Author: Владимир Топоров
САМОЕ ВРЕМЯ
52(265)
Date: 28-12-98
1.
Вечернее солнце сгорает нежарко —
Просыпался дождик слепой
На вязы и клены старинного парка,
На сонный губернский покой.
Дворянские гнезда. Листва вырезная.
И в парке всего-то забот —
Подсвистывать птицам веселым, не зная,
Что будет семнадцатый год.
Молоденький юнкер, с тобою мы оба
К старинной усадьбе идем.
Я должен смолчать о песке Перекопа:
Не взорван еще окоем,
Не время еще сатанинским распляскам!..
Годами налаженный быт —
Свистят самовары по гнездам дворянским,
И пух тополиный летит.
На тихой веранде провидеть непросто
Кровавое месиво лет,
Где юнкеру нету в России погоста
И даже полковнику нет...
2.
Белый Дон прокляла комиссарская Красная Пресня...
Офицеры России, я память зажгу, как свечу.
Ведь сегодня сдавила мне горло высокая скорбная песня,
Так сдавила, что если молчу, это значит, я молча кричу!
И свеча поминальная — память! — ернет меня к тихим и древним иконам
В непоруганных храмах, чьи стены чисты еще, словно снега,
незалитые кровью снега...
Мальчик мой, пулемет захлебнулся последним патроном,
И открыло славянское небо ше удивленной златые свои берега.
Офицеры России, мне стыдно! И низко я кланяюсь вашему праху.
Разбазарено все, что взрастила Россия и вы охраняли веков испокон.
Ты о чести и Родине думал, поручик, судьбу положивший на плаху,
Эта смертная дума дороже, чем старость и груз генеральских погон.
3. Офицеру запаса Юрию Камневу
Птицы памяти твоей, сколько им достанет сил,
Плачут, молят нас: “Не пойте песни грустные,
Как афганец-ветер выл, как он сердце холодил,
Сея “черные тюльпаны” в земли русские”.
Ты десантный автомат рвал с горящего плеча,
И в густом дыму не видя света белого,
Матерясь, чтоб не завыть бил и бил из “калача”,
Обгорелый — из-под танка обгорелого.
А потом уже терял над своим сознаньем власть,
Забывая мир и злой и покалеченный,
Где “вертушки”, стрекоча и прицельно накренясь,
Перемешивали камни с человечиной.
Жить остался ты затем, чтобы помнить, красота —
Это дикая ромашка у пожарища...
Эх, товарищ капитан, мы с тобой не господа,
Господин никак не тянет на товарища.
4. “Белый дом” расстреливали танки
с офицерскими экипажами
Дьявол дело свое сладит, только Бог нас не поймет.
Танк ударит и присядет, городскую пыль взметет.
Прочь вороны отлетели, врассыпную — воробьи.
Танки бьют по главной цели: залпом — по своим свои.
Красота — не наглядеться! Грохнут — здание в дыму.
Чье там влипло в стену сердце? — неизвестно никому.
Демократии во благо мы весь род порушим наш!..
Не представляю я, как плакал офицерский экипаж,
Видя солнце в черном дыме, грязь на лике синевы
И стреляя боевыми по Москве среди Москвы...
Что им древние законы, Божий суд и суд земной,
Коль коробятся погоны: две присяги — ни одной!
Если нет на свете света, если каждый день, как яд,
Трын-трава в душе поэта, в офицерской — невпрогляд.
В ней глаза любимой тают, но гремит страны вагон
Сквозь бурьян, где расцветают злые звездочки погон.
Звезды знают свою сферу, как себя любой из нас.
Довелось же офицеру танком въехать в звездный час,
Где в мгновение веселья уязвленная душа
Может сказку сделать былью, сказочников пореша.
Годы, нации и веры, как мосты, разведены.
Неужели офицеры — усмирители страны?!
Взгляд с отчаянною злостью — сквозь прицел на мир живой!..
А ведь были белой костью, были кровью голубой...
Офицерский сын, взираю на горящий дом и дым.
Я-то уж таманцев знаю.
Был в таманцах —
Рядовым.
5.
Вновь гонишь ты на пулеметы
Полуобстрелянную рать,
В цинк упаковываешь роты,
Ах, мать-отчизна... твою мать!
Страна униженного русса,
Высоких мыслей эшафот,
Как встарь в предгориях Эльбруса
Кинжал чеченца в сердце бьет!
Как же сберечь тебя от сглаза?
Я не хочу, покуда цел,
Глядеть на жителя Кавказа
Через оптический прицел.
А вдруг младого разночинца
Схлестнули с гордою чечней,
Чтоб этот мальчик разучился
Гордиться русскою броней?!
...Надрессированы, как в цирке,
Мы правду ищем между строк...
А к матери приходит в цинке
Ее единственный сынок.
6.
С тревогою на нас глядят березняки:
Неужто жизнь людей — всего-то лишь ошибка?
У века на меже в броне стоят полки.
И небо над жнивьем, и будущее зыбко.
Губить ли нам опять своих и не своих?!
Иль, может, только бред — Кавказа канонада?..
Что ж, вынуть два рожка, сжать изолентой их
И с лязгом — твою мать! — ткнуть в чрево автомата?
Судить я не берусь сынов одной земли.
Но мусульманин зло глядит на славянина.
Опасен мир, где Русь сберечь мы не смогли...
О, тетка Беларусь! О, теща Украина!
Бьет солнышко в окно. А на сердце темно:
Опять оно про век, сугробами заросший...
А пуле все равно — что ситец, что сукно,
Лишь был бы человек,
Желательно — хороший.
7.
Нынче не время коню вороному давать передышку,
Нынче не время столетий, а время трагичных минут...
Наголо шашки, казачество, шашки — навспышку,
Иначе крысы фундамент России в труху изгрызут.
Я не казак, но себя и друзей понимая,
Встану в атаку, когда атаман позовет!..
Вижу, как честь и российскую мощь подминая
К шахтам ракетным нездешняя туча ползет.
Я не унижен красой заграничных подарков,
Но в униженье мне — залпы средь белого дня...
Возле горящих домов и обугленных танков
Самое время седлать вороного коня.
Обессилела Русь в результате гуманной заботы.
Сыто, Запад, ликуй, что в рубашке смирительной
русский медведь!
А у нас по секретным берлогам пока еще есть самолеты
И пилоты, что если сейчас не спились,
не сопьются и впредь.
Не колония мы. И в местах уж не столь отдаленных
Кое-что обнаружить пока еще стоит большого труда.
Есть в медвежьих углах столько штучек,
вполне оборонных,
Что не знает и Ельцин — нацелены штучки куда!
1.0x
