ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ: КОНКУРС ПРОЕКТОВ
51(420)
Date: 18-12-2001
В последние месяцы все мы были свидетелями очередной "гуманитарной акции" США: ракетами и долларами Америка устанавливала афганскую демократию. Оккупировав попутно половину Центральной Азии, американцам удалось свергнуть "тоталитарный" режим Талибана, и затем, уже мирными средствами, на переговорах в Бонне они попытались добить афганцев окончательно. Воплощением "либеральных ценностей" должна была стать реставрация монархической власти. На пост временного главы правителя предлагался бывший королевский министр юстиции Абдул Саттар Сират, но в конечном итоге стороны сошлись на абсолютно эфемерной фигуре Хамида Карзая, срочно эвакуировав этого незадачливого полевого командира из окружения, в которое он умудрился попасть. Ясно, что такое непрочное положение, которое вдобавок отнюдь не устраивает американцев, не может продолжаться сколь-либо долго. Необходимо рассмотреть более фундаментальные силы, действующие в регионе.
Государство Афганистан существует не так давно. Населяющие его народы не успели сложиться в единую общность, и сегодня об Афганистане уместнее говорить не как о стране, а скорее, как о серии проектов. Если начать их обзор, можно столкнуться также с рядом сопутствующих геополитических парадигм, относящихся к центрально-азиатскому региону в целом.
До появления на исторической арене талибов в Афганистане было два основных претендента на верховную власть: Гульбеддин Хекматиар и Бурхануддин Раббани. Хекматиар считался наиболее непримиримым противником советского присутствия, ему же принадлежала идея переноса военных действий на территорию Средней Азии, вылившаяся позже в сотрудничество с исламской оппозицией в Таджикистане. Идея эта сопоставима с теорией Хомейни об "экспорте революции"; кстати, именно возглавляемая Хекматиаром Исламская партия Афганистана пользовалась наибольшей поддержкой хомейнистского Ирана.
Упоминание об иранском аятолле здесь не случайно. Дело в том, что борьба радикального Хекматиара с более умеренным кабульским правительством Раббани, предшественником нынешнего Северного альянса, имеет аналогом противостояние двух фракций в руководстве Ирана. В 1979 году большая часть духовенства выступила с гораздо более умеренных, нежели Хомейни, позиций, и именно эту умеренную фракцию представляет находящийся ныне у власти президент Хатами. Также официальный Тегеран оказывает весьма существенную помощь Северному альянсу, в то время как "радикал" Хекматиар фактически находится в иранской столице под домашним арестом и ему не дают возможности выехать на родину. (Интересно, что еще один радикал — шеф сил безопасности "Хезболлах" Имад Мугния — после сентябрьских событий был насильно выдворен из Ирана). В то же время сторонники "жесткого курса" покойного аятоллы симпатизируют именно Хекматиару и даже талибам.
Таким образом, для Афганистана можно выделить два исламских проекта: радикальный (Хекматиар) и умеренный (Раббани). Оба корнями уходят в Тегеран, отчасти в финансовом, но более всего в идеологическом плане.
Радикальный проект является частью концепции исламской революции, связанной с именем Хомейни в Иране, который смог реализовать свои идеи на практике, и с Маудуди в Пакистане, который, в отличие от своего иранского единомышленника, такой возможностью воспользоваться не сумел. Однако после Маудуди осталась революционная идеология и базирующаяся на ней партия — Джамиат-и Ислами. Как раз эта партия оказывала влияние на политику Пакистана при генерале Зия уль-Хаке, и при поддержке как партии, так и генерала возникла Исламская партия Хекматиара. Как в свое время Маудуди выступал за единое индо-пакистанское исламское государство, отказываясь признавать Пакистан сам по себе, так и Хекматиар выступает за конфедерацию Пакистана и Афганистана. Напротив, Раббани пока ограничивается внутренними делами своей страны, подобно "умеренным" в Тегеране.
Таким образом, если мы хотим разобраться с идеологическими спорами лидеров Афганистана, нам следует более внимательно отнестись к подобным спорам в Иране. Официальная идеология Ирана претерпела за девяностые годы серию изменений. Сначала "экспорт революции" стал пониматься как "экспорт культурной революции", а затем речь зашла уже о "диалоге цивилизаций" (название популярной книги Хатами). В рамках этого "диалога" возникает идея Иранской Ассамблеи, призванной создать содружество родственных персам народов. Следует заметить, что здесь мало чего собственно исламского (равно как и в схожем турецком проекте "Великого Турана") и тем более революционного, поскольку ислам, признавая одну нацию — исламскую умму, негативно относится к паниранизмам и пантуранизмам. Скорее корни паниранизма надо искать в недавнем шахском прошлом, многое из которого в ходе нынешней "иранской перестройки" реанимируется.
Паниранизм, очевидно, будет следующей государственной доктриной Ирана, после того как доктрина революции окончательно себя исчерпает. Надо полагать, что и в Кабуле в случае прихода к власти Раббани паниранизм займет со временем свое место, скорее всего, в виде локального варианта — "Великого Таджикистана". Кстати, создание "Великого Таджикистана" было идеей фикс покойного генерала Масуда, которого обуревала мысль об объединении Северного Афганистана, Таджикистана и районов Самарканда и Бухары.
Недавно мулла Омар назвал правительство Северного альянса фашистским — за этими абсурдными на первый взгляд словами кроется действительно любопытная логика. Если "Великий Таджикистан" — звено в проекте Иранской ассамблеи, базирующейся на паниранизме, который, в свою очередь, являлся господствующей идеологией шахского режима, то надо вспомнить 1941 год, когда СССР и Великобритания ввели свои войска в Иран, чтобы свергнуть шаха, сотрудничавшего с Гитлером. Надо вспомнить, как шахи апеллировали к "арийскому прошлому", включая сюда и название династии по имени древних парфянских царей, и переименование населенных пунктов, и реформу языка, и празднование 2500-летия Ахеменидов, и возрождение зороастризма. Наконец, нельзя забывать, что в дореволюционном Иране было немало собственно фашистских партий и движений (например, в 1951 года штурмовики одной из организаций сорвали выставку советских товаров), многие из которых пользовались поддержкой властей: так, "Нехзати Мелли" была основана начальником иранского генерального штаба.
Проект "Великий Таджикистан" в рамках Иранской ассамблеи рассчитан, очевидно, на таджиков. Однако для пуштунов — также народа иранской группы — есть своя концепция: "Пуштунистан". Попытка реализации этого проекта зависит от напряженности ирано-пакистанских отношений.
Если в Тегеране хотят видеть Пакистан слабым и раздробленным, то проект "Пуштунистана" подходит как нельзя более. В настоящий момент южная граница Афганистана совпадает с искусственной "линией Дюрана" и разделяет территорию компактного проживания пуштунов. Вместе с родственными им белуджами пуштуны могут создать свое государственное образование, которое включало бы в себя Южный Афганистан, а также две из четырех провинций Пакистана: Белуджистан и Северо-Западная пограничная провинция.
Но если Ирану Пакистан нужен сильный и дружественный, то, возможно, усилия Иранской ассамблеи будут брошены на поддержку другого проекта, который для красоты можно назвать "Дехлеви". Он, с одной стороны, означает "делийский" и напоминает о первом исламском султанате Индостана, наследником которого можно считать нынешнюю Исламскую Республику Пакистан. С другой же стороны, этот проект напоминает о великом фарсиязычном поэте Амире Хосрое Дехлеви, подчеркивая тем самым общность цивилизаций Ирана и исламского Индостана. Не будем забывать, что государственный язык Ирана — фарси — зародился в Дели, а фарсиязычный Кашмир до сих пор называют Малым Ираном.
Любопытно, что симметричные проекты вынашиваются и в отношении Турции: проект Курдистана и, условно говоря, проект "Руми" — по имени Джелаладдина Руми, еще одного великого фарсиязычного поэта, жившего в Румском султанате, первом исламском государстве на территории нынешней Турции, которая в средние века относилась к иранскому культурному ареалу. Интересно, что еще в 1960 г. все три государства — Иран, Пакистан и Турция — создали Организацию экономического сотрудничества, благополучно функционирующую и по сей день.
Мы приходим к выводу, что и революционный, и консервативный исламский проекты плюс имеющий две локальных версии проект Иранской ассамблеи, который приобретает все больший смысл по мере уменьшения духа исламизма и замены его на паниранизм, — все они игнорируют ныне сложившиеся границы Афганистана. А что это, собственно, за границы? Афганистан — это лимитрофное государство, созданное в XIX веке на стыке русских владений в Средней Азии и британских — в Индии. США — наследники Великобритании на мировой арене — также всячески поддерживали жизнеспособность искусственного государства, вплоть до того, что решили в 1994 году вернуть к власти свергнутого двадцатью одним годом ранее короля. Тогда им это не удалось, поскольку избранные для подобной цели талибы были отнюдь не воодушевлены монархической идеей. Послушный голем в руках ЦРУ талибан взбунтовался и пошел своим, исламским путем. Получается, в настоящее время за Афганистан в рамках его нынешних границ выступают лишь две силы: Талибан и монархисты.
Помимо описанных двух уровней (первый — Хекматиар и Раббани, второй — монархисты и Талибан), существует третий — племенной. Наиболее "выдающимися" его представителями являются хазарейцы и узбеки генерала Дустума, но сюда также относятся отдельные субэтносы пуштунов (дуррани и гильзаи), а также таджиков (гератские таджики Исмаил-хана, бадахшанские таджики и т. д.). На этом уровне откровенно проамериканской фигурой является Дустум, подобно тому, как на общеафганском уровне таковой является король Захир Шах. На уровне глобальных же проектов все, как мы видели, замыкается на Иране, что в любой форме враждебно проискам Америки.
Сейчас, на фоне утраты талибами гегемонии и реальной американской угрозы, в этом бульоне возможны самые различные комбинации. Для России, если исходить из антизападной стратегии, выгодна изоляция в регионе Дустума и недопущение реставрации монархии. Любая сила или коалиция, ставящие те же цели, должны пользоваться нашей посильной поддержкой.
Придя к подобным выводам, вернемся к актуальным афганским событиям. Затея с реставрацией у американцев, видимо, безнадежно провалилась. К власти пришло несколько иное, чем хотелось бы янки, правительство. И вот, как подтверждение этому, Дустум — второй козырь США, очередной "агент влияния" атлантистского (Вашингтон — Анкара — Ташкент) лобби, отказывается данное правительство признавать. В Мазари-Шарифе начинаются столкновения. А где-то на юге все еще устраивают засады талибы, по-прежнему сидит в своей пещере бен Ладен… И не придется ли американцам открывать второй фронт на севере? Какие еще сюрпризы готовит заморским "гостям" Афганистан?
Антон СЕРГЕЕВ
1.0x
