МИФ О РУССКОЙ АПАТИИ

| | | | |
№13(540)
24-03-2004
МИФ О РУССКОЙ АПАТИИ
"Русские — все стерпят". "70 лет коммунизма убили в людях инициативу". "Лимит на революции исчерпан". "Россия — страна немых". Мы столько раз слышали эти причитания "политологов" и "экспертов", что впору поверить. Не стоит, потому что они врут. Они творят миф — великий миф о социально-политической пассивности российского народа. Являясь краеугольным камнем отечественной политологии, миф этот способен рухнуть в любой момент и погрести весь наш нынешний цирк, так что даже ГАС "Выборы" не помогут.
Создателям этого мифа есть чем гордиться: они выстраивали его десять лет, с октября 1993-го, и отгрохали на славу. Он взывает к памяти щемящие сердце воспоминания: дефолт 98-го — народ молчит, война в Сербии — народ молчит, взрывы жилых домов в срок выборов — молчание, "Курск", "Мир" и "Норд-Ост" — население не реагирует, война в Ираке, вызвавшая миллионные демонстрации по всему свету, — народ России безмолвствует; наконец, последние выборы — после отключения целых регионов от света и тепла, после реформ ЖКХ, Трудового кодекса и закона о Земле, после новых терактов, аварий и тотальной официозной лжи — "электорат" встает в очередь к урнам и дружно голосует "за". В Испании случился один теракт — и все население вышло на улицу, в мгновение ока сменило партию власти, скинуло правительство Аснара, кардинально поменяло всю внешнюю политику страны. У нас каждый день — то Манеж, то Архангельск, — и ноль реакции. Рельефность мифу добавляет всеобщая убежденность в "очевидных истинах", подпитываемых с экранов ТВ: "русские разобщены, у каждого хата с краю", "все митинги, пикеты, марши протеста и битвы рабочих с ОМОНом щедро оплачены", "военный скорее застрелится, чем восстанет", "оппозиция давно куплена с потрохами — причем всеми подряд". На крайний случай, вроде штурма Тверской футбольными фанатами 9 июня 2002 года, заготовлена фраза про "провокации спецслужб, которые все контролировали". Короче, на Марсе жизни нет, и точка!
Этот миф нещадно эксплуатируется не только политологами, но и оппозицией всех мастей, которая объясняет собственные провалы беспросветной ленью народа: "люд что-то пассивный пошел, несознательный!"
Но адекватен ли этот миф действительности? Так ли уж не может военный восстать, а рабочий — за бесплатно подраться с ОМОНом? И правда ли, что русские люди впали во всеобщий анабиоз, без всякого шанса на пробуждение?
Сомнения закрадываются с самого начала — как только начинаешь думать, как вообще мог появиться в общественном сознании подобный смысловой ряд: "не способен" — "быдло" — "проплачено" — "хата с краю". Тут возможны два варианта. Либо мы действительно живем в управляемой демократии, и никакой активности народа нет и в помине. Но тогда совершенно непонятно, для чего власти понадобилось, тратя силы и средства, поминутно напоминать народу о его безнадежной летаргии, если все поголовно и так спят глубоким социальным сном? Либо демократия в России не такая уж контролируемая, и сплошь и рядом в ней происходят вещи, властью не предусмотренные: перекрытия дорог, драки с милицией, погромы рынков, — которые наскоро интерпретируются властью так, как ей выгодно. Оба варианта подталкивают к единому выводу: народ "скорее жив, чем мертв", власть это знает, но предпочитает вводить всех в заблуждение, сознательно или нет.
Вывод этот подтверждают фактические наблюдения за общественной жизнью, для которых не нужны ни "Времена", ни "Свобода слова". Первое, что бросается в глаза любому, кто оторвется от теленовостей и выйдет на улицу, — это бешеная активность народа вокруг, направленная на выживание. Люди крутятся, как угорелые: вкалывают на трех работах или бегают в поисках хотя бы одной, мигрируют с места на места в поисках лучшей жизни, устраивают круглосуточный "час-пик" в метро и на автострадах больших городов, организуют оазисы жизни на каждом клочке земли, если только им не мешать. Эти же люди ликвидируют постоянные аварии и катастрофы по всей необъятной Родине, воюют в Чечне, запускают ракеты, десятками тысяч вливаются в преступные сообщества страны, чтобы заниматься уже гиперактивным времяпрепровождением. Их бьют наотмашь ценами и квартплатой, лишают тепла и света, убивают на улицах и в больницах, изводят санинспекцией и проверкой паспортов, накидывают всеобщую смирительную рубаху через СМИ, а люди все равно карабкаются вверх. Да еще успевают ненавидеть на кухнях правительство, играть в лотереи, охотиться за скидками в магазинах, "челночить" по всей Европе, ходить на выборы, тысячами вступать в секты, ночь напролет бодрствовать на крестном ходе, "бомбить" после работы на собственных "жигулях", драться с иногородними, прочитывать миллионы новых книг, бастовать и перекрывать федеральные трассы, сутками отвисать на дискотеках, поддерживать телезвезд через интерактивное голосование и засыпать редакции газет тоннами писем о судьбах России.
Любой мало-мальский спорный вопрос, от захоронения тела Ленина до конфликта на косе Тузла, вызывает всплеск адреналина, рождает остервенелые споры и воскрешает предчувствия гражданской войны. Повсюду, где собирается больше двух человек, — в переполненной электричке, в живой очереди к врачу, у дверей ночного супермаркета, в кинотеатре и на футбольном матче, в парилке общественной бани, в автомобильной пробке — возникает ощущение наэлектризованности, социального зуда, огромной нерасплесканной энергии, прорываются неконтролируемые вспышки ярости или единения. Кажется: еще секунда, и люди, спонтанно объединившись, организуют какую-нибудь невиданную свару, новую партию, всеобщее братание или восстание.
Если только слегка отвлечь людей от их бешеного верчения в колесе, можно вызволить к свету миллиарды джоулей социальной энергии. Все, что для этого требуется В. В. Путину, это в прямом эфире обратиться к народу и сказать ему: "Друзья, соотечественники, милые мои люди! Все — ужасно. Страна гибнет. У нас, граждан России, — общая судьба, одна на всех. Мы либо пропадем, либо выживем и возродимся. Для этого нужны наша энергия, наше единство, наш героизм. Мобилизуемся все на спасение России! Начнем сегодня, прямо сейчас! Я лично поведу вас к цели!" И назвать хотя бы одно громадное, мессианское, пусть даже бесполезное дело, которым всей стране непременно нужно заняться. Первыми полететь на Марс и построить там русскую колонию. Воздвигнуть новую столицу на границе Европы и Азии. Провозгласить русский народ спасителем белой расы и организовать дикий всплеск рождаемости, объявив это первейшей задачей всей нации и каждого в отдельности. Построить дорогу Москва — Аляска через Берингов пролив, чтобы связать континенты и на века прибрать бразды мировых коммуникаций. Собрать все доллары, что хранятся в кубышках и оффшорах, да и сжечь на погибель супостата. Устроить грандиозное переселение русских из СНГ на Дальний Восток в рамках цивилизационного проекта "Другая Россия". Пусть надрывно, абсурдно, несбыточно — главное, вся страна откликнется на такое начинание, обретет цель, ради которой не страшно с головой бросаться в XXI век. Любой, самый утопичный проект, если в него уверует весь народ, способен поднять на ноги промышленность, возродить науку, инициировать расцвет искусств.
Но похоже, чтобы услышать от власти волшебные слова, нужно ждать минимум войны с Китаем. Вместо них — "Юморины", ток-шоу, потешные учения тонущих кораблей, жалкие фонограммы поздравлений с Новым годом, нелепые фразы про "точки роста", про "удвоение ВВП", про "догоним Португалию". Вместо воззвания — лишь сухой разговор с подписями в предвыборных бюллетенях. Вот уже второй десяток лет социальная энергия закатывается под асфальт какой-то искусственным, выморочным, кукольным времяпрепровождением власти, которая способна запороть любую инициативу народа. Каждый росток добровольного, деятельного низового порыва либо замалчивается, либо диффамируется, либо возглавляется пресным толстобрюхим чиновником, который еще вернее убьет любое благородное начинание. В результате закупоренная народная энергия выхолащивается, глохнет, выплескивается в бесполезные, деструктивные, третьестепенные занятия — в поедание друг друга, в протесты и отчаяние, в заскорузлые "диалоги с народом" и мертворожденные "Общественные форумы".
При этом нет ни одного разумного объяснения, зачем власти понадобилось так долго и упорно истреблять в народе всякую социальную активность. Пусть единственной целью новой элиты страны на ближайший десяток лет является банальное сколачивание миллиардных состояний — все равно сделать это значительно легче, организовав какое-то грандиозное всеобщее начинание. Пусть даже нынешняя российская власть по рукам и ногам опутана "мировой закулисой" — чтобы выпутаться, достаточно одного-единственного честного обращения к народу с мольбой о помощи.
Впрочем, поскольку активность народа — вещь объективная, то рано или поздно ситуация кардинально разрешится — с помощью власти или без нее. И здесь уже вряд ли кто-то из власть предержащих сумеет спрятаться за модную ныне идею "законобоязни" российского народа, его "генетического" страха перед "властным произволом", "оборотнями в погонах", "купленным судом" и "страшной тюрьмой". Ведь реальность весьма далека от этой теории. Выживая и крутясь, народ успевает второй десяток лет проводить тотальную акцию гражданского неповиновения, прикладывая к этому немалый труд и изобретательность. По сравнению с "цивилизацией Запада", мы являемся тотальными анархистами и "запредельщиками". Более 70% работающего населения страны регулярно уклоняется от налогов — страшное преступление, с точки зрения западного менталитета. Среди миллионов автовладельцев и сотни миллионов пешеходов нет ни одного, кто не нарушает правила. Понятия "копирайт" и "авторские права" в России никому не известны. Желание хоть как-то насолить любой власти, кинуть ее, не принять ее правила игры давно превратились в России в один из приемов самозащиты без оружия.
С октября 93-го так нигде и не "полыхнуло" лишь по одной причине: до сих пор не нашлось человека, который встал бы да и позвал людей: "Наро-од! Айда за мной!" Видимо, случится это достаточно скоро. Власть сама ускорила приход этого события, продемонстрировав двойными выборами полную бесполезность дальнейших игр в "кабинетную политику" и "управляемую демократию".
Первый, кто обратится с внятными словами к людям — не ворвется с телеэкрана, а постучит в дверь, не построит в колонну по два, а соберет вокруг себя на улице — тот и получит безграничное доверие народа. Возможно, когда в следующий раз жители десятка неотапливаемых домов сибирского городка перекроют федеральную трассу, угрюмо поджидая прибытия ОМОНа, к их кострам раньше милиции подойдут дружные парни со значками известной или не очень известной партии на лацканах и встанут в общий строй, твердо решив держаться до конца. И замерзшие граждане вдруг увидят, что стихийный протест — это одно дело, а акция, за которой стоит сила организации, — совсем другое. И, что не менее важно, то же самое поймет и подоспевший ОМОН, и прокурор, и мэр, и губернатор, и проворонивший такое "начало" президент.
Сегодня уже неважно, кто успеет достучаться до людей первым. Если это будет какая-то партия, оставшаяся в живых после выборов, — она победит. Если это будет беззвестный Герой, которого ждет народ, — за ним пойдут миллионы. Если это будет президент России Путин В. В. — то наконец-то из "управляющего АО "Россия" он превратится в вождя русского народа. С ним или без него, в России что-то вот-вот должно случиться. Такое вот стойкое имеется ощущение.
Денис Тукмаков