2(477)
Date: 05-01-2002
Author: Евгений Чертков
СМЕХ, ИДЕОЛОГИЯ, ВЛАСТЬ
Вспомним события не столь уж отдаленного прошлого — начало и разгар "перестройки". Ах, как смеялись мы тогда! Как было весело! Какие, выражаясь языком Велемира Хлебникова, "смехачи" нас смешили: Хазанов, Жванецкий, Задорнов, Альтов, Петросян!.. Цех профессиональных юмористов оказался востребован и был задействован на полную мощность. Пародирование шамкающего Брежнева и картавящего Ленина; тема "бревна" и субботников; тема производства и воровства; алкоголизма; нищих "наших" и шикарных "ихних"... Не перечесть всего того, что стало вдруг смешным и потешным.
Многие ли поняли тогда, что объект осмеяния, — вся наша предшествующая жизнь — утверждается в массовом сознании как зло? Утверждается, помимо рациональных доводов (безусловно, многое могло бы быть и лучше), еще и мощнейшим средством подсознательного внушения — смехом. Многие ли задались вопросом: а, собственно, какие ценности дадут нам взамен? Наконец, многие ли заметили, что проводится тотальное отрицание предшествующего периода? Что вместе с несомненным злом — политическими репрессиями, затронувшими далеко не только адептов "мировой революции", ГУЛАГом, дефицитом товаров массового потребления и бесконечными очередями — нас призывают принять как зло и истинные ценности: всеобщее бесплатное образование, медицинское обслуживание, социальные гарантии, территориальную протяженность и военное могущество страны? То, что на волне гомерического хохота в массовое сознание протащили страшные извращения и "перегибы", заметили лишь единицы, которые, увы, погоды не делали.
Возьмем мелкий пример. Все помнят фразу из фильма "Дежа-вю": "Секса у нас нет!". Над этим смеялась вся страна! Какова "механика" возбуждения смеха в данном случае? Она проста, однако, не многие осознали, что они смеются, — искренне и обоснованно, — над откровенной ложью. Эта ложь была очевидна для каждого половозрелого гражданина страны. Над злом этой лжи он возвышался автоматически вследствие своей обычной и привычной для него сексуальной практики. Однако, смысловой контекст этой "великой фразы" гораздо глубже и шире. Конечно же, имелось в виду, что в нашей стране тогда не было публичной пропаганды секса, общественная мораль не поощряла "свободу секса". Именно поэтому, получалось, что секс вообще-то есть, но одновременно, его как бы и нет! Из того же контекста следовал и намек на Запад как на образец, который живет-то несколько по-другому...
Совсем не факт, что "это есть хорошо", это еще подлежало тщательному осмыслению, здесь надобно было и "мозг употребить". Тогда это не было сделано никем, и сегодня многие реально ощутили на себе все прелести пропаганды секса по-западному. Людей откровенно мутит от обилия обнаженных "задниц" на обложках слишком уж многочисленных журналов. Воротит от крупных заголовков, вроде: "Певицу такую-то изнасиловали там-то!". Людям тошно от понимания, что это, на самом-то деле, всего лишь реклама! Замечу, речь идет о людях, отнюдь не чурающихся секса как такового. Как теперь, в условиях столь мощной пропаганды, строить педагогические отношения с молодежью? Должны ли быть у нее хоть какие-то ограничения относительно личности партнера, места осуществления интимной связи, наконец, возраста, до достижения которого просто не следует этим увлекаться? Как теперь разговаривать с ними, не рискуя выставить себя пошлым ханжой? А что делать с детьми, которые под патронажем госпожи Лаховой (движение "Женщины России") подверглись "сексуальному просвещению" в школе вопреки воле своих родителей? Однако, тогда первичная смеховая реакция буквально затмила разум, нам было просто смешно, и многие приняли: наша страна — воистину "империя зла", даже секса у нас нет!
Подобных примеров множество. Последовательно нам всем внушили, что наше отнюдь не ничтожное прошлое подлежит осмеянию, то есть, является злом и заслуживает уничтожения. Поскольку смех возвышает человека, постольку мы все ощутили "себя сегодняшних" выше "себя вчерашних". Так нас дистанцировали от самих себя, прервав единую линию эволюционного развития нашего общества.
Надо отдать должное уму "тяжеловесов" от юмора — Г. Хазанову и М. Жванецкому, явным и неявным капитанам "Клуба Веселых и Находчивых". Они сделали невозможное — заставили нас смеяться над собственной историей! Тревожный симптом — в огромной стране, в среде лидеров общества, не нашлось позитивно настроенного ума, который громыхнул бы тогда словами классика: "Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!".
Надо отдать должное и идеологам общего процесса разрушения смехом. Они чутко следили за настроениями в народе и очень своевременно меняли дозы, состав и пропорции "смехового наркотика". Когда созрели первые реальные плоды "перестройки", и смех народа стал печальным и горьким, — "Я знаю, куда вложить свой ваучер...", — именно тогда вдруг как-то потускнел Хазанов и куда-то вовсе исчез Жванецкий. Взошла звезда Задорнова...
Ах, этот Задорнов! Как "поддержал" он наш народ своим открытием: "Они — тупые!". "Они", — те, кто в это время искусно дергал за ниточки "наших" марионеток-демократов, — оказывается, против нас — ничто! Смех воистину "многоэтажен" по содержанию смысловых пластов: опять лишь единицы заметили, что в задорновских опусах, "они" уступают "нам" по склонности к мошенничеству и воровству, по способности к обману! Высокий смех был подменен злорадством прохиндеев, в процессе криминализации сознания масс был преодолен крупный этап. Помните, во что это вылилось? -"Наша мафия — самая мафия в мире!", "Наши хакеры — лучшие в мире!". Это, конечно, шутка. Но в каждой шутке — лишь доля шутки...
Смех, как оружие, вдвойне опасен, когда всяческими манипуляциями ослабляется интеллект людей и их духовный уровень. Из чисто человеческой, высокоинтеллектуальной формы чувственно-эмоциональной оценки зла, он превращается в свою выхолощенную и пустую биологическую форму злорадства и самодовольства, сродни "гыканью". Он превращается в своеобразную форму гебефрении, — этим термином в психиатрии обозначают бессмысленное и немотивированное похохатывание умственно неполноценных людей.
1.0x
