ОТГРЕМЕВ, ЗАКОНЧИЛИСЬ БОИ

Author: Константин Алексеев
ОТГРЕМЕВ, ЗАКОНЧИЛИСЬ БОИ
25(290)
Date: 22-06-99
В ПОЛУПОДВАЛЕ ДРЕВНЕЙ трехэтажной “хрущобы”, одной из немногих, что еще сохранились на неприметной улочке, близ Варшавского шоссе, в маленькой уютной мастерской вечером споро кипит работа.
Евгений, склонившись над верстаком, доканчивает свое очередное творение, взрезывая неподатливое дерево. Оторвавшись на пару секунд от работы, чтобы перевести дух, Евгений бросает мимолетный взгляд на часы, а затем с едва заметной досадой косится на старенький допотопный холодильник — на поздний обед опять времени не остается. Сейчас ему предстоит идти в соседнее помещение, куда вскоре гурьбой явятся местные мальчишки на занятия в кружок резьбы по дереву, который Евгений совершенно безвозмездно ведет уже давно. Трудно сосчитать, сколько этих пацанов он сумел увлечь полезным и нужным делом, буквально воспитать их, вкладывая в каждого мальчишку частичку своей души. Нет, он отнюдь не потакает ребятне, напротив, требователен к каждому своему подопечному.
Сдержанный на похвалу и не скупящийся на самый, что ни на есть суровый спрос за малейшую нерадивость, в отношениях с ними он скорее напоминает строгого отца. Ребята любят его. Любят, наверное, за то, что, несмоторя на огромную разницу в возрасте, Евгений держится с нимим наравне, словно со взрослыми, преподавая первые уроки настоящей мужской дружбы. Рядом с ним мальчишки чувствуют себя настоящими мужчинами.
Евгений вновь принимается за работу — оклад к иконе необходимо завершить к концу дня. Назавтра ему предстоит везти его за сотню километров в старинный православный храм, что находится в одной из соседних областей, где его будет ждать тамошний настоятель — давний знакомый Евгения. Этот старый добрый батюшка, много переживший и повидавший на своем веку, по-отечески любит Евгения, при нечастых встречах они подолгу ведут беседы о Боге, о жизни и, конечно же, о России, каждый по-своему переживая ее нынешнее положение.
* * *
Зная Евгения на протяжении многих лет, я не переставал удивляться ему. Бог наделил Евгения даром провидения: он был одним из первых, кто еще тогда, в середине восмидесятых, понял, объснил мне, в ту пору незрелому юнцу, истинную суть пресловутой горбачевской “перестройки”. В дальнейшем, когда эти трагические пророчества постепенно обращались в явь, он был в числе немногих, кто пытался противостоять губительному процессу, набиравшему силу в некогда великой и могучей стране. И, наверное, одна из причин той трагедии в том, что тогда людей, подобных Потокину, было ничтожно мало.
Об огромной в последующие годы помощи Евгения Потокина патриотичесокму движению в России в двух словах рассказать невозможно, ибо всего сделанного им за это время попросту не упомнить, к тому же сам Евгений больше всего на свете не любит распространяться о своих заслугах и прочих добрых делах. Только лишь о его участии в защите главного редактора газеты “Пульс Тушина” В.Фомичева, против которого в те годы было сфабриковано уголовное дело, можно говорить бесконечно. О том, как Евгений потратил немереное количество времени и сил, пуская в ход все свои связи и знакомства, жертвуя всем, чем только мог, и, бесспорно, что во многом благодаря ему гнусная провокация против редактора одного из патриотических изданий с треском провалилась.
Жить во имя людей, во имя России — главная заповедь Евгения Потокина. Редкий талант и неутомимый труженик, он по-справедливости мог стать сказочно богатым человеком и сколотить немалое состояние, если бы имел в душе хоть немного практичности и корысти. В это трудно поверить, но за свой тяжелый, кропотливый труд Евгений имеет во много раз меньше, чем любой другой мастер подобного уровня, к тому же большинство времени он трудится почти безвозмездно, а часто и вовсе отдает последнее, не умея и не желая жить по-другому.
* * *
Дверь в мастерскую неслышно отворяется — и на пороге появляется мальчишка лет десяти. Евгений молча приветсвует гостя и едва уловимым жестом указывает на стояющую в углу гладильную доску, которую смастерил сегодня утром по просьбе его матери. В придачу к ней он вручает парнишке большую банку с домашним вареньем, присланную Евгению сестрой из Ставропольского края — родители мальчиа уже несколько месяцев не получают зарплату, и он старается хоть как-то поддержать попавших в тяжелое положение соседей.
После ухода паренька Потокин все же решает сделать небольшой перерыв и устало опускается в кресло, стараясь унять ноющую боль в спине — память о ранении осенью девяносто третьего...
* * *
Тем ранним утром 4 октября Евгений вместе с товарищами в очередной раз вез продукты для защитников осажденного Дома Советов. В этот предутренний час улицы были непривычно пусты. Над городом стояла непроницаемая тишина, и сидящему за рулем Евгению больше всего на свете хотелось спать. Глаза предательски слипались — сказывалось постоянное напряжение последних дней, когда ему приходилось сутками находиться за рулем и, тратя свои последние сбережения, заработанные тяжким изнурительным трудом, закупать все самое необходимое для тех, кто все это время бессменно защищал Честь и Закон на баррикадах у здания Верховного Совета.
До “Белого дома” оставались буквально считанные минуты езды, когда на набережной путь Евгению преградил усиленный милицейский заслон. Выйдя из машины, Евгений подошел к грузовику, к сидевшим в нем вооруженным до зубов омоновцам: — “Ребята, вам же матери этого не простят”, — обратился он к ним, надеясь пробудить в этих хмельных человекообразных существах хоть каплю человеческой совести. В ответ из кузова грузовика выскочил рослый омоновский офицер и, передернув затвор автомата, упер его в грудь Евгению. У Потокина похолодело вутри, мысленно он уже простился с жизнью, однако в последнюю секунду что-то остановило разъяренного омоновца и вместо автоматной очереди на Потокина обрушился шквал отборной брани. Нетрудно представить, что испытал Евгений в эти показавшиеся ему вечностью мгновения, но вопреки всему происшедшее не испугало его. Он решил во что бы то ни стало пробиться на помощь к осажденному Парламенту.
Вдоволь исколесив множество окрестных улиц и дворов, он в конце концов все же сумел выйти к “Белому дому”, но так случилось, что время, когда Евгений с товарищами оказался рядом с Домом Советов, совпало с началом его штурма.
Из-за поворота, надсадно рыча, выехал БТР, и в те же секунды крохотный отрезок улицы, примыкавший к стадиону “Красная Пресня”, наполнился грохотом крупнокалиберных пулеметов. Под шквальный огонь бронетранспортера попали все те, кто в это раннее утро вольно или невольно оказались на пути у смертоносной машины, в том числе и абсолютно случайные прохожие, спешившие на работу. Одновременно с крыши одного из соседних зданий по уцелевшим людям открыли прицельный огонь снайперы — из небезызвестной организации “Бейтар”, одна из пуль которых досталась Евгению Потокину...
Видимо, Бог все же хранил его, иначе попросту невозможно объяснить, как удалось друзьям вынести из-под обстрела раненого Евгения. А в одном из дворов им повстречалась оказавшаяся там “скорая”...
Врачам удалось спасти жизнь Евгения, но ранение оказалось на редкость серьезным — пуля задела спинной мозг, в результате чего Евгений оказался прикован к постели. Любимая работа, занятия с детьми, многочисленные дела — все, казалось, навеки осталось в далеком прошлом. Отныне, по словам врачей, Евгения в самом лучшем случае ждала лишь инвалидная коляска. И тогда, вопреки их безнадежным прогнозам, назло тем, кто в то кровавое утро пытался навсегда списать его со счетов, он принял твердое решение вернуться к прежней жизни.
* * *
Невозможно передать, сколько понадобилось Евгению воли, терпения и нечеловеческих усилий, чтобы через некоторое время на удивление врачам встать на костыли и заново учиться ходить. Трудно представить, насколько мучительно дались ему эти самые первые шаги, отзывавшиеся нестерпимой болью в каждой клетке израненного тела. Порой Евгению начинало казаться, что все его страдания напрасны и ему суждено до конца своих дней остаться никому не нужным, беспомощным калекой. Но, пересилив себя, он вновь продолжал упрямо идти к своей цели и в конце концов одержал победу.
... Евгений смотрит на часы — до прихода ребят осталось совсем немного времени. Поднявшись, направляется в учебную мастерскую, чтобы приготовить все необходимое для занятий. Тяжело опираясь на палку, входит в маленькую комнату напротив, сплошь увешанную бесчисленными творениями его учеников. Достав из шкафа и разложив на верстаках нужные инструменты, подходит к стоящему в углу старинному пианино и аккуратно стирает пыль с его черной лакированной поверхности. Этот редкий инструмент он приобрел по случаю много лет назад, собственными силами отреставрировал его и теперь решил подарить его детскому приюту в Ивановской области.