дня. После чего была съедена. Странная оказалась тварь: несколько дней донимала ломота в суставах, жар, рвотные позывы, слюнотечение, расстройство желудка. Но обошлось.
Тогда-то и возник запоздалый вопрос: кто же это принес такую роскошно-пургенную прелесть? Ко всеобщему изумлению, автора пищеподарка не нашлось: все опрошенные давно и близко знакомые гости от гуся отреклись — не мы. Его появление в Доме литератора и журналиста тоже было покрыто мраком: да хрен его знает, кто принес — занесли, оставили, сказали — для юбиляра.
Через месяц после презентации утром затрезвонил телефон, и редактор " Волжской Зари " Муратов задал дикий вопрос:
— Это ты? Живой?
— Пока, да. А что?
— Да мне тут с утра один деятель брякнул: Чебалин скончался. Ему сказал Пашка. А тому еще какой-то м…к.
Весть о кончине " антисемита №1" расползалась по городу из нескольких источников: телефон в доме раскалился от соболезнований. Но хоронили рановато: кажется, не сработал гусь, осечка вышла. Матушка — морозилка? Или четырехдневная пауза, во время которой, как мне, олуху, пояснил приятель, двадцать лет трубивший в КГБ-ФСБ, "начинка" должна была в основном разложиться.
Так или иначе, первая попытка накрылась.