«Я — ИЗ ГВАРДИИ РУССКОЙ НАЦИИ»

Author: Василий Стародубцев:
«Я — ИЗ ГВАРДИИ РУССКОЙ НАЦИИ» (Беседа губернатора Тульской области Василия СТАРОДУБЦЕВА с главными редакторами газеты “Завтра” Александром ПРОХАНОВЫМ и газеты “Советская Россия” Валентином ЧИКИНЫМ)
12(381)
Date: 20-03-2001
Вопрос. Василий Александрович, вы вновь идете во власть, вы хотите остаться губернатором Тульской области на второй срок, и многим, видимо, непонятно: почему вы, немолодой человек, видавший успехи и поражения, взлеты славы и тюрьму, опять это ярмо власти на себя надеваете? Вы ведь утолены всем. Вы прошли испытания и ненавистью, и любовью к вам — и не только в Тульской области, но во всей стране. Так что вас еще раз толкает во власть? Есть для этого особая причина, особые мотивы?
Ответ. Губернатором я стал в 97-м году не по своей прихоти. Под давлением самых разных людей — хозяйственников и политиков. Тогда накануне выборов ко мне шли буквально делегация за делегацией: хочешь — не хочешь, а выдвинуть свою кандидатуру в губернаторы ты обязан. Области нужны были моя известность, мой опыт, мои связи, потому что область надо было спасать.
Такой разрухи в экономике, как у нас во второй половине девяностых, не было нигде — ни в одном регионе России. Туляки 500 лет ковали оружие. Оборонные заводы — это основа промышленности области. А именно по "оборонке" ельцинские реформаторы нанесли самый сильный и хорошо продуманный удар. По канонам западных экономистов, если та или иная отрасль обваливает производство на 50 процентов, то она восстановлению не подлежит. На предприятиях же тульского ВПК выпуск продукции сократился на две трети, а численность работников почти наполовину. Катастрофа в нашей "оборонке" могла стать катастрофой для всей области.
Страшные вещи творились на тульских шахтах. До реформ они добывали 18 миллионов тонн угля, в 97-м — меньше миллиона. По директивам Мирового банка у нас даже шахты с новым оборудованием и с запасами угля в сто миллионов тонн затапливались. Причем затапливались в пожарном порядке, будто к Туле опять подходили фашистские орды.
Село задыхалось от безденежья. Загибались тульская крупнотоннажная химия и электроэнергетика — в первой объем производства рухнул на 60 процентов, во второй — на 50. Мелкий бизнес душил криминал — чуть ли не каждая фирма платила рэкетирам. А власть областная в первую очередь думала о том, как понравиться творцам реформы. В угоду им шло расхищение и разграбление собственности. Приватизировалось все — даже государевы заводы, которые еще Петр I создавал. И все приватизировалось за бесценок.
Областная казна была пуста. Долги администрации моего предшественника равнялись двум годовым бюджетам области. Пенсию туляки-ветераны не получали по 3-4 месяца, бюджетники не видели зарплату по полгода, работники ЖКХ — до 18 месяцев.
Когда я вступил в должность губернатора, в длительной публичной голодовке находились шахтеры и ликвидаторы Чернобыльской аварии. Некоторые из них заявили о готовности пойти на самосожжение. Я поехал к ним, уговорил прекратить голодовку и стал искать способы, как им помочь. Но тут сразу в нескольких городах начались забастовки доведенных до отчаяния учителей.
В общем, получив власть, я попал в кипящий котел. Первый год мне с моими товарищами пришлось работать в режиме АЧС — Администрации по чрезвычайным ситуациям.
Надо было погасить социальный взрыв, который назревал не по дням, а по часам. Надо было затыкать зияющие дыры в жилищно-коммунальной сфере. А вы прекрасно представляете, какую помощь я мог получить от правительства, которое очень хорошо знало об особой "любви" ко мне господина Ельцина и его окружения.
Нам пришлось искать кредиты. Мы их нашли — где под высокие проценты, где под божеские. Но главное, мы рачительно, под строжайшим контролем расходовали полученные в долг суммы — и взрыв социальный погасили, и дыры заткнули. Одновременно мы всерьез развернули борьбу с оргпреступностью, с рэкетом, с теми хищниками, которые присваивали богатства Тульской области. Но даже в тот первый год чрезвычайных обстоятельств мы думали о будущем — разработали общую концепцию развития области, комплекс программ по выходу из кризиса разных отраслей, и насколько хватало сил, бросились на раскрутку экономического потенциала области.
В наш первый 97-й год тульская промышленность впервые добилась одного процента прироста. До этого она ежегодно сокращала объемы на 20 и даже 30 процентов. Мизерный прирост был приростом надежды и своего рода светом в конце тоннеля: можно остановить разруху, есть шанс в условиях ненормального рынка начать мало-помалу нормально работать.
98-й год обещал быть для нас удачным. Но рухнула финансовая система — дефолт. Банковский кризис нарушил взаиморасчеты между предприятиями и подорвал платежеспособность населения. Но мы выстояли. В среднем по России сброс объемов производства составил 7 процентов, а у нас — 3. 99-й год наша промышленность завершила с 9 процентами прироста, а год 2000 — с 15,5.
Повторю уже сказанное: такой разрухи, как у нас, не было ни в одной области. А сейчас по темпам роста в индустрии мы занимаем 4 место среди 17 областей Центральной России. По производству основных сельхозпродуктов наша область — в первой пятерке Центра. По обороту розничной торговли — на шестом. Инвестиции в тульские основные фонды за минувший год, в сравнении с предыдущим, увеличились на 56 процентов — третье место в округе.
Тульская область выбирается из глубокого кризиса. Но она сейчас находится в той стадии подъема, при которой легко сорваться и покатиться вспять. Новый оптимальный для страны социально-экономический курс нынешним правительством России не выработан. Произойдет резкое снижение мировых цен на энергоносители, заставят Кремль западные кредиторы ускорить выплаты по долгам, случится очередной дефолт в результате какой-то грандиозной финансовой аферы — и область снова придется спасать. А кто это может сделать лучше команды управленцев, которая уже справилась с операцией по спасению? Это надо иметь в виду. Но это не самое важное. Подчеркиваю: нынешняя администрация области никогда не жила одним днем. У нас есть стратегия деятельности, основанная в немалой степени на наших личных доверительных отношениях с разными госструктурами, кредиторами и инвесторами. Сменить сегодня администрацию — значит прервать поступательное развитие области. И если бы я сегодня добровольно ушел от дел, то предал бы интересы туляков. Пусть они сами решают: нужен им Стародубцев или нет.
Вопрос. А бремя лет не тяготит вас?
Ответ. Мне скоро семьдесят. Но я все четыре года работал по 15 часов в сутки без выходных. И ни одного дня не болел. В отпуск уходил, когда страна праздновала Новый год и Рождество Христово. У меня вполне достаточно сил, чтобы все успешные сегодняшние начинания завершить.
Вопрос. Вы назвали объективные показатели, доказывающие экономические успехи области. Но нам известно, что ваши противники в центральной и тульской прессе утверждают: эти успехи могли бы быть гораздо значительнее, если бы губернатор Стародубцев не затеял целый ряд абсолютно разорительных для области проектов, в которые были вложены огромные бюджетные деньги и которые не принесли никакой отдачи. Много, например, говорят и пишут о ваших провалах со строительством нефтеперегонного завода и кампанией по внедрению кукурузы. Что вы на сей счет можете сказать?
Ответ. Вы знаете: мои отношения с властью в советское время не были безоблачными. Но за что мне давали высокие государственные награды? За новаторскую смекалку, за хозяйскую расчетливость, за полное отсутствие у меня прожектерства и за то, что я ни одного своего хозяйственного проекта не бросил и все доводил до логического конца. Так вот, каким был Стародубцев председателем агропромышленного объединения, таким он и остался, сделавшись губернатором. Заявляю, как на духу: за четыре года управления областью я не сделал ни одной крупной ошибки в экономике. Не сделал не потому, что в новой роли у меня обнаружилось семь пядей во лбу. Все проще. Я никогда ничего не решал один. Решения мои принимались вместе с коллегами из областной администрации, вместе с мэрами городов и районов, вместе с руководителями ведущих тульских предприятий. Уверяю вас, наш край славен первоклассными управленческими кадрами. Вместе с ними я вытащил из могилы многие предприятия, которые были разворованы и остановлены. Химзавод мы запустили в августе 98-го. На него вновь пришли 1200 рабочих. А сегодня он успешно выпускает нужную всем нам продукцию. Новую жизнь мы дали биохимзаводу, "Арсеналу" и ряду других крупных предприятий, которые были безнадежно загублены. Далее. За четыре года в области было создано 30 новых заводов — современных, крупных, продукции которых могут позавидовать не только Россия, но и Европа с Америкой.
Теперь о тех проектах, которые, как говорят, являются моими экономическими провалами.
Нефтеперегонный завод. Лет пятнадцать назад в Киреевском районе — в пятнадцати примерно километрах от Тулы, начали возводить завод строительного битума. Его территорию огородили, поставили на ней железные емкости на 15 тысяч кубов, смонтировали оборудование, подвели железнодорожную ветку и линии электропередач. Но грянул 91-й год, дорогостоящий объект разграбили, и он оказался в растерзанном состоянии. Я проконсультировался со специалистами: что с битумным заводом делать? И они мне посоветовали: можно и нужно с учетом сохранившейся капиталоемкой инфраструктуры (рельсовые пути, электролинии, железные емкости) превратить битумный завод в нефтеперегонный, который бы обеспечивал тульское село, и не только село, дешевым топливом. Мы нашли в Америке фирму, выпускающую установки для небольших таких заводов. Съездили туда наши специалисты, изучили, как эти заводы там работают, и мы заключили контракт на покупку нефтеперегонной установки за минимальную цену — 3 миллиона 800 тысяч долларов. И что тут началось! Бешеное сопротивление самых разных нефтяных дельцов, обосновавшихся в Тульской области. Купленная ими пресса писала, что Стародубцев приобрел установку для нефтеперегонного завода за 70 миллионов долларов, изъяв их из областного бюджета. Но на самом деле, я не израсходовал на нефтеперегонный завод ни копейки из бюджета. Три миллиона долларов оплачено шефскими, то есть предназначенными тульскому селу деньгами Московского правительства, 800 тысяч долларов — кредита "Банка Москвы". И никакие вложения в нефтеперегонный завод в трубу не вылетели. Он уже выдает продукцию — в том числе дизельное топливо экспортного исполнения. А в ближайшей перспективе наш нефтеперегонный завод будет производить продукции на 700 миллионов рублей в год.
Кукурузный проект. Для нашей климатической зоны кукуруза — одна из главных культур, которая определяет развитие животноводства. А если ею по-настоящему заниматься, то можно решать и зерновую проблему. Я в нашем колхозе выращивал кукурузу 25 лет и получал по 100 и более центнеров зерна с гектара. На тульских землях кукуруза — культура сверхрентабельная. И администрация области приобрела технику для ее возделывания. И поднялся такой же шум и гам, как и в случае с нефтеперегонным заводом: затраты бешеные — результат нулевой. На самом же деле, комбайны, которые мы купили, работают — и на кукурузе, и на подсолнечнике, и на зерновых. Мы в прошлом году собрали более 700 тысяч тонн зерна — на 21 процент прибавили. Поэтому судите сами: есть у нас на селе провалы, или есть мифы о провалах.
Вопрос. Когда область возглавляет коммунист с опытом народовластия, с приверженностью к социальной справедливости, это приводит к изменениям правил игры? То, что вы, Стародубцев, — красный губернатор, повлияло на суть вашей деятельности в экономике и в социальной сфере?
Ответ. На встречах с избирателями в прошлую выборную кампанию я говорил: перед вами коммунист Стародубцев, который баллотируется в губернаторы Тульской области. Но она находится в составе некоммунистической Российской Федерации. И плохие ли у нее законы или хорошие, я буду действовать в рамках этих законов. Слово свое я сдержал. И никогда не боролся с тем, что мне не по душе, противозаконными методами. Но я пресек разворовывание областного бюджета. Наша администрация нанесла удар по оргпреступности — даже в полковничьих погонах милиционеры попались. Наконец, мы не только остановили дармовое разбазаривание собственности, но и через суды вернули некоторые предприятия государству.
Значительно мы изменили и приоритеты в финансовой политике области. Если в 96-97-х годах расходы бюджета на социальные нужды составляли 12 процентов, то в 2000-м — 46 процентов. В прошлом году наша администрация резко, в 7 раз, увеличила вложения в строительство жилья. За четыре года мы проложили 1300 километров газовых сетей. Построили десять объектов здравоохранения. Когда у нас сдавали областную детскую больницу, то к нам приехала Валентина Матвиенко. И, по ее словам, эта наша больница — лучшая детская больница Российской Федерации…
Вопрос. Но, допустим, на месте коммуниста Стародубцева все эти четыре года в Туле сидел бы толковый, деятельный и не вороватый губернатор с либерально-демократическими взглядами. Тогда бы в области была другая картина?
Ответ. Рассуждать на сей счет уместно лишь тому, кто беспристрастно изучил бы и сравнил мою деятельность и деятельность какого-то губернатора-либерала. Я могу сказать лишь следующее: мне не приходилось видеть ни одного либерала, для которого бы интересы государства, читай — и народа, были бы превыше всего. Я попрание этих интересов воспринимаю как личную трагедию. Такая у меня природа и такое воспитание. А у либералов мозги по-иному устроены. Если, например, тот или иной губернатор состоит в одной партии с Чубайсом или с Гайдаром, на которых все отечественное и иностранное жулье молится, то он что — не будет братом, сватом или кумом этому жулью?
Процветает у нас в стране такое явление — искусственное банкротство. Предприятие успешно работает. Но оно, как конкурент, мешает какой-то корпорации на Западе или у него очень соблазнительная прибыль. И вдруг ему обрезают поставку сырья или закрывают рынки сбыта. Предприятие задыхается. Его объявляют банкротом и передают в другие руки. Так вот, в областях, где в губернаторах либералы, обанкрочено по 400 и даже по 500 предприятий. А у нас таких — по пальцам пересчитать можно. При угрозе искусственного банкротства наша администрация вставала на защиту предприятия любой формы собственности и, невзирая ни на что, помогала ему разорвать удавку.
Вопрос. Ваша борьба с коррупцией, с оргпреступностью, с расхищением бюджета и госсобственности, ваше противодействие переделу собственности должны были встретить сильнейшее сопротивление. Во что оно для вас вылилось?
Ответ. Я прошел через угрозы и шантаж. Даже теперь, когда стало ясно, что на испуг меня не взять, угрозы иногда повторяются. И никогда за все четыре года не прекращалась травля меня в средствах массовой информации — травля целенаправленная, злобная и, разумеется, насквозь лживая.
Стародубцев, мол, давно был нечист на руку. Он до его губернаторства в 90-м году и в 96-м проворачивал экспортные аферы и надувал государство.
Стародубцев, дескать, не ради спасения области брал кредиты. Он же, подлец, банки олигархов хотел облагодетельствовать за счет выплаты процентов из облбюджета. И, само собой, облагодетельствовать небескорыстно.
Стародубцев, внушают, — не Манилов наших дней, а выжига. Он ввергает область в непроизводительные растраты, чтобы с каждого обреченного на неудачу экономического проекта что-то для себя поиметь.
Из перепевов на эти и подобные темы можно составить целый том. Компрометирующие меня публикации и телесюжеты организованы и оплачены теми, для кого губернатор Стародубцев — кость в горле. Я редко подаю в суд за клевету, ибо суд может наказать исполнителей, но не заказчиков. Да и, честно говоря, сутяжничать мне противно — оправдываться должен тот, кто виноват. И я думаю, что, несмотря на всю вылитую на меня грязь, сбить с толку туляков моим врагам не удастся.
Вопрос. Расскажите, если можно, о ваших основных конкурентах на предстоящих выборах. Что они за персонажи, какие силы за ними стоят и, вообразим на минуту, в случае, если кому-то из них подфартит, то чем это может обернуться для области?
Ответ. Один руководит районом, другой — предприятием в три тысячи человек. За пределами области их обоих практически никто не знает. Но деньги на их избирательную кампанию брошены огромные — газеты с "чернухой" на меня издаются миллионными тиражами. Я не исключаю, что пальба по мне и раскрутка двух основных моих соперников на выборах оплачиваются из общей кассы. Крупный, спекулятивный капитал, как и капитал криминальный, явно жаждет продвинуть в губернаторы своего человека, ибо ожившая тульская индустрия — лакомый кусок. Поэтому смена власти в области неминуемо приведет к массовому переделу собственности и грызне за сферы влияния, при которых о поступательном развитии экономики придется надолго забыть. Кроме того, тьму времени новой администрации надо будет затратить на то, чтобы просто-напросто вникнуть в курс всех дел в области. Но, главное, ни у одного из моих конкурентов нет столь необходимого сегодня области управленческого веса. Я ведь со многими политиками и высокого уровня менеджерами в государственных и финансово-хозяйственных структурах уже 20 лет нахожусь либо в дружеских, либо в добрых рабочих отношениях. Они, охотно помогая мне, помогают области. А если за помощью к тем же людям придет “мистер никто из ниоткуда”, то их участие в решении той или иной тульской проблемы вряд ли будет таким, как сейчас.
Вопрос. С приходом Путина социально-экономический курс в стране не изменился. Но в Кремле вдруг стали выговаривать слова "Родина" и "национальные интересы". Что для вас значит понятие "Родина", как вы переведете на народный язык категорию "национальные интересы"?
Ответ. Идет третья мировая война. Она страшнее для нашего народа, чем первые две. Мы привыкли видеть врага в лицо, мы готовы рисковать собой и идти в штыковую. А сегодня нас одурманивают, опутывают невидимой сетью, высасывают нашу кровь и превращают в жалких слабых рабов. Гордая наша Родина попала в колониальную зависимость в результате предательства наших правителей.
Против гнилой, гнусной политики Горбачева я начал бороться с 1986 года. Я без колебаний вошел в состав ГКЧП и сожалею не о том, что попал в тюрьму, а о том, что не мог повлиять на ход событий в августе 91-го так, как хотел. Я требовал с трибуны Совета Федерации отставки Ельцина и делал все, что умел, для того, чтобы было покончено с его предательской политикой. Но, тем не менее, я чувствую свою вину перед Родиной, как чувствует себя виноватым сын, мать которого попала в рабство. Наши национальные интересы, на мой взгляд, прежде всего в том, чтобы освободиться от колониального ярма. Хорошо все, что делается для этого. Приход Путина в Кремль дает надежду — и не только потому, что он произносит правильные слова. Он восстанавливает отношения с традиционными нашими странами-союзницами и, вопреки окрикам из Америки, развертывает сотрудничество с Ираном. Внешняя политика России мало-помалу перестает быть колониальной. Будет у нас и самостоятельная внутренняя политика. Будет, если здоровые силы в Кремле найдут полную поддержку в краях и областях.
Вопрос. И последнее. Вы — туляк. Туляк от земли. Туляк из глубин народных. А что такое — ваша тульская философия и психология? Чем дух Тулы может одарить Россию?
Ответ. Туляки — это гвардия русской нации. На наше Куликово поле пришли дружины из разных земель, а вернулись одним народом. Создание Российского государства началось именно с тульского Куликова поля. И на протяжении веков туляки сами и через оружие свое отстаивали независимость России. Со времен побитого у нас Мамая ни один враг не завоевал наши земли. Немецко-фашистские войска сорок пять дней держали Тулу в кольце. Наши дивизии истекали кровью. И тогда встали туляки, которые могли держать оружие, и народное ополчение преградило путь танковой армии Гудериана. Не пустило ее на Москву. У туляков мощные не только государственнические, но и нравственные, культурные корни. И олигархи с криминальным душком, которые сегодня думают взять Тулу без выстрела, глубоко ошибаются.
Записал Николай АНИСИН