«В ТЮРЬМЕ МЕНЯ ПЫТАЛИСЬ УБИТЬ»

«В ТЮРЬМЕ МЕНЯ ПЫТАЛИСЬ УБИТЬ»
12(381)
Date: 20-03-2001
Арестованный в ноябре 98-го года советский партизан-подрывник Василий Макарович Кононов стал первым воином-антифашистом со времен Второй мировой войны. Триумфально освобожденный в прошлом году в канун президентских выборов после полуторагодовалой досудебной отсидки, Василий Макарович снова оказался под прицелом латвийской прокуратуры. Кононова по-прежнему обвиняют в убийстве десяти жителей села Малые Баты, хотя год назад в ходе суда стало известно, что убитые вовсе не были "невинными ягнятами". Это было подразделение вермахта, сформированное из местных жителей для борьбы с партизанами. Восемь месяцев назад суд над Кононовым вызвал бурю возмущения в России. Новая попытка упрятать ветерана в тюрьму вызовет еще большее возмущение. Сам Василий Макарович держится молодцом, "бежать" в Москву не собирается, говорит, что "мой участок борьбы — здесь, в Латвии". Мы с удовольствием предоставляем ему слово.
В тюрьму-то я впервые в жизни попал. И сейчас анализирую и радуюсь тому, что я сразу взял правильный курс на то, что сажают меня без основания, без причины, незаконно, и рано или поздно я выберусь. Вот сколько мне на это надо будет лет и энергии — я не знал. А для того, чтобы выбраться — нужна борьба. Меня учили, и я так других учил — жизнь это и есть борьба. Меня интересовало: когда поднимется молодежь? Молодежь может ошибаться, но в конце концов она выровняется — главное, чтобы не спала. Ведь самое главное — это преемственность. В тюрьме, когда я ухватил начало кампании в мою поддержку, мне были очень по душе шаги молодежи, национал-большевиков. Мне сообщали: едут люди на работу, на заборы смотрят, а там — "Кононову — свободу, фашистам — пулю!" Хорошие лозунги были, по душе. А посольство Латвии в Москве как черной краской разукрасили! Я понимал, что борьба будет сложная, и многие ее элементы, которые намечал, лопнули, не шло все так гладко... Когда я партизаном был, то планировал — вот до объекта столько-то километров, железная дорога из двух путей, с запада ли с востока поезд пойдет, прикидывал, какой глубины я вырою траншею, сколько надо положить тола, сколько времени на это уйдет, сколько надо бикфордова шнура, сколько детонатора... Все это планировалось. Так же и здесь, для борьбы надо носить всегда несколько вариантов. Я все это последнее время был в борьбе. Меня допрашивали 42 дня! Я серьезные вещи говорил, и все в мою пользу, а они меня специально не слышат! Ничего не выясняя, уверяют, что погибшие от советских партизан люди — мирные. А документы о том, что они были до зубов вооружены немцами и состояли на службе, следствие утаивает. И меня, как будто я опасный преступник, — в тюрьму. Посадили, надеясь запугать, в камеру с исключительно латышскими националистами, отбывавшими наказание за мошенничество. Конфликты с ними продолжались сутками. Они постоянно пытались меня оскорблять как русского человека. А когда увидели, что меня не сломить, в одну из ночей попытались меня убить. Но я хоть и старик-инвалид, но силенок оказалось побольше, чем у этих негодяев. Двоих я скрутил, а третий предпочел не вмешиваться.
Они знали, кого сажают. Почему меня первого, так это понятно. Я ведь из ветеранов один из самых активных был, руководил фондом! Вот с меня и решили начать, посмотреть — проглотит народ или нет. Поначалу у них все пошло гладко, а потом спасибо всем тем, кто вступился на мою защиту. Но сейчас, когда я на свободе, не надо забывать, что я не один тут такой. Постоянно думаю о тех стариках-соратниках, кто остался в тюрьме. Надо за них бороться. Надо вытаскивать из тюрьмы Михаила Фарбтуха. Такой позор для всех нас, ветеранов и наследников, что ему, нашему герою, инвалиду с парализованными ногами (напомнили о себе бои под Старой Русой, где его отряд сражался с захватчиками), пришлось отмечать день рождения в тюремной камере. Пять лет, к которым его приговорили, для старика равны приговору к смерти. Нельзя нам про него забывать.
Владимир СКРИПАЧ