ПАРК КУЛЬТУРЫ ЮРСКОГО ПЕРИОДА

9(484)
Date: 25-02-2003
Author: Андрей Фефелов
ПАРК КУЛЬТУРЫ ЮРСКОГО ПЕРИОДА
"В своем разрастании город не волен…"— писал в середине ХХ века русский поэт Даниил Андреев. Это чистейшая правда. Но правда и то, что острейший градостроительный и гуманитарный кризис, в который, как в омут, погружен главный город России, есть результат определенного способа управления уникальным культурным, экономическим и социальным комплексом, имя которому — Москва.
Резкие, драматические повороты истории страны, случайные обстоятельства, а также дыхание разнородных стилей, эпох и общественных и политических тенденций превратили Москву в неповторимую и порой парадоксальную градостроительную структуру. Ее синкретичный, мозаичный характер стал притчей во языцех, отражен в шедеврах национального искусства. Но то, что происходит с городом сегодня, никак не укладывается в парадигму "неровного" развития Москвы. Некогда один из красивейших и сложнейших мировых городов испытывает удар за ударом, постепенно превращаясь в серую унылую агломерацию, лишенную прошлого и будущего.
Ранним утром, когда расклеится, треснет и рухнет стеклянная лужковская пирамида, придут сонные люди с мешками и метлами, соберут, вывезут на свалку оставшиеся от нее мусор и осколки. Но никогда больше не возродятся десятки старинных усадеб, особняков и зданий, что были уничтожены, стерты с лица земли, изуродованы и исковерканы за десять минувших лет. Никогда мы больше не увидим каменных палат XVII века, что стояли еще вчера на Софийской набережной, на Тверской улице или на Страстном бульваре. Их нет потому, что их снесли... Никогда не встретим домик оберполицмейстера в Столешниковом переулке (туда вызывался Пушкин для дачи показаний по поводу появления его рискованных стихов) и никогда не зайдем в дом Герцена в Сивцевом Вражке. Они также снесены. Не стало дома Сухово-Кобылина на Страстном. Своевременно сожжены дотла дома драматурга Островского, поэта Майкова и композитора Алябьева (последний дом одновременно являлся выдающимся памятником русского деревянного классицизма). Мы не положим цветы на низкий карниз окошка дома Есенина. Это потому, что к столетию поэта дом снесли, а на его месте появился бетонный новодел. Исчез с карты Москвы и "Соловьиный дом", где жил композитор Варламов, у которого останавливался в 1843 году великий Ференц Лист. После лета 2002 года нельзя уже пройти мимо главного дома усадьбы Трубецких на улице Усачева. Это старейшее деревянное строение Москвы было разрушено с попустительства московских властей, благо Александр Сергеевич Пушкин в 1829 году успел в нем отобедать в обществе историка Погодина (кстати, это уникальное здание, в качестве памятника архитектуры состоявшее под охраной государства, погибло вместе с прекрасно сохранившимися старинными интерьерами). В конце ХХ—начале ХХI века Москва лишилась творений гениев русской архитектуры: Баженова, Казакова, Быковского, Шехтеля, Мельникова.
Мартиролог убитых в последние годы московских памятников можно продолжить. Их уничтожено более 76. К тому же снесены сотни ценнейших объектов исторической застройки.
Что же происходит? Может быть, мятежный дух наркома Кагановича вырвался из коллектора московского метро и вселился в робкие души несчастных московских чиновников и стал им мстительно нашептывать: "Взорви, снеси, разрушь!.."
Или бульдозерно-планировочные подходы Посохина-старшего завладели умами столичного начальства (благо, его сын сегодня — краса и гордость столичного архитектурного истеблишмента)?
Или Главный архитектор Москвы, господин Кузмин сошел с ума, сделался футуристом и стал немедленно проводить в жизнь концепцию "бумажных городов"?
Нет, друзья, не первое, не второе, не третье… Ответ прост и, как шарада, состоит из двух ключевых, но на первый взгляд не связанных между собой слов. Слова эти: "коммерция" и "плебейство". Судите сами, ведь не всякий коммерсант — плебей. И не каждый плебей есть коммерсант. Но когда эти свойства совмещаются в одном лице (или группе лиц), получается характерный, неповторимый сплав жадности и варварства, отлитый в типический образ распоясавшегося управдома.
Иные фаталисты скажут: "Да, Москва уничтожается, выхолащивается. Но при чем здесь управдом? Он — лишь сломанная игрушка в руках жестокой судьбы. Сегодняшняя пошлая эпоха всей своей меркантильной синтетической мощью навалилась на московскую старину..."
Нет уж, благодарю покорно. Не надо такого фатализма. Если вас грабят, надо кричать "караул!", а не философствовать о превратностях судьбы. Уличный бандитизм ведь тоже есть "примета времени", он тоже, так сказать, является частью Вселенной...
Автору этих строк неизвестно: существует ли на бумаге общая концепции развития Москвы, или ее не существует вовсе, или же она, вместе с Генпланом, представляет собой нечто предельно абстрактное и невнятное. Доподлинно известно другое: типичной приметой строительной деятельности московского руководства последнего десятилетия стала реконструкция зданий исторического центра. В результате в заповедных зонах появились десятки адресов коммерческого строительства и доходных объектов, возводимых в расчете на дальнейшую окупаемость. Это привело к сносу большого числа зданий, состоявших под охраной государства в качестве памятников истории и культуры. Очередной владелец, выкупивший здание-памятник или участок, на котором он находится, стремился выжать из него максимум коммерческой выгоды. Поэтому необходимую по Закону реставрацию памятника он с разрешения Правительства Москвы превращал в реконструкцию, которая в свою очередь "конвертировалась" в снос и уничтожение строения.
Сегодня положение таково, что историческая часть столицы в пределах Камер-Коллежского вала, включая памятники истории, культуры и архитектуры, отдана московскими властями на откуп коммерческим структурам или приспособлена под свои чиновничьи нужды.
Сегодня, когда на горизонте забрезжила кампания по переизбранию мэра столицы, самое время поговорить о том, что, собственно, происходит и в какую яму попали москвичи и гости столицы. Покуда Лужков вновь стремится предстать в образе заботливого хозяина города, покровителя и заступника горожан, неутомимого устроителя жизни, терпеливого садовника, неунывающего дворника, бодрого сантехника,— в этот самый момент необходимо напомнить, что мэром бесцеремонно нарушается требование федерального и московского законов об охране и использовании памятников истории и культуры, согласно которому "изменение и снос памятников запрещены".
Урон, который нанесен историко-архитектурному наследию Москвы за годы правления Лужкова, превышает тот, что причинила Москве Великая Отечественная война. Все-таки немцы не кидали бомбы прицельно в архитектурные памятники, да и советская система ПВО работала отлично. Нынешние темпы исчезновения ценной исторической застройки и памятников в Москве сравнимы лишь с разрушениями 1930-х годов, когда во имя утопических целей крушилось все, что несло на себе отпечаток национальной истории.
Правда, сегодня ни о какой утопичности не может идти речь. Все предельно практично и меркантильно. С начала 1990-х годов центр города становится ареной подозрительных игрищ (переходящих иногда в "стрельбища"), все — вокруг московской недвижимости, которая, как известно, "всегда в цене". При этом стремительно застраиваются, загромождаются все новыми и новыми коммерческими сооружениями и номенклатурными объектами участки охранных и заповедных зон. Здания банков, торговых центров и муниципальных контор со всех сторон обступили древний Кремль.
Нет, утопией здесь и не пахнет… "Рвы" и "дзоты" торгового комплекса на Манежной похожи на дурной сон танкиста, а вовсе не на Город Солнца Томмазо Кампанеллы. Развернутое в двухстах метрах от Боровицких ворот Кремля капитальное по объему и площадям строительство автостоянки под "прикрытием" галереи художника Шилова — это что, тоже утопия? Ну, в некотором роде утопичным кому-то может показаться явление у Москворецкого моста здания Центробанка, глядя на которое сводит скулы. На заповедной Софийской набережной растут безобразные корпуса комплекса "Царев сад". В устье Ордынки строится несоразмерная болванка нового бизнес-центра. В окружении всего этого великолепия Кремль скоро будет напоминать маленькую красную ящерицу, единственная мечта которой — поскорее проскользнуть между когтистых лап лужковских мастодонтов.
Но архитектурной гадостью как таковой дело не обходится. Все делается наспех, безвкусно, некачественно и, опять же, варварски по отношению к историческому наследию столицы. Во время работ по сооружению торгового комплекса под Манежной площадью не стало уникального гидротехнического сооружения — белокаменной плотины на реке Неглинке. Телеграмма археологов на имя Лужкова об угрозе сноса памятника и необходимости его сохранения не возымела никакого действия. Плотина была уничтожена осенью 1997 года, а на ее месте сооружен подземный гараж. Там же, на Манежной, снесены остатки Моисеевского монастыря XVI века и трех старинных усадеб. Характерно, что на первом этапе строительства московские власти долгое время морочили голову москвичам обещаниями устроить в составе торгового комплекса некую экспозицию "с музеефицированными фрагментами сохранившихся древних сооружений". Но куда там: коммерция, господа, превыше всего! Семнадцатый век остался только в названии пицерии в нижнем этаже комплекса.
При реконструкции квартала под филиал Большого театра "за здорово живешь" снесены трехэтажные кирпичные палаты князей Щербатовых. В ходе реконструкции памятника федерального значения Старого Гостиного двора, проводившейся по распоряжению мэра, здание было частично разрушено, изуродовано и безвкусно надстроено. На территории двора уничтожены фрагменты церкви Введения Златоверхой. Сейчас этот памятник классицизма выглядит невыносимо: он накрыт корытом стеклянной кровли, которая в два раза выше, чем его фасад. Внутри он еще более непрезентабелен и отдаленно напоминает увеличенный в размерах прогулочный двор "Матросской тишины" (за что был прозван москвичами "тюрьмой народов"). Но еще более это помещение походит на ангар для сборки самолетов или овощехранилище...
Закономерно, что строительная лихорадка, затеянная на развалинах исторической Москвы, оборачивается архитектурным блефом и строительным браком. Комплекс на Манежной площади, куда бухнули сотни миллионов государственных денег, стал банально протекать. Его тайно ремонтируют, замазывают щели, меняют проводку, укрепляют стены и перекрытия. Но, похоже, недалек тот день, когда далеко не прозрачные и не слишком ароматные воды Неглинки хлынут в золотые чертоги подземных супермаркетов.
Воссозданные Воскресенские ворота, которые Лужков торжественно открыл к 850-летию Москвы, уже сыплются. Возможно, кто-то проворовался, и ворота сделали из кирпича очень скверной марки. Как известно, критерием качества кирпича является его морозостойкость. Какой марки кирпич пошел на эти ворота, можно догадаться, если посмотреть на них со стороны памятника Жукову. Отчетливо видно — наличники окон уже стали осыпаться. Со дня открытия прошло, заметьте, всего лишь семь лет!
Про лужковскую "стройку века" — восстановление, а вернее, создание приблизительной модели храма Христа Спасителя — мы уже писали неоднократно. Отмечали вопиющую некорректность по отношению к оригиналу и особую эклектичность заложенную в основу проекта. Писали, между прочем, про крашенный серой краской, неожиданно возникший здесь "конструктивистский" мостик, который соединяет Знаменку со стилобатом. Так вот, недавно этот мостик какие-то умельцы из "Моспроекта-2" стыдливо обшили дешевой металлической вагонкой, отчего часть ансамбля стала неумолимо напоминать бензоколонку на МКАДе. Я там больше не хожу, перед иностранцами стыдно-с. Придуманный корешом Лужкова, хитрецом Зурабом ход: вместо мраморных горельефов пустить вдоль мраморного фасада бронзовые,— окончательно убил сходство этого строения с прежним храмом. Кстати, все библейские сюжеты на дверях перепутаны — это отчетливо можно определить по сохранившимся старым фотографиям. О территории вокруг в сотый раз говорить уже не будем — торчат вентиляционные агрегаты с пропеллерами, водопроводные трубы вместо фонарных столбов и т. д. Взглянешь иной раз — и непонятно, что это: гараж или военный объект? Моя статья в "Завтра", посвященная этому феномену, называлась "Надгробие империи". Но, может, это и не надгробие вовсе, а памятник халтуре и казнокрадству?
После всего сказанного взыскательный читатель может подумать, что автор статьи — брюзга, злопыхатель, ретроград… Что он придирается к товарищу Лужкову. Кто-то скажет по поводу нашего мэра: "Не ошибается тот, кто ничего не делает".
Действительно, по мне так лучше, чтобы он ничего не делал… Муниципальные газеты в каждом номере пишут, какой Лужков активный и спортивный: не курит и не пьет. Да лучше бы он пил!.. Управлял оркестром, сигал с парохода, танцевал в цирке мазурку… Только бы не громил родной город…
Самое печальное и страшное заключается даже не в том факте, что уничтожены отдельные памятники, испохаблены определенные территории города. Самое жуткое — что создана система, которая планомерно губит Москву, выбивает из нее живой дух. В данном случае имеется в виду не АФК "Система", возглавляемая не то кумом, не то сватом Лужкова, господином Евтушенковым. Кстати, сия корпорация владеет усадьбой, построенной по проекту архитектора Чичагова. Это роскошный особняк кремового цвета, с шикарной лепниной на фасаде. Интерьеры для этого дома выполнены Шехтелем…
Не знаю, какие обстоятельства сопутствовали приобретению данного строения "Системой", когда ими был выигран тендер, и проходил ли этот тендер вообще? Однако точно знаю одно: здание такого класса могло бы вместить в себя великолепный музей. Например, знаменитую коллекцию историка и искусствоведа Нины Михайловны Молевой. Это тысяча произведений мастеров западно-европейской живописи. Среди них Рубенс и Тициан. Есть даже картина, которой касалась кисть Леонардо... Нина Михайловна говорит, что готова передать коллекцию государству, если ее разместят целиком, не деля на части и не вливая в другие фонды. Она готова подарить коллекцию, если будет организован музей. Но ничего подобного не происходит! Происходит другое. Корпорация Евтушенкова приобретает новое строение, на этот раз напротив Кремля: улица Моховая, дом 4. Дворец построил гениальный Жолтовский. В этом шикарном здании можно было бы разместить филиал Исторического музея. Ни-за-что!.. Там будет заседать АФК "Система". Кстати, в ближайшее время это здание подвергнется масштабной реконструкции. Спрашивается, на кой черт москвичам иметь в самом центре Евтушенкова? Офис Евтушенкова, что — социально и культурно значимый объект?
В Москве все меньше пространства для человека. Улица Воздвиженка до самого Нового Арбата мертва. По левую руку только Ленинская библиотека, далее Музей архитектуры, а по правую — ни одного общеполезного учреждения. Знаменитый дом с ротондой — дом, в котором граф Шереметьев проводил медовый месяц с Прасковьей Жемчуговой, отдан подо что? Думаете, под филиал Музея архитектуры? Или под филиал Музея города Москвы? Конечно же, нет! В этом здании теперь находится департамент по внебюджетному финансированию строительства Москвы, который возглавляет господин Краснянский.
Внутри паркет, французские шторы, хрустальные люстры, на входе — стальная решетка и мордоворот с пулеметом. Не смешно. При этом за усадьбой построено какое-то гнусное строение, которое заполонило собой весь двор. Единственным "убранством" этого образчика делового стиля современной Москвы является пучок прыщавых труб, выкрашенных синей краской. Радуйтесь, москвичи!
Бульварное кольцо и весь центр вымирают. Везде офисы, офисы, офисы — социальная пустыня. На Тверском бульваре осталось три жилых дома. Везде стальные двери, камеры, охранники.
Библиотеку Некрасова ликвидировали и на ее месте, собираются строить какой-то "деловой центр". Сквер и фонтан на Пушкинской площади хотят сносить, поскольку там планируют строить очередной "торговый центр". Не обращая внимания на плач и ругань местных жителей, сокровенные Патриаршие пруды осушили, в дно загоняют сваи для строительства автостоянки, а рядом возводят опять же "коммерческий центр".
Недалеко от Яузских ворот, на Солянке сохранилась усадьба надворного советника Гончарова, деда Натальи Николаевны Пушкиной. Строение роскошное, место великолепное. Лужков собирается надстроить второй этаж и оборудовать там еще один из многих своих департаментов. Вот счастье -то… Видимо, все, что есть в городе прекрасного, Юрий Михайлович превращает в свои приемные. Социальная инфраструктура в центре подыхает. Если живешь на Сретенке, то в парикмахерскую надо плестись до Проспекта Мира, ближе ничего нет. Если взять окрестности Кремля — сплошное социальное кладбище. Работают система и "Система".
Возьмем Софийскую набережную. Что такое Софийская набережная для Москвы? Это драгоценность, это бриллиант. Оттуда открывается фантастический вид на Кремлевский холм… И что же? Там теперь расположена Российская нефтегазовая компания. И за каким дьяволом она там нужна? Кстати, дом, в котором она размещается,— это бывший дом бесплатных квартир мецената Бахрушина. Там живые люди жили, да еще в бесплатных квартирах. Любили, страдали, молились (во дворе церковь находится)…
Около Москворецкого моста — упомянутое здание Центробанка. Бог с ней, с архитектурой. Но ответьте, зачем оно там нужно? Это бесполезный для москвичей объект. Лужков говорит, что всем нам очень нужен "Царев сад". Зачем? Что там будет? Там будут офисы, подземный гараж и отель для иностранцев, которые работают в этих офисах. Какая от этой, простите, евро-дыры польза для Москвы? Никакой. Строится очередной, совершенно бесполезный для 99% москвичей и, прямо скажем, паразитический объект. Вокруг английского посольства снесли целый квартал. Этот квартал Лужков за бесценок (место с самым красивым видом на Кремль) продал никому не известной американской компании "Брук Мил" под строительство офисов. Сто американцев будут любоваться Кремлем, а мы туда даже и не подойдем…
Душа Москвы — ее центральная часть. Центр как никогда наводнен конторами, режимными объектами, офисами, закрытыми территориями, недоступными для простых москвичей и туристов. Из Москвы вытряхнули жизнь. Ради чего?
Можно сказать — ради денег. Офисы приносят прибыль в городскую казну… Но как распределяется эта прибыль? И как сделать так, что бы получение прибыли не убивало Москву и не унижало ее жителей?
Возьмем комплекс по адресу Тверская, 13. В глубине стоит башня весьма мерзкого вида, похожая на карандаш. Все это называется "Усадьба-центр". Когда эта штука строилась, на заборе была надпись "Строительство культурно-делового центра". Когда построили, стали искать, что в нем культурного? Все помещения — офисы, при входе автоматчики, и только в стеклянном колпаке расположен ресторан. Интересно, кто там обедает? Выясняется, что это заведение принадлежит мэрии, то есть Правительству Москвы. Выходит, прибыль получают конкретные люди с конкретными фамилиями, а не город?
Москвичи приобрели в своем городе статус людей второго сорта. Символом этой дискриминации стали кабинки переносных сортиров, которые оскорбительно быстро рапространились по всей Москве (любопытно, что в подземном супермаркете на Манежной его заказчики и авторы, как нарочно, забыли устроить туалеты).
Знаменитый "Петровский замок" на Ленинградском шоссе вместо того, чтобы снова стать музеем, перестраивается под Дом приемов правительства Москвы… В императорских покоях сооружаются номера для VIP-персон. В покоях, где почивали русские цари, будет спать какое-то заезжее мурло. Здание, кстати, уже изгажено. Под ним вырыты стоянка, бункер, пробиты какие-то норы и штольни. Внутри сделана перепланировка. В Москве живет 10 миллионов человек, а лучшие ее строения переходят в пользования 0,0001 части жителей. Выходит, город жителям не принадлежит, а принадлежит узкой группе лиц. Рекламируемая забота о жителях Москвы выражается в этих самых синих туалетах с несменяемыми резервуарами, в шумном открытии подобия нового парка в Марьино. Речь идет об узкой полоске земли, идущей вдоль Москвы-реки под линиями проводов высокого напряжения. Гуляй, рванина!..
Что касается денег: Париж за один день зарабатывает на туризме больше, чем весь годовой бюджет Москвы. А почему? В том числе и потому, что каждый квадратный метр центра французской столицы дышит жизнью. Кафе, магазины, кинотеатры... Парижский градостроительный кодекс содержит правило, согласно которому первые два этажа здания должны нести социальную нагрузку. Это может быть лавка, мастерская, парикмахерская, музей или галерея. В лужковской Москве через каждые полкилометра железная дверь, глазок и охранник с базукой. Москвичам, словно крысам, оставлены "проходы". Такого нет нигде в мире, даже в Гонконге… В том же самом Париже — река живая. Теплоходы, пароходики, лодки, катера, водные такси. Да что Париж? В том же самом Питере дела обстоят точно так же. В Москве одна "Столичная судоходная компания" и один маршрут: от Киевского вокзала до Новоспасского моста. И никаких конкурентов, никаких лодочек. Почему в Москве это не так? Не потому ли, что при этой компании подвизался сын Лужкова? В Париже конкурирующих фирм на реке около 30. Доход городу они приносят неимоверный. А у нас и река, как говорится, шире, и возможностей больше — и ничего, мертвяк…
Все это называется одним словом — апартеид. Социо-культурный апартеид Москвы "юрского" периода.
Окончание следует