| | | | |
№10(537)
03-03-2004
ОГНИ ОКРАИНЫ
Над всеми нами купол, который может обрушиться. Самые прозорливые строят под ним себе собственный купол для защиты. Прозорливые и политически активные строят себе купол да еще призывают людей окраинных свергать негодные конструкции сверху. Окраинные люди скандируют, митингуют. И нет никого, кто бы сказал им: стройте свой купол над своей головой. Это смягчит удар "небес", спасет вас. Думайте о себе. Зарабатывайте всеми возможными способами. Копите на черный день. Сколачивайте наследство детишкам. Ведь посмотрите, самые пассионарные из пассионариев делают это.
Строили свой собственный купол над своей головой родовые славянские старшины. Пассионарные норманны были заняты в основном этим. Собиратели Руси и ваятели Российской империи одновременно с государственной работой открыто и смело пеклись о собственном защитном куполе. Потихоньку возводили стальные конструкции над своими головами и советские пассионарии. Только людям, живущим врассыпную во все времена, как бы неприлично было думать о собственном куполе над головой. На них возлагалась обязанность быть совестливыми и бессребреными. Отчего в результате очередного обрушения они оказывались расплющенными, в тюрьме или с сумой. Мне кажется, это несправедливым.
Особенно печальной мне видится участь идейных подвижников окраины — этого боевого отряда русской интеллигенции.
Учительская династия. Прабабка — выпускница Бестужевских курсов. Бабка — заслуженная учительница РСФСР. Мать — фанатка математики, патриотка. Отпрыск — выпускник педуниверситета 2003 года.
В народ!
Я говорил его матери: это не тот путь для парня. Не те времена. Светоч педагогических знаний коптит и чадит. Нынешние крестьянские дети не рвутся к науке. В город их калачом не заманишь. Это не дети революции, яростно учившиеся по одному букварю на десятерых, писавшие на полях газет, голодавшие затем в общагах институтов ради учености. Но мать одержимо твердила: в народ! В глубинку! В сельскую школу по заветам славной фамилии.
А парень был выращен таким: кока-колу разбавлял водой. Слишком крепкой для него была даже кока-кола.
И вот приехал он наниматься просветителем в сельскую школу на берегу большой северной реки. Печи дымят. Колодезные вороты скрипят. Мычат в хлевах коровы.
Подвиг начался с того, что директор школы, соглашаясь его взять, выдвигает условие — пять тысяч подвижнических рублей на нужды храма знаний. Это уже потом молодой народный учитель понял, что взятку дал. А сразу-то он старался не думать об этом. Учил детей по заветам матушки. Перебивался у старухи в холодной комнате с хлеба на чай. И вот однажды утром видит в окне — школа пылает. Как потом оказалось, таким образом директор ревизорам кукиш показал.
Налегке снялся подвижник и — дальше в тайгу. В славную Верколу, родину писателя Федора Абрамова. А там школу расформировывают. Вместо пятидесяти детей — только тридцать. Не положен штат в таком случае. Начали возить ребятишек в автобусе за двадцать километров в "кучу". А там уж вакансии, конечно, нету.
Парень садится в вагон узкоколейки и прибывает в медвежий угол русского севера под названием Затоемье. Здесь детей в аккурат пятьдесят. Но зато света нету. Учеба начинается не по часам, а по солнцу. Рассветет, станет буквы в учебниках видать — подавай звонок на первый урок. И нечего бюджетный керосин в лампах зря жечь.
На молодого педагога дивятся. Все бабы в один голос ему: зачем ты сюда из города приехал, миленький? Он им про подвижничество. Они в подозрение — как бы худа какого не наделал этот малахольный. Вот и прописки, регистрации просит. Не иначе как оттянуть, оттяпать собирается жилище. Как иначе понять его появление? Или насмешничают. До истерики довели парня и выжили. Он без денег, пешком по лесной тропе двенадцать километров пробирался до Пинежского монастыря святого Артемия. Трое монахов его встретили. Обогрели, накормили. И батюшка исповедал молодую душу, наставил на подвиг свободы и независимости.
Оказался просветитель у меня в Москве. Воняло от него мужиком, гуртовщиком. Кашлял навзрыд. За почки держался — простудился. Но на просветительском поприще не унимался. Опять нашел место в пятидесяти километрах от Москвы. Директор приглашает "для собеседования". Едет. Выходит из электрички — а в поселке одни чеченцы. Компактное проживание. И во всей школе — только чеченские дети. Губернатор их собрал, чтобы научить русскому языку и привить культуру "страны проживания".
Такой был нанесен последний предательский удар по подвижнику, потомственному педагогу.
Он с мамкой по телефону вдрызг разругался. Можно сказать, отрекся. Устроился грузчиком на базу в Солнцево. За тысячу рублей в месяц снял койку в общежитии какого-то московского института. И начал возводить собственный купол над головой.
Александр Лысков
1.0x
