РУССКИЙ ВЕТЕР С НЕВЫ

РУССКИЙ ВЕТЕР С НЕВЫ (Беседа Александра ПРОХАНОВА с губернатором Санкт-Петербурга, членом президиума Госсовета РФ Владимиром ЯКОВЛЕВЫМ)
7(376)
Date: 13-02-2001
Александр ПРОХАНОВ. Владимир Анатольевич, у москвичей, всегда ревниво следящих за северной столицей, возникло ощущение: два или три последних года в Петербурге возникает что-то новое: новое дыхание, новая энергия, новая воля. Ярче засверкали двуглавые орлы, имперские дворцы, ростральные колонны. Из топи собчаковских блат Питер начинает возноситься пышно, горделиво. Насколько оправданным является такое ощущение?
Владимир ЯКОВЛЕВ. Этому новому "имперскому дыханию" есть свое прагматическое объяснение. В Питере начала 90-х годов было очень много разговоров, но мало конкретных дел и действий, связанных с превращением Петербурга в тот город, каким он должен быть. Поэтому после губернаторских выборов 96-го мы перед собой поставили задачу: не рассуждать о демократических преобразованиях, а работать четко и последовательно.
Различных партий и движений в городе было больше сотни. Но все они, за исключением двух: КПРФ, с ее солидной организацией, и "Яблока", где насчитывалось несколько сотен человек,— были карликовыми. Тем не менее, я дал установку: не притеснять ни партии, ни средства массовой информации. И сегодня могу сказать, что по утверждению многих известных людей, которые бывают в нашем городе, самый демократичный город в стране — это Питер. Здесь издается более 1200 газет и журналов. Здесь работают организации различных направлений деятельности, за исключением сектантских и профашистских. Когда меня спрашивают, почему в Питере сохраняется такая политическая свобода, хотя губернатора со всех сторон критикуют в хвост и гриву, я отвечаю: ничего страшного. Если критика не конструктивна, люди все поймут, осознают и выводы сделают правильные. Прошедшие выборы 2000 года показали: и в Питере и в Москве есть политические силы, которым очень не хочется, чтобы северной столицей России руководил Яковлев. Против меня развернули бурную деятельность, которой руководили из центра. Но питерцы отдали мне 73% голосов. Почему? В начале 90-х много говорили о рыночной экономике, понимая под рынком что-то вроде базара. Поэтому мне пришлось долго убеждать город, что без подъема развитой промышленности, которая была в Ленинграде, ничего не продвинется. Можно сколько угодно говорить: Питер — город туризма, Питер — город банков. Но какой, извините, турист к нам поедет, если у нас на штанах заплатки сплошные и кругом безработица? Поэтому сначала мы должны были поставить на ноги промышленность, подтянуть к ней малый бизнес и создать инвестиционные условия привлекательности для города. И тогда только уже говорить о туризме и банках. На сей день итоги нашей деятельности в этом направлении таковы. Промышленность у нас начала работать. В прошлом году прирост составил более 26%, а в целом по России — около 10%. Результатов конца 80-х мы не достигли, поскольку Петербург во многом работал на военно-промышленный комплекс. Но когда вся страна узнала слово "дефолт" в 98-м, нам удалось удержать объем промышленного производства, и теперь мы его наращиваем. Безработных у нас 17 тысяч человек. На пятимиллионный город это — лишь 0,7% населения. И при этом вакантных мест в Питере более 54 тысяч. Теперь об инвестиционной привлекательности. В 1994 и 1995 годах город получал по 50-70 миллионов долларов иностранных инвестиций. В 1999 году у нас их уже было 703 миллиона, а через год — больше миллиарда долларов. При этом инвестиции в основном не спекулятивные, они вкладываются в реальное производство. И это — несмотря на бурную выборную кампанию, когда город будоражили со стороны, имиджмейкеры приезжали, фильмы стряпались, дабы доказать, что Питер стоит на первом месте по криминалу — хотя такого не было ни тогда, ни, тем более, сейчас. Результаты у нас есть и достижения есть. Да, проблем еще очень много. Но главное мы решили — создали нормальный психологический климат, создали стабильность в экономической жизни. Соответственно, и требований к нам появляется все больше. На днях посмотрел статью, по-моему, в газете "Сегодня". Там говорится, что учителя в Питере недовольны, что получают такую зарплату. Согласен, но их зарплата повысилась в полтора раза за пять лет моего губернаторства. Конечно, жить сегодня, когда думаешь: хватило бы на пропитание,— трудно. И нельзя рассуждать об особом благополучии в городе, если ряд категорий граждан имеет доход ниже прожиточного минимума. Поэтому последний разговор на нашем правительстве свелся к следующему: в конце 2002 года у нас таких категорий вообще быть не должно. Подчеркиваю: нерешенных вопросов в городе много. Но в скором времени у нас появится больше возможностей для повышения уровня жизни питерцев, ибо за предыдущие годы мы закрыли многие дыры в нашем хозяйстве. С начала реформ у нас в городе не обращали внимания на дома, на крыши, на инженерные коммуникации. Считали всю инфраструктуру болотом, которое средства вытягивает, а каких-то экономических и политических дивидендов не дает. Поэтому мне пришлось активно влезать в жилищно-коммунальные проблемы. Я хочу сказать, что таких событий, как в Приморском крае, у нас просто не может быть, потому что мы еще в 1996-97 годах стали думать, как нам выживать на основе собственных отношений с партнерами. Поскольку государство не выделяло средств на содержание жилья и на поддержку предприятий с их социальной сферой, мы пошли на непопулярные меры и начали поднимать тарифы для населения. Вы, наверное, помните, какой по этому поводу шум был в городе, даже собирали группы для того, чтобы отозвать губернатора. Я говорил: когда плохо будет — спросите с меня. И предупреждал: те территории в России, которые сейчас этим не занимаются, позднее будут горевать. И горевать в ближайшие годы. Обвал сферы жизнеобеспечения произошел там, где не занимались городским хозяйством так, как положено: запасами топлива, подводкой газовых труб, ремонтом теплосетей…
А.П. Любой город — не только улицы и проспекты, трубы и инвестиционная политика. Петербург — совершенно особый город, мистический, избранный Пушкиным, Достоевским, Блоком. Он имеет свою идеологию, свою бесконечность. По-своему объясняет Россию, дает ей особое измерение. В советское время страна ушла в глубь континента, отгородилась от Запада, противопоставила себя миру, и Петербург был законсервирован, у него отняли его имперскую миссию. Он стал почти провинциален. Но сейчас я чувствую, что петербургская идеология, петербургский порыв к морям, в Европу, в мировое пространство,— снова востребованы. Что это за идеология?
В.Я. Идеология нашего города, на мой взгляд, никуда и не уходила. Питерское сознание создавалось веками. И ведь не случайно повсюду в Советском Союзе, да и в других странах, к жителям Ленинграда было совершенно особое отношение. И сейчас такое особое к себе отношение питерцы тоже везде чувствуют. Наш город — это окно в Европу. Наш город — это творение миллионов русских со всей России. Наш город — это державная длань, объединившая земли и народы на одной шестой суши. Наш город — это сплав отечественной и европейской культуры. Наш город — это город великих людей, которыми гордится Россия. Наш город — это город небывалого массового героизма, который сыграл особую роль в Великой Отечественной войне и в жизни Советского Союза. В питерском сознании есть преемственность эпох и не показной, а самый настоящий патриотизм. Мы на многое способны и уверены в своем будущем.
А.П. В Петербурге похоронили царя — его не могли похоронить в Ленинграде. Воссоздали всю прежнюю имперскую геральдику, и Ленинград стали называть Санкт-Петербургом. Городу вернули не просто эмблему, а вернули его историческую задачу. И сейчас уже среди художников есть петербургский стиль, петербургский колорит, петербургский тип политиков. Вижу, как важно для города восстановление знаков русской истории, связанных с петербургским, имперским временем? Но не потеряется ли Ленинград? Не забудется ли великий "красный" период?
В.Я. Обратите внимание: на тему захоронения царской семьи столько было звона и столько было на поверхности политиков, которые стремились это захоронение совершить. Но вот они услышали от имени президента, как бы не совсем официально, и гласно, из уст патриарха нашего святейшего, что есть сомнение — хоть на один процент — в подлинности мощей. И сразу же, посмотрите, какой отток произошел людей, желающих участвовать в похоронах. Но президент позвонил мне вечером перед захоронением и сказал: жди меня, я приезжаю. И тогда всю ночь мне шли звонки: можно, мы приедем? Я говорил: на такое событие не приглашают. Захоронение было осознано и проведено в Питере достойно. На улицах стоял народ, и траурная процессия шествовала сквозь море цветов. Значит, это нужно было питерцам. Нужно было им, может быть, даже вне зависимости от их чувств к самому убиенному Государю. Последнее десятилетие было, наверное, не самым лучшим для нас. Получив свободу, мы получили такую экономику, при которой жить невозможно. И когда произошло захоронение, знаете, какое-то облегчение для многих настало. То есть начало века жуткое — революция и разруха. И конец века — жуть. И вот с захоронением одна тяжкая историческая страница как бы перевертывается, происходит примирение с прошлым и появляется надежда: распрощаемся мы и с тем, что довелось пережить нам в конце века.
А.П. Либералы никогда не любили царя, как не любили они и Ленина. Факт захоронения Государя они хотели использовать как реванш, как удар в сердце "красного" Ленинграда. Но вы говорите о примирении. И Петербург появился, и Ленинград остается. В Петропавловке погребена царская семья, но рядом, на Неве, стоит "Аврора". Это — исторический синтез, Россия без купюр.
В.Я. Мое мнение, мое твердое убеждение: любое государство, любая партия делают огромнейшую глупость, когда с изменением политического строя начинают злобствовать над прошлым и истреблять его памятники, его ценности. Этого никогда нельзя допускать. То, что в стране произошло,— это история. Наша история. Мы не вправе от нее отказываться уже хотя бы потому, что не повторять ошибок и не потерять выстраданный опыт. Поэтому, если вспомнить питерское сознание, то историческая память — неотъемлемая его составляющая. И в последнее время я категорически запретил какие-то переименования в городе. Ну чего ради улицу Советскую переименовывать в Рождественскую? Вот был Ленинград. А многие его все равно называли Питером. Как только он стал Петербургом, многие стали говорить Ленинград. Была у нас улица Салтыкова-Щедрина — знаменитая, хорошая, широкая улица. Ее в свое время называли Кирочной. Как только старое название восстановили, стали вспоминать Салтыкова-Щедрина. Историческое примирение — это не только мир нового со старым, но соединение лучших традиций с достижениями современности.
А.П. На моих друзей-литераторов большое впечатление произвел Конгресс русской интеллигенции, который вы провели в своем городе года полтора назад. О нем до сих пор идут разговоры. Вы оказались в центре целого идеологического движения, которое не кончилось, а продолжается. Сейчас все у нас говорят о том, что Россия "беременна" новой идеологией. На нее есть огромный спрос. Необходимо сформулировать эту идеологию. Это облегчило бы поведение страны в целом и каждого отдельного гражданина. Как видится вам, петербуржцу, решение этой задачи?
В.Я. Тот, кто найдет новую формулу жизни для России, тот, кто найдет слова, которые она захочет услышать,— тот, наверное, будет одним из величайших людей нашей эпохи. Очень непросто найти эти слова и эту формулу. Вот мы разработали стратегический план развития города. План, определяющий, что нам делать в ближайшей и дальней перспективе. Он составлен учеными, общественными организациями, администрацией совместно с экспертами Мирового банка. Они не диктовали, что нам делать. Мы говорили, они прислушивались, что важно. Главная цель этого плана: улучшение благосостояния жителей города. Но как этой целью воодушевить или хотя бы приободрить людей, которые получают небольшую пенсию или небольшую заработную плату? Граждан разного возраста власть в нашей стране не раз обманывала великими обещаниями: вот-вот наступит светлое будущее — и все будут жить при коммунизме, потерпим два-три года шоковую терапию — и настанет капиталистический рай. И как опять им объяснять, что надо снова подтянуть ремни в ожидании очередного светлого будущего. Я считаю, что быстрыми темпами надо принимать решения о том, чтобы человек не ходил за льготами. Вот в чем наша беда: мы страну превратили в большой собес. Ведь в итоге, если средства выдавать адресно, то станет все совершенно по-другому. И вообще надо думать не о том, как расширять количество льгот, а о том, как обеспечить людям действительно достойные заработки и пенсии. Мы к этому и стремимся. Наша практика показывает, и эти цифры я вам называл, что количество рабочих мест в городе увеличивается, а количество тех, кто находится на бирже труда, сокращается. Растут инвестиции, в том числе иностранные, растет заработная плата. Когда ты не ждешь манны небесной, а думаешь и вкалываешь, найти деньги — можно. У нас в Питере нет нефтяных и газовых скважин, нет золотых приисков, но посмотрите: бюджет 1996 года — 9 миллиардов рублей, бюджет 2000 года — 37 миллиардов, текущий бюджет — 44 миллиарда. Промышленность начала работать — пошли деньги в казну. Малый бизнес стал развиваться. Раньше в бюджет от малого бизнеса шли ничтожные суммы, а сейчас он дает почти пятую часть бюджета. Наш Морской порт перерабатывал 11 миллионов тонн грузов пять лет назад, а в прошлом году — 32 миллиона тонн. Есть разница? Идет активное развитие порта, и мы можем довести его грузооборот до 60 миллионов тонн. Но тут мы сталкиваемся со следующей проблемой. Более миллиона машин транзитом идут из Европы через Финляндию по улицам нашего города. Объездную дорогу собирались строить 30 лет назад, но только в прошлом году мы приступили к строительству, и первые 24 километра в этом году будут закончены. Если мы дорогу не сделаем, то смертность в городе будет расти, потому что на перекрестках люди задыхаются. И не только на перекрестках. Нет точки в городе, где была бы нормальная экология.
А.П. Вклад нового Петербурга в нынешнюю общероссийскую жизнь очевиден. Этот вклад, помимо прочего, состоит в том, что Петербург подарил России президента. Политологи говорят: в стране правит сейчас "петербургская группировка". Если это так, то она, естественно, будет, наращивать свой состав, распространять свое влияние на другие регионы. Вместе с этой группировкой пришел ли какой-то новый, петербургский стиль в политику?
В.Я. В конце 40-х было "Ленинградское дело". Тогда питерцев срезали. Но сейчас другая ситуация, и, я думаю, что питерский стиль в политике мы увидим воочию. Я президента Путина знаю не по рассказам, мы почти шесть лет работали вместе. И могу сказать: он достаточно въедливый, требовательный, настырный, поэтому многие вопросы замкнул на себя. И у него явно просматривается желание побыстрее узнать всё, что делается в стране. Почему? Потому что он прекрасно понимает: когда информация идет снизу вверх, то она искажается. По разным причинам. И президент правильно поступает, активно выезжая на территории и часто встречаясь с их руководителями. Избранным лидерам субъектов Федерации сейчас приукрашивать ничего не надо. Президент реально может изучить ту картину, которая существует на самом деле. Я думаю, что он добьется поддержки на всех уровнях, осуществит новый подбор кадров в центре, и страна обретет второе дыхание.
А.П. Вам как администратору с приходом ленинградцев в Кремль стало работать легче или сложнее? Ведь треугольник Собчак—Яковлев—Путин) — это непростой треугольник.
В.Я. Сложности в этом треугольнике у меня проявились в последний год нашей общей работы, но не с Путиным. С ним у нас всегда были ровные отношения и до и после завершения выборной кампании 1996 года. Было много нелепого сказано со стороны журналистского корпуса, но никто не дал такой интерпретации, которая бы реально отражала происходившее между нами. Отношения с Путиным у меня остались ровными. И в период, когда мы перестали вместе работать. А сегодня я могу сказать, что президент очень мне помогает. Даже если бы он ограничился только моральной поддержкой, это было бы уже хорошо. Но он знает положение дел в городе, знает, что надо достраивать сооружения защиты от наводнений, знает, как важна для нас кольцевая автомобильная дорога. Подчеркиваю, что президент по крупным проектам действительно оказывает нам серьезную поддержку. Последний пример — итоги совещания комиссии по подготовке к празднованию 300-летия Петербурга, которую решил возглавить сам президент. Было принято очень много важных для города решений.
А.П. Вы переизбраны, и с триумфом, на второй срок. Вам сейчас, по-видимому, легче, чем в первые четыре года. Кризисы, связанные с вашим предшественником, позади. На дворе иная погода. Иной исторический период. Но проблема власти всегда мучительна. Вашими противниками являются радикальные либералы — "яблочники". Вы не чувствуете, что растет какая-то политическая угроза для вас?
В.Я. Нет, абсолютно не чувствую. Если вы обратили внимание, за последние 2-3 года "яблочники", по-моему, сами себя уже совсем съедают. Они, по сути, отказываются от всякого сотрудничества с госструктурами и говорят: дайте нам власть, мы тогда всё сделаем как надо. Я им могу ответить: ребята, один из вас был в федеральной исполнительной власти, другой — во власти питерской. И что вы свершили, чтобы доказать, что уже можете вести за собой народ? К критике в свой адрес я отношусь спокойно. Власть надо бить. Тогда она будет идти вперед. Как только она останавливается на месте, то падает в яму.
А.П. Наша газета очень интенсивно исследует русскую проблему, которая по-прежнему мучительна для России. И с точки зрения представительства русских в культуре, в СМИ, в экономике… Когда я встречался с Путиным, мы затронули проблему вымирания русского населения по миллиону в год. Как вы, русский губернатор, ощущаете русскую проблему? Есть в России и татарская, и ингушская проблемы. Но у татар есть свой лидер — политический и духовный, и у ингушей есть. Путин не может быть исключительно русским лидером, он лидер всей России, лидер ее народов. Как нам решать эту мучительную проблему?
В.Я. И в царской России, и в Советском Союзе, и в России современной всегда было так: чем меньше национальная группа, тем она сплоченнее. В Питере у нас более 100 национальностей проживают. Я всем всегда твержу: мы не должны разделять ленинградцев, петербуржцев по лицам. Но в то же время, хотим мы или не хотим, русскую проблему нельзя не замечать. Мы слишком велики — и оттого несолидарны. А потому часто проигрываем, слишком многое теряем. Конечно, русским не надо создавать каких-то льготных условий, это невозможно. Мы просто сами должны проснуться, встряхнуться, посмотреть, в каком мире находимся, чего хотим и что с нами будет?
На территории России, в том числе и в Петербурге, смертность превышает рождаемость, по причине совершенно понятной, хотя у нас в городе детская смертность самая низкая в стране. Но какие условия для рождаемости мы создали? Что вообще думает наш чиновник при виде матери многодетной семьи? Вот, мол, нарожала себе выводок, а теперь просит денег у государства...
А государство обязано брать такие семьи под защиту — тогда будет результат, тогда будет решение. Можно это сразу сделать? По статистике, в нашем городе, все имеют в среднем по 15 метров жилья, а на самом деле почти 700 тысяч человек стоят на городской очереди. А что, молодая семья сегодня может свободно приобрести жилье и рожать детей? Не может. Поэтому мы у себя приняли ряд решений в поддержку молодых семей, прежде всего по квартирному вопросу.
А.П. Госсовет, где вы представлены, обсуждает сейчас земельный вопрос. Не может так случиться, что русский крестьянин, русский человек, живущий за пределами городов, лишится земли?
В.Я. Главное сегодня — правильно прописать закон о земле. Прописать так, чтобы убрать боязнь крестьянина потерять землю. В этом законе должно быть четко оговорено использование городских земель, земель, не связанных с возделыванием продукции сельского хозяйства. Мы в Питере провели зонирование территории города и говорим хозяйственникам: сейчас даем вам землю в аренду, постройте на ней что-то — тогда выкупайте. Земли с богатыми недрами необходимо оставить в собственности государства, и они должны только сдаваться в аренду. По сельхозугодиям, мне кажется, и левым, и правым, и центру надо сейчас провести несколько "круглых столов", пригласить на них экономистов, обсудить всё, и только после этого принимать решение. У нас, посмотрите, сколько земли. И посмотрите, что в течение последних полутора десятка лет делается? Заросли поля. 40% земли вообще не используется. Так, может, и начинать надо куплю-продажу с тех бросовых участков?
А.П. Я еду в Питер, хочу побывать на Ижорском заводе. Там впервые после советских времен построен атомный реактор. Его отправят в Иран, в Бушер. Хочу убедиться, что началось возрождение. Хочу полюбоваться в Эрмитаже шедевром "Мадонны Литы", а на Ижорском заводе — шедевром реактора. Буду вспоминать нашу беседу.
В.Я. Нашему городу скоро 300 лет. Побывайте, подышите невским ветром. Это свежий русский ветер.