РЕЗЕРВАЦИЯ

46(469)
Date: 12-11-2002
Author: Сергей Рубцов
РЕЗЕРВАЦИЯ
До поселка Мундыбаш — два часа езды на электричке из Новокузнецка. Мундыбаш, расположенный в живописнейшей местности — своеобразные ворота Горной Шории. Знавший лучшие времена, Мундыбаш известен своей аглофабрикой, поставляющей продукцию для Кузнецкого металлургического комбината, и еще тем, что здесь некогда начинал свою успешную карьеру в должности дежурного по станции Аман Тулеев. Местные жители рассказывают, что недавно губернатор Кузбасса выделил средства на строительство нового вокзала на станции, и осчастливленные таким вниманием строительные подрядчики активно обсуждают, как достойно ответить на проявление тулеевской заботы... Одни предлагают установить памятную табличку: "Здесь жил и работал...", другие — не мелочиться и сразу поставить памятник в честь Амана Гумировича. Похоже, что все-таки ограничатся мемориальной табличкой, но — лиха беда начало, так и до экскурсий по тулеевским местам в Кузбассе недалеко. Для людей, незнакомых с нынешними кузбасскими реалиями, это звучит анекдотом, однако местных наблюдателей, успевших привыкнуть к "скромности" Тулеева, подобная информация удивить не может. Последнее увлечение кемеровского губернатора — "изобретение" региональных медалей "За особый вклад в развитие Кузбасса" и "За благотворительность", которые он очень любит вручать в торжественной обстановке. Это, очевидно, как-то утоляет больное честолюбие Тулеева, позволяет ему ощущать себя "президентом", "независимым и суверенным".
От Мундыбаша до райцентра Таштагол ведет одноколейная железная дорога. В 1939 году ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР издали Постановление, которое строго обязывало завершить строительство этой жизненно важной железнодорожной ветки, связывающей горнорудную базу Шории с КМК, в кратчайшие сроки. В труднейших условиях, накануне войны, в октябре 1940 года этот стратегически важный путь был построен. В те же годы получили свое развитие и большинство населенных пунктов округи, превратившихся из забытых богом шорских улусов в промышленные поселки, обслуживающие рудники и железную дорогу.
Амзас — типичный из них. Две с лишним сотни разбросанных в таежных распадках домов, примерно 400 жителей. Правда, коренных жителей этих мест, шорцев — в Амзасе нет. Аборигены проживают в основном в дальних таежных поселках, куда добраться зачастую можно или вертолетом, или на моторке по таежным речкам. Шорские поселки (их вернее было бы назвать резервациями) населены людьми, которые живут без работы, без электричества, без регулярного подвоза продуктов. Сами шорцы, когда-то прекрасные охотники-звероловы, теперь составляют вымирающую реликтовую этническую группу численностью около 15 тысяч человек. Если в советские времена о шорцах худо-бедно заботились (а до войны существовала даже Горношорская автономия), то сейчас их судьба абсолютно никого не волнует. "Реформы" подписали этому малому народу смертный приговор: повальное пьянство, туберкулез, безнадежность и деградация — вот характерные черты "быта" шорских улусов. Рассказывают, что накануне последних выборов президента в ряд таких шорских резерваций доставили тройной одеколон. Проявили заботу об "электорате"— мол, эти и одеколон выжрут, а на водку у них все равно денег нет...
Бедность многогранна, и по сравнению с нищетой шорцев, прозябающих на подножном корму при лучине Чубайса, существование жителей Амзаса может показаться вполне сносным. Есть электричество, магазин, библиотека, школа, постоянная связь с "Большой землей", у иных счастливчиков даже скудно и нерегулярно оплачиваемая работа. 500 рублей в месяц считается в Амзасе хорошим заработком. А наиболее обеспеченной категорией граждан считаются здесь пенсионеры. Пенсию последнее время платят ежемесячно, и самое популярное выражение среди местных жителей, еще не достигших пенсионного возраста, при разговоре "за жизнь": "Я не пенсионер, откуда у меня могут быть деньги?" В дореформенные времена большинство амзасцев работали и прилично зарабатывали в местном леспромхозе. Сегодня леспромхоз от большинства работников избавился, резко сократив добычу древесины. Те из амзасцев, кто еще выезжает с бензопилой на таежные делянки, зарплаты не видят годами. Леспромхозовское начальство выдает время от времени своим рабочим вместо денег продукты по очень даже "рыночным ценам". Но ведь хорошо известно: кому война, а кому мать родна — усадьбу директора леспромхоза с новым домом и за десять минут быстрым шагом вокруг не обойдешь! Несколько человек, которым посчастливилось устроиться на железную дорогу , считаются здесь чуть ли не богачами: и заработок 1,5 тысячи рублей, и платят регулярно. Добрых два десятка человек кормятся при местной школе (техперсонала здесь больше, чем учителей). Оклады мизерные, зарплата выплачивается с задержкой от 3 до 5 месяцев, но здесь это считается "платить по-божески". Раньше "задержка" доходила до 8-10 месяцев. Помогают выжить личные огороды, многие (однако далеко не все) держат домашнюю скотину и птицу. Вокруг на сотни верст густая черневая тайга, однако охота здесь считается баловством, но никак не источником существования. Выпадают урожайные годы, щедрые на урожай кедрового ореха; тогда наезжают из города перекупщики и скупают у местных собранный орех. Можно, при удаче, сразу заработать 5-6 тысяч рублей (по цене 150-200 рублей за ведро ореха). Но добыча кедрового ореха требует труда: надо идти в тайгу, лезть на кедр, бить шишку, сушить ее, затем шелушить ... Такой вид заработка привлекает немногих, и глотнувшие "свободы" амзасцы предпочитают более легкую "работу" — сбор и сдачу цветного металла. "Медная" лихорадка вольно гуляет по этим отдаленным местам. В результате в Амзасе ободрали всю медную проволоку с заборов и изгородей, а иные, особенно "предприимчивые" граждане, снесли на пункт приема всю свою алюминиевую кухонную утварь: от кастрюли до столовой ложки. Хорошо еще, если несут на сдачу только свое: стоит зазеваться — прихватят и соседское, иногда вместе с приготовленным обедом. Был случай, о котором в Амзасе до сих пор вспоминают с завистью — "повезло дураку"! Местный безработный с африканской кличкой "Чомбе" (а обращаются здесь друг к другу — как в зоне, исключительно по кличкам: "Француз". "Лысый", "Хромой") наткнулся в тайге на брошенные, видимо, еще в советские времена строителями ЛЭП несколько мотков медного провода. "Чомбе" выручил за этот цветмет несколько сот рублей, которые сразу и пропил. Чужой фарт с неделю не давал заснуть амзасцам, на поиски металла в тайгу ушло несколько "экспедиций", но их участникам удача не улыбнулась... Пьют в Амзасе почти все — отчаянно и зло. Особо буйное хмельное веселье наступает в дни выдачи пенсий. Тогда пьянка мечется по поселку, как пожар в летней тайге. Ежегодно в Амзасе по пьяному делу гибнут 5-6 человек. Непьющий человек здесь считается ненормальным и подозрительно опасным, от которого следует держаться в стороне.
Политические предпочтения электората в Амзасе нынче вполне "демократические" и "реформаторские" (с учетом областной, "тулеевской", специфики). На думских выборах Амзас дружно проголосовал за блок "Единство", а на президентских — за Тулеева, задвинув на второе место Путина. И здесь необходимо заметить, что само понятие "протестное голосование" у нас, в Кузбассе, утратило свое первоначальное значение и ныне нуждается в корректировке. В 1995-1996 гг. Амзас голосовал за КПРФ и Зюганова: жизнь казалась отчаянно скотской, и голосование за левый блок действительно было социальным протестом против "реформ" по-ельцински. За минувшие годы повседневное скотство не только не уменьшилось, но, еще больше расширившись, сделалось привычной, а для многих и просто необходимой составляющей жизненного пространства. Своей жизнью амзасцы очень недовольны, но и менять ее не хотят. Вот и голосует голь перекатная, ободранная до нитки "реформаторами", за дальнейшие "реформы". Избиратель же Зюганова качественно другой: в основном это люди работоспособного возраста (и работающие), думающие своей собственной головой, а не "общественным" и "независимым" телевидением. В этом для нас пусть слабая, но надежда... Амзас — это во многом типичный сельский населенный пункт Кузбасса, и свойственные ему черты жизненного уклада, в большей или меньшей степени, присущи и множеству других сел и деревень Кемеровской области. Есть, конечно, и исключение из подобного печального правила. В Шории, недалеко от Таштагола, есть поселок Килинск, издавна населенный старообрядцами. Народ там проживает трезвый, работящий и зажиточный. Люди в Килинске занимаются в основном мясомолочным животноводством, 5-6 коров во дворе — норма, а не исключение. Пришлым селиться в своем поселке местные жители не разрешают, сохраняя в основных чертах сложившийся за столетие свой, традиционный, уклад жизнеустройства. Но Килинск — это местная экзотика, а расхристанный быт Амзаса — норма жизни... Согласно данным официальной статистики, численность населения Кемеровской области за минувшие 9 лет сократилась на 118 тысяч человек. "Реформа" с косой за плечами продолжает свое победное шествие по Кузбассу.