1.00 - 2.00

1.00 - 2.00
50(315)
Date: 14-12-99
Жуков ушел, и Сталин опять погрузился в мысли. Сейчас, понимал он, в эти предзимние дни 1941 года, здесь, в Москве, решается все дальнейшее развитие мира — по крайней мере, в пределах ХХ века. Падет Россия — и усталая покорная Европа тут же забудет про нее, ублажая могущественный немецкий дух.
Выстоит Москва — все пойдет по-другому. Но как выстоять? Что противопоставить совершеннейшей военной машине? Третий Интернационал? Дружбу народов? Марксистские доктрины?
Нет, не пойдет умирать за это русский мужик. Прав Достоевский, русский народ — всечеловечен, он открыт всем, он не отгораживается от других народов, он легко столетиями сосуществует с иными племенами, религиями, языками. Но щедро беря от других, он остается сам собой, являясь государствообразующим народом. Без иных Россия обеднела бы, но выжила — без русского народа не будет государства.
Спасая государство, спасая Москву, спасая систему, Иосиф Сталин поневоле в эти дни должен был из красного Савла стать имперским Павлом, скинуть с себя красную интернациональную тогу и облачиться в имперские одежды. И это должны быть русские одежды. Поразительно, но именно в эти гибельные осенние дни 1941 года, дни паники и бегства для одних, героической гибели для других, Сталин формировал свой величественный замысел Победной Державы. Тогда же созрел его Разбег в будущее. Из сталинского кабинета этот едва рожденный, еще облеченный в форму гениального замысла Разбег в будущее уже включал в себя будущий Сталинград, Курскую дугу, Берлинскую битву и далее атомную бомбу и первые ракеты, космическую программу и единую энергосистему, Юрия Гагарина и Андрея Туполева, академгородки и шахматные школы, здание МГУ на Ленинских горах и выход в мировой океан, балет Большого театра и триумф советского хоккея.
Такой Разбег в Будущее должен был обрести и свой стиль, Большой Имперский Стиль.
Только поняв этот новый стиль, вождь воюющей страны мог планировать дальнейшие военные операции, начиная с ближайшей битвы под Москвой и заканчивая взятием рейхстага. Вот почему в одну из самых гибельных, на краю пропасти, ночей 1941 года Иосиф Сталин распорядился немедленно вызвать в Кремль одного из лучших, с мировым именем, лидера советской архитектуры, прошедшего и увлечение крутым русским авангардом 20-х годов, и работу над проектами главнейших промышленных строек, неоднократно бывшего в опале, но благодаря выносливости и увлеченности работой вновь выносимого на вершины научной и технической элиты страны. Сталин хотел поразмышлять не над конкретным замыслом, даже не над программой восстановления разрушенных городов. Ему надо было уловить главную стратегию стиля Победы.
Удивительно то, что и архитектора этот ночной вызов не удивил. Слышны были залпы зениток, в небе шли воздушные бои, Зоя Космодемьянская готовилась к заданию, панфиловцы отстаивали Москву, а два умудренных опытом, познавших власть и радость свершения человека среди ночи говорили о новой державной классике, о гармонической красоте имперского величия, о православном духе, определяющем откровенно небесный стиль.
Этой ночью сформировалась идея будущей Победы, ибо просто так измученный народ не мог победить. Не хватало для этого ни чувства самосохранения, ни даже страха перед приказом, ни присущего многим чувства долга. Так могли умереть за Родину, но не могли Победить. Большой Победе нужна была Большая Идея. В этом отличие державного ума Сталина от внутренне капитулировавшего в 1945 году Адольфа Гитлера, в своем бункере устраивавшего прощальные шоу со свадьбой и не имеющего сил для иного проекта. Потому еще немцы в Берлине 1945 года не смогли повторить подвига русских в Москве 1941 года, что не было у них замысла: во имя чего побеждать? В 1941 году под Москвой потерпела окончательное поражение доктрина троцкистско-левацкой концепции развития страны. От стен Кремля в бой до самого Берлина уже шли русские державные полки. Красота нового замысла покорила не только Сталина, но и весь русский народ, да и другие народы, чувствующие себя уютно в русском доме. Большой стиль объединял и крестьян, и ученых, и военных, и артистов в планетарный замысел нового русского рая. В этот замысел входили величавые древние исторические традиции. Возвращались погоны и звания, ордена Нахимова и Ушакова, вернулось величие русских царей, когда Европа покорно ждала, пока император России ловил рыбу... В этот замысел входили православные христианские идеи. Россия обретала свою древнюю веру, народ обретал и свою историю, и своего Бога. В этот замысел входили классические традиции Византии и древней Греции. Как всегда на Руси, великие проекты не замыкались в рамках каких-то этнографических резерваций, а обретали мировую планетарность, сначала впитывали все ценные идеи мировой культуры, а затем распространяли влияние России на весь мир.
В ту ночь Сталин и великий зодчий соединили действительную конструкцию, обеспечивающую прочность зданий, проектов, научных формул, и идеальную ее форму, придающую реальной конструкции небесность замысла. Они устремили свой Большой стиль в бесконечность неба.
Сталину в ту ночь вспоминались не только тюрьмы и сибирские ссылки, но и духовная семинария, и классическая поэзия. Его программа Разбега в будущее опиралась на придавленную в былые годы им же вместе с революционными соратниками имперскую размашистость русской души. Будут уже окончательно выкинуты все примитивные и чужие классовые пособия, в истории, филологии снова выйдут вперед представители традиционной русской школы. Это предопределяло взлет всех фундаментальных наук. Русский человек снова поверит в себя.
Сталин всегда умел слушать. Вот и в эту ночь он сначала слушал своего собеседника, завороженного перспективами будущего, затем его замысловатые архитектурные теории он перекладывал на свой простой язык глобальных истин. Зодчий чертил на бумаге какие-то шпили, устремленные в небо здания, соединяя древне-римское державное величие с православной небесностью. А Иосиф Сталин, внимательно вглядываясь, вслушиваясь в его слова, выводил для себя четкие формулы великого будущего.
Будущего, соединенного с прошлым в этот долгий и тяжелый день. День Сталина.