Date: 16–04–2002
Author: Андрей Фефелов
ТЕАТР ОДНОГО ФРАЗEРА
«Без Проханова и его »Дня« оппозиция рыдала бы по ленинизму или хлебала щи лаптем».
Сергей Кургинян. Сборник «Иное». Москва, 1995.
Прежде всего считаю необходимым оговориться: данная статья не имеет своей целью полемизировать с известным в оппозиционных кругах политологом, философом, старинным автором «Завтра» С.Е. Кургиняном, допустившим на заседании своего клуба оскорбительные выпады в адрес и нашей газеты, и ее главного редактора. Полемика невозможна не только потому, что тон, выбранный новоявленным рецензентом книги «Господин Гексоген», слишком развязен — некоторые пассажи слишком эмоциональны и не поддаются корректировке. Полемика невозможна в силу других причин, о которых хочется сказать отдельно уже в конце этой небольшой работы, которая, кстати, ни в коей мере не является «ответом» на откровенное хамство господина политолога. Это статья — не нота протеста, не фельетон, уверяю вас, так же, как и не часть некоей контрпропагандистской акции. Ведь реальное влияние «закрытого» и вполне забытого клуба на Садовой не столь велико, как хотелось бы думать его основателю, а автор этих строк прекрасно отдает себе отчет в том, что по ходу дела занимается бескорыстной рекламой культурно-политического феномена, который клубные острословы именуют не иначе, как «Кургинян-шоу».
Это небольшое исследование — дань журнализму.
То есть, посетив на прошлой неделе заседание «закрытого» клуба, посвященное книге Проханова, и услышав много скверных выражений в адрес своей родной газеты, я почему-то не огорчился (разве что немного разозлился), но главное — зажегся искренним журналистским интересом. Происходящее показалось мне настолько забавным, занимательным и своеобразным, что я даже возмечтал создать пьесу, живописующую жизнь московской интеллектуальной штудии начала ХХI века. Судите сами: вокруг не стучали пулеметы, вооруженные карабинами и арматурой бейтаровцы не рвались в задвинутые шкафами двери моей редакции; в ближайшей округе обвешанный гранатами российский спецназ не шел на штурм дымящегося пятиэтажного здания, захваченного чеченским отрядом. Отчего мне было не расположиться поудобнее в бархатном кресле и беспристрастно не понаблюдать за лысым человеком, который, то и дело поправляя очки, с ядовитой улыбкой вещает в зал, при этом похохатывает, совершает немыслимые пассы руками, а то вдруг начинает скакать и приплясывать в луче прожектора. Во всем этом было нечто магическое и фантастическое, а сам герой чем-то неуловимо напоминал булгаковского Берлиоза…
Но все по порядку, что касается кургиняновской ругани, вне всякого контекста, с достаточно высокой степенью лексической точности.
Итак, по отношению к газете «Завтра»: «сучья свадьба», «издание, сеющее вирус двусмысленности», «содомия», «твари», «куртизанки», «завели всех в дерьмо», «бесстыдная, постмодернистская газета, славная своим цинизмом и беспринципностью», «генератор энтропии» (последнее не тянет на оскорбление, но, согласитесь, в этом определении звучит неприязнь. — А. Ф.).
По отношению к Александру Проханову: «прохановское вожделение», «придворный тип», «певец тления», «он ломал коммунизм», «всю жизнь путался под ногами советских службистов», «Проханову захотелось быть Третьяковым» (вот это действительно оскорбление! — А. Ф.), «ему страстно хочется войти в литературный истеблишмент», «надышался воздухом партийных мероприятий», «принадлежит к типу людей, которые вкусили славу в советское время, а после дико переживали», «привык жить в квартире на улице Горького», «ему захотелось читателя Сорокина», «он хочет литературной премии Букера, и он ее получит», «роман »Господин Гексоген« — результат творческой импотенции», «он выбрал вместо творчества литературные премии», «в газете крутил провалившихся политиков», «провалил идеологический синтез», «Проханов — это агентура, которую сейчас выводят из-под удара», «…всяких там прохановых и их руководителей…», «он заплатит жизнью…», «собиратель букашек, летающий на правительственных самолетах» и т. д. и т. п.
Если отставить в стороне рискованные со всех точек зрения перечисленные формулировки, то содержание четырехчасовой лекции Кургиняна сводилось к следующему.
Согласно Кургиняну, Проханов, написавший роман со сценой в лаборатории Мавзолея и согласившись на обложку с «черепом Ленина», предложенную издательством «Ad Marginem», совершил диверсию против «красного смысла», последним идеологом и мыслящим адептом коего в России остается только он, Кургинян. По Кургиняну, роман Проханова не является произведением искусства, ибо он вписывается в систему постмодернизма и несет разрушение и смерть, — в то время как сам Кургинян привержен классической этике и эстетике и знает секрет космического созидания. Проханов, по мысли Кургиняна, написал свой роман для того, чтобы его приняли в новую элиту, он захотел войти в культурный и политический «мейнстрим», в то время как он сам, Кургинян, никогда, никогда не стремился быть частью «мейнстрима». Все случилось потому, что Проханов, по мнению Кургиняна, тяготился сермяжностью, необразованностью и скудоумием патриотической среды, в то время как Кургинян «несет вахту», не чурается, вот, клубных мероприятий, даже несмотря на то, что среди его слушателей встречаются круглые идиоты. Кургинян считает, что выход в свет нового романа Проханова — это событие большего масштаба, чем передел думских комитетов, и что политический итог этого события — окончательный демонтаж отечественного ВПК, захоронение тела Ленина и конфедерализация России, что убедительно доказывается посредством четырех схем, каждая из которых содержит по двенадцать блоков, внутри которых подозрительно часто мелькает фамилия давнего идейного противника, антипода Кургиняна философа Александра Гелиевича Дугина.
Но обратимся к явлению собственно клуба, который функционирует в рамках «Эспериментального творческого центра», созданного режиссером Кургиняном в 1989 году на базе «Театра на досках».
По поводу «рядовых членов»: состав их за последние годы существенно изменился. На заседания, где присутствуют, как правило, 50–70 человек, уже не ходят такие люди, как глава нынешней КПС Олег Шенин и экс-председатель КГБ Владимир Крючков (последний в свое время на заседаниях клуба демонстрировал поразительное умение спать с открытыми глазами). Публика (зрители!) делятся на несколько категорий. Это давнишние фаны (как правило, немолодые женщины, рьяно интересующиеся политикой), люди новой формации — циничные пиарщики и работники аналитических центров Москвы (возможно, подворовывающие для своих контор некоторые технические идеи) и ряд эстетов, которые ходят в клуб, как в театр (на заседании я встретил двух известных литературных критиков и одного знакомого психиатра).Сам «Экспериментальный творческий центр», как я понял, представляет собой нечто вроде небольшой тоталитарной секты. Подобное положение дел, по всей видимости, сложилось еще во времена существования «Театра на досках», где режиссер безраздельно царствовал в умах и душах своих актеров. Некоторая мнительность, подозрительность и почти что детская ревность сотрудников центра относительно мнения о своем начальнике резко бросаются в глаза. Если Проханов, по словам Кургиняна, либерал, то в «Экспериментальном творческом центре» царит атмосфера восточной деспотии. Кстати, Кургинян до сих пор ставит спектакли (вернее, один спектакль), где в качестве актеров выступают аналитики, сотрудники его центра. Я сам видел, как серьезный, взрослый человек, специалист по межэтническим конфликтам, скакал по сцене в черном трико, изображая обезьяну. Речь идет о знаменитом прогоне кургиняновского спектакля «Обитаемый остров» — инсценировке произведения братьев Стругацких. Знаменит этот прогон был вот чем: длился он восемь (!) часов, то есть действие, мягко говоря, было затянуто. А для того, чтобы зрители своим преждевременным уходом не оскорбили коллектив театра, Кургинян велел запереть все входы и выходы (тут-то я и увидел высший пилотаж Крючкова). Число потенциальных членов клуба, сошедших с ума в этот день, до сих пор остается неподсчитанным…
Впрочем, следует отметить, что еженедельные «четверговые» заседания, где Кургиняном рассматривается политическая обстановка в стране, мало чем отличаются от спектакля. Правда, на сцене только один актер — но зато актер великолепный. Говорю это совершенно искренне, без тени какого-либо отрицания многих талантов Сергея Ервандовича Кургиняна.
Несмотря на некоторую истеричность представления, Кургинян не напоминает своего сородича, злосчастного политолога, который безвременно ушел в глубокий маразм и несет околесицу в разнообразных «Пресс-клубах». Кургинян остается тонким интеллектуалом, полемистом высочайшего класса (в ходе диспута с лидером российских троцкистов Александром Бузгалиным он разделал противника, что называется, под орех). Однако Кургиняна подводят некая бесконтрольность ума, избыточная самоупоенность и страсть к игре. Действительно, посещая клуб, можно получить эстетическое удовольствие. Если вы не впадаете в сладостный анабиоз, слушая ярящегося, так сказать, сверхинтенсивного лектора, который при помощи сложного лексического набора толкует о довольно отвлеченных вещах, тогда вы сможете оценить глубину и блеск кургиняновского метода.
Кургинян — шаман от политологии. Он приковывает своими скачками и зловещими похохатываниями. Десятки схем и сотни терминов несутся со сцены в зрительный зал. Интенсивность докладчика такова, что рациональное восприятие сказанного представляется невозможным. Зато формируются образ, картинка, иероглиф… Ткется немыслимое кружево, возводится химерический замок.
Утомляясь, Кургинян иногда сбивается. Психологически напоминает усталого юмориста, перезревшего кэвээнщика. Но пластически он все столь же великолепен, «делает ножкой», как заправский конферансье, под тихий вздох зала внезапно пересекает сцену, перепрыгивает с одного места на другое.
Во время доклада он лицедействует. Он правдиво изображает то согбенного под тяжестью компромисса лидера компартии, то хмельных «братков», которые прячутся за спинами думских политиков, то гусем проходится по сцене, представляя поведение известного олигарха.
За всем его актерством и словесным блеском прячется довольно много банальностей. Но закон любого театра (в том числе и политологического) таков: главное не что, а как…
Если говорить о постмодерне, то Кургинян, ярый его противник, как нельзя лучше вписывается в постмодернисткую концепцию. Мир политики, который рисует Кургинян, столь же умозрителен, эстетизирован и весьма затейлив, как, например, повести Саши Соколова. Основная политологическая концепция Курги (так его за глаза называют некоторые члены клуба) не меняется в течение многих лет и только обрастает — как днище судна ракушками — бессчетными деталями и «подтверждениями». Эта концепция, кстати, в чем-то схожа с сюжетом прохановского романа (быть может, здесь и кроется психологическое объяснение столь грубого и немотивированного «наката» на главного редактора «Завтра»). Из года в год Кургинян пишет свой по форме интересный, но по идеологии элементарный «интерактивный роман», в котором некие националисты из элиты КГБ демонтировали СССР во имя создания этнической России. Для убийства «красного смысла» они использовали агентуру из среды прозападно настроенной интеллигенции, которая потом объединилась в так называемое «демократическое движение». Процесс у «постъялтинских хищников» вроде бы вышел из-под контроля (а может быть, не вышел), но все равно все кончится катастрофой и конфедерализацией России. Разумеется, мир по Кургиняну преисполнен сложнейших комбинаций, что подтверждается массивами аналитических материалов, выводит на каскад заговоров (кстати, именно за страсть к конспирологической политологии, а не за исповедание «красной» веры, Сергея Ервандовича в 1993 году баркашовцы выбросили за ограждения осажденного «Белого дома» — терпение лопнуло, когда на свет появилась схема из тридцати блоков, согласно которой Хасбулатов вот-вот должен организовать убийство Руцкого). Но фантастичность и непрактичность кургиняновских схем косвенно подтверждается тем, что в центре зловещего «черного интернационала» с маниакальной навязчивостью возникает все тот же пресловутый Дугин (взаимная неприязнь их такова, что можно подумать: они оба в детстве сидели за одной партой). Дугин — человек, конечно, яркий, многосторонне одаренный — но как политик он более чем зауряден (движение «Евразия» обречено на увядание именно по причине того, что его возглавляет этот «большой ребенок»). Забавно, что Дугина Кургинян раздувает до каких-то космических пределов, отождествляя его порой с явлением мирового зла. В какой-то момент теории Сергея Кургиняна начинают напоминать пародию на мультсериал («Гиперсуслики наступают! »).
В придуманном мире Кургиняна все действующие лица — антигерои, лишенные всякой надежды на исправление и спасение. Все замазаны. И даже сам он, выступая, как сияющий апостол «красного» смысла и демиург построенной им политологической вселенной, порой теряет субьектность, сжимается до размера червячка, и через толщи авторской гордыни проступает горечь самоиронии. Задирая пальцем нос, он изображает согбенного Сократа, устроившего пикник на обочине мироздания. Но это ведь и есть постмодерн, который вроде бы не по душе Кургиняну…
Дискуссия невозможна. Человек, последние годы мечущийся между «красно-коричневой» «Завтра», израильским «Нативом» и тринадцатью банкирами, политически «переспавший» с Березовским, заявляет о своей приверженности классическому миропониманию, пафосно вещает нам о «красном» смысле русской истории — не абсурд ли это?
Что Кургинян подразумевает под «красным» смыслом? Может быть, борьбу с «русским фашизмом», который надо сначала придумать, а потом с ним бороться?
Поразительно, что певец «красной идеи» Кургинян всегда при власти и при деньгах. Дружба с первым секретарем МГК КПСС Прокофьевым и членом ЦК Воротниковым длилась недолго, но результаты — поразительны. Кургинян стал крупным собственником недвижимости в центре Москвы. Сегодня наш адепт всего «красного» получает огромную ренту за счет сдачи площадей под офисы серьезных фирм. Аналитические услуги российским олигархам — дело тоже не убыточное. А процедура 1995–1996 годов, когда Сергей Кургинян под носом у всей патриотической общественности сформировал антикоммунистическую коалицию банкиров, — что, тоже является продвижением на пути к «красному» идеалу?
Но был ли Кургинян «красным»? И как мог эволюционировать он сам и его аналитический кружок, если за пять-шесть лет с позиции апологетов советского империализма они скатились до уровня бригады, делающей педикюр олигархам?
Все же попытаемся понять, в чем же причина жгучей ненависти Кургиняна к Проханову и газете «Завтра», да и всем остальным сколько-нибудь заметным фигурам и явлениям на идеологическом горизонте современной России? Я полагаю, на этот вопрос ответ прост. Уже вполне определенно можно сказать, что Кургинян не состоялся — ни как идеолог левого движения в России, ни как «серый кардинал» при верховной власти… Видимо, это и породило чудовищный комплекс неполноценности и, как результат, — немотивированную, неконтролируемую агрессию. Топтать и гробить все, что выбивается из ряда обыденности, претендует на альтернативную идеологию, — вот нынешний стереотип поведения некогда уважаемого патриотического мыслителя. Кургинян — беззащитный и свирепый, он как хитрый и злой ребенок.
Еще несколько лет назад мы видели неистового Сергея Ервандовича на многолюдных народных митингах. Он был похож на революционного оратора, выступающего с броневика. Но где ж теперь тот воображаемый броневик? Уехал? Завалился в кювет? Теперь мы вынуждены наблюдать ужимки трясущегося от злобы стареющего фразера, который то и дело похохатывает и нервным жестом поправляет сползающие на нос очки. Жаль, жаль…
