Авторский блог Редакция Завтра 03:00 24 октября 2000

ИСПОВЕДЬ БОЕВИКА

ИСПОВЕДЬ БОЕВИКА
43(360)
Date: 25-10-2000
Иорданец Халид аль-Хаяд несколько месяцев находился среди чеченских бандитов. Вместе с ними воевал, страдал от голода и терпел лишения в горах, попадал под многочисленные обстрелы федеральной авиации и артиллерии, выходил из Грозного по минным полям… Рьяный исламист, он был уверен, что бороться с Россией должен каждый правоверный мусульманин. Однако после разгрома банды Гелаева в селении Комсомольское Халид принял решение сдаться российским войскам. Добровольно.
После всего увиденного в Чечне его жизненные убеждения в корне изменились. Вот отрывки из его исповеди.
В родной Иордании я имел свое дело. Небольшая фирмочка по продаже офисной аппаратуры и парикмахерская давали хорошую прибыль. К тому же связи, приобретенные во время учебы в Киевском политехническом институте, и неплохое знание русского языка помогли мне открыть филиал на Украине. Денег на жизнь хватало.
Там же, в Киеве, я впервые познакомился с оборотистыми ребятами из Чечни. Потом, когда там началась война, у меня наладились тесные коммерческие отношения с родственниками Руслана Гелаева. Его брат Лечо, по кличке Борода, стал частым гостем в моем доме и при каждом посещении настойчиво уговаривал меня поехать в Чечню. Обещал помочь приобрести там монопольные права на торговлю телефонной аппаратурой и говорил, что его брат обязательно походатайствует о моем назначении послом от молодой Республики Ичкерия в Иорданию. Я думал, что имею дело с серьезными деловыми людьми и поддался на уговоры.
В то время мне казалось, что русские в Чечне угнетают маленький несчастный народ, попирают древние обычаи и уничтожают мусульманскую веру… Без особых колебаний я принял предложение отправиться в эту горную страну, тем более что поездка сулила не только моральное удовлетворение за оказанную посильную помощь и духовную поддержку многострадальным чеченцам, но и должна была обернуться немалой прибылью — боевики остро нуждались в телефонной спутниковой связи. Как они объяснили, средства связи у чеченских эмиров (командиров. — Авт.) были не очень хорошие (по крайней мере, в отряде у Гелаева). Обыкновенные "моторолы" с запасными батареями. А им нужны были спутниковые телефоны, факсы, чтобы организовать общение с внешним миром, в том числе и с журналистами. Ну и, конечно же, для ведения переговоров между собой. В общем, дело было выгодное.
После недолгих сборов мы с Лечо тронулись в путь. Вместе благополучно миновали российско-грузинскую границу и по горной дороге спустились в селение Саади-Хутор (Комсомольское. — Авт.). Так я попал в банду Руслана Гелаева.
Первое впечатление о Чечне оказалось у меня малорадостным. Здесь не было электричества и нормальных дорог. Здесь отсутствовали законы и какие-либо человеческие понятия. Зато хватало вооруженных до зубов людей, которые чувствовали себя хозяевами новой жизни. Безраздельными хозяевами.
У Гелаева к началу войны было семнадцать эмиров и, соответственно, столько же подразделений. Каждый командир самостоятельно заботился о материальном обеспечении подчиненных. Закупал для них оружие, снабжал продуктами, обмундированием. Изредка эмиры обращались за помощью к своему главарю, и Гелаев иногда им помогал, в основном деньгами. Однако средств явно не доставало.
По сути, Гелаев самый бедный командир. Например, у того же Басаева бойцы снабжались гораздо лучше: хорошие форма и обувь, лучшее оружие и боеприпасы, а также отменная еда. Потому что его люди — ваххабиты. А гелаевцы еле сводили концы с концами, возможно, поэтому они больше и воровали.
Воровство у боевиков процветало. И что самое удивительное, не считалось зазорным. Когда отряд заходил в селение, люди от греха подальше тут же покидали его. Хозяйничать в брошенных жилищах тут же начинали боевики. Они никогда не стирали свое белье. Этот вопрос решался просто: меняли грязные майки, трусы, носки на чистые, украденные в домах местных жителей.
В Грозном грабежи вообще стали повсеместным явлением. Брали все подряд, особенно у русских людей. Ведь русские — это враги, а значит, обкрадывать их имеет право любой мусульманин.
Некоторые квартиры и дома в Грозном перерывали по два-три раза. Для меня это было дико. Ведь здесь жили не только "неверные", но и их же братья-чеченцы. Но боевики говорили, что когда они сами уйдут из города, все свалят на русских солдат.
Полевые командиры пытались остановить воровство. Разрешали брать только продукты питания. Запрещали входить в закрытые на замок двери. Боевики же эти приказы понимали по-своему: если не могли войти в двери — лезли в окна.
У меня с собой вещей было немного: всего-то две сумки. Но зато одежда была отличного качества. Как-то брат Гелаева Лечо засобирался в дорогу. Чтобы выглядеть солидно, он примерил, а затем забрал у меня дорогой костюм. Взамен дал камуфлированную куртку. При этом заметил, что здесь "цивильные шмотки" мне еще не скоро пригодятся. Потом подходили какие-то гелаевские люди и брали "взаймы" то одно, то другое. Сестра Гелаева, уезжая за рубеж, прихватила мои сумки. К концу второй недели из личных вещей не осталось ничего.
Помню еще вот что… В Грозном боевики взяли в плен двух российских военнослужащих. Одного убили, вырезали у него сердце и заставили другого съесть его. Потом обоих повесили на центральной площади. И что самое страшное, Гелаев не смог остановить своих головорезов, потому что здесь правят дикие законы — судьба пленных всецело зависит только от того эмира, отряд которого их захватил. И никто не имеет права вмешиваться.
Любая женщина — не чеченка, рассматривается боевиками как "мутаа" — невольница. С ней можно сделать все, что хочешь. Что они делали с ними — у меня не поворачивается язык рассказать.
Одной из причин грабежей в Чечне были и остаются наркотики, которые раньше, так же, как и оружие, продавались в центре Грозного. После того, как русские взяли город в плотное кольцо, зелье стало большим дефицитом, а цены на него — баснословными. Боевики даже под обстрелом федеральной авиации и артиллерии готовы были целый день таскать на рынок мешки с награбленным, чтобы к вечеру, продав все вещи, получить шприц с небольшой дозой и расслабиться.
Нельзя сказать, чтобы там все поголовно были наркоманами, но их хватало. Кололись, курили анашу — в общем, употребляли все, что угодно, лишь бы получить кайф.
Когда федералы окружили Грозный, там было примерно три с половиной тысячи боевиков. Из них две тысячи — из отряда Гелаева. У него был самый большой отряд, с ним считались.
Каждый день эмир Хамзат (Руслан взял себе новое имя) собирал командиров в подвале разрушенного дома. На столе расстилалась огромная карта, и по ней, водя указкой, он ставил задачи. Тогда в зону его ответственности входила оборона Черноречья, Октябрьского и других районов Грозного.
Из города вышли с огромными потерями. Но и в горах сидеть под ударами авиации тоже было тяжело.
Эмир Хамзат заранее подготовил путь, по которому его отряд и группы других полевых командиров смогли бы спуститься с гор в родовое селение Гелаева. Но доклады разведки настроения не улучшали — русские начали блокировать село, стремясь полностью его окружить. Рядовые боевики начали роптать. И эмиру Хамзату, несмотря на огромный риск, все-таки пришлось идти в Комсомольское.
После многочисленных потерь в селении Комсомольское боевой дух отряда стал резко падать. Боевики говорили, что Гелаев своих родственников на передовую не посылает, а всех остальных просто-напросто подставляет. Начались тейповые трения.
В Грозном, если кого-то убивали, то относились к погибшему, как к герою. Хоронили соответствующим образом — по обычаю, с молитвами. В Комсомольском все изменилось. Трупы валялись всюду, как отбросы. Их ели бездомные собаки. Тела пытались собирать, стаскивали к "госпиталю"… Каждый день приносили по двадцать-тридцать убитых и сваливали в кучу. Эмиры проходили мимо и делали вид, что не видят трупов своих собратьев по оружию.
Гелаев стал искать выход из сложившейся ситуации. Его люди в бою захватили несколько пленных солдат (двоих из них я видел своими глазами). Все думали, что эмир пойдет на переговоры с русскими, и те, в обмен на пленных, позволят отряду выйти из селения Комсомольское. По крайней мере, об этом Хамзат не раз говорил своим подчиненным. Но на самом деле, Гелаев решил сам уйти тайком. Десять его человек на протяжении нескольких суток вели разведку местности, готовили коридор к выходу.
Гелаев, чтобы его не заподозрили в предательстве, объявил всем, что идет на боевую операцию и берет с собой только тех, кто не ранен, кто может ходить.
В девять вечера ко мне подошла мать Хамзата и сказала, что я являюсь гостем, а поэтому сын не может меня бросить и берет с собой. В десять вечера мы двинулись в путь. Шли по меткам. В темноте хорошо просматривались белые лоскутки ткани, привязанные к веткам деревьев. Русские были где-то рядом. В воздух то и дело взлетали осветительные ракеты.
Случайно я услышал разговор четырех чеченцев. Накануне над селением летал пропагандистский вертолет, и теперь они обсуждали услышанные обещания русских амнистировать тех, кто сложит оружие. После нескольких минут жарких споров боевики решили сдаться федералам. Я примкнул к ним.
Я принял решение сдаваться неслучайно, если бы я задержался еще, то живым бы не остался. Отряд каждый день нес большие потери. Не было медикаментов. Если, например, ты оказывался раненым и не мог самостоятельно двигаться, о тебе забывали. Некоторые боевики даже взрывали себя, чтобы не мучиться…
Рядом с нами шел пленный русский солдат, который принял мусульманскую веру и получил новое имя Тазават Талиб. Только поэтому он остался жив. Он был изрядно нагружен оружием и боеприпасами, как вьючная лошадь. Сами чеченцы тащить на себе тяжести не хотели и "доверяли" эту работу новоиспеченному "брату по вере". Мы вызвались помочь и взяли часть его ноши. На самом деле, мы планировали запастись стволами, чтобы их спрятать и затем, после освобождения, продать.
Для чеченцев оружие — ходовой товар. Оружие имеет хорошую цену. Например, автомат Калашникова стоит примерно триста пятьдесят долларов, гранатомет РПГ — две тысячи баксов, "Муха" — около полутора тысяч. Ценен пистолет Стечкина — он стоит три тысячи долларов. Ну а самый "писк" для бандита — пулемет "красавчик" (ПК. — Авт.). Его цена — три с половиной "штуки" "зеленых".
Сперва, когда отряд вышел из селения, было желание пойти на Мартан-Чу. Но узнали: недалеко от него стоят российские войска. Мы остались ждать в лесу. Прошло двое суток. Трое боевиков не выдержали паузы и двинулись в селение сами. Федералы взяли их в плен.
На третий день в отряд пришли сельские ополченцы. Они в ультимативной форме заявили Гелаеву, что в селение его и бандитов не пустят. Отряд не солоно хлебавши снялся с места и взял курс в сторону Самашек. Я и четверо чеченцев спрятались в кустах и, дождавшись пока гелаевцы уйдут, зарыли оружие на сельском кладбище. Себе оставили только по одному автомату и минимум патронов.
Двое из нас подошли к селу и сообщили местным о нашем желании сдаться русским. Они обыскали нас, забрали оружие и только после этого разрешили войти в село. Через два часа подъехали два "уазика" с русскими спецназовцами. Нас забрали…
Кстати, такая процедура — сдача в плен чеченцам, лояльным к федеральному центру, а не сразу русским — морально облегчает процедуру капитуляции для боевиков. Если честно, они боятся идти прямо к федералам. Страшатся и мести своих командиров.
Тех из мусульман, кто собирается ехать в Чечню воевать, ожидает только смерть. Если такого добровольца не убьют чеченские боевики, то он неминуемо попадет под огонь российской авиации и артиллерии.
Я сдался и остался жив. Причем сделал для себя удивительное открытие: русские — это не звери. Цивилизованные люди, отзывчивые на чужую беду. Нас учили по-другому…
Российские власти не стали привлекать меня к уголовной ответственности, так как я не совершал тяжких преступлений. Когда уезжал из России, мне разрешили позвонить домой. Трубку взяла сестра. Заплакала… Я спросил, где мать? Она сказала: мать и брат скрываются, потому что с моим бегством из отряда Гелаева домой пошли звонки с угрозами. Родные вынуждены были уехать в США. Еще мне сказали, что чеченцы в Иордании забрали по подложным документам мою парикмахерскую. Они же продали за бесценок (15 тысяч долларов) мою фирму. Кроме того, забрали мебель из моего дома. Теперь она стоит в Иорданском национальном чеченском обществе. Я разорен. Но я возвращаюсь. Я устал от войны…
Исповедь наемника записал майор Андрей ПИЛИПЧУК
1.0x