ЗАНОВО СТРОИТЬ РОССИЮ

ЗАНОВО СТРОИТЬ РОССИЮ (диалог Александра Проханова и Валентина Чикина)
41(254)
Date: 13-10-98
Александр ПРОХАНОВ. С момента нашей последней встречи, которая проходила в период так называемого черномырдинского застоя, произошли колоссальные политические изменения. Сегодня, я полагаю, интересно было бы обсудить ряд проблем, ситуаций, возникших в общественном сознании. Одну из них я бы обозначил как трагедию Бориса Ельцина, человека, которого мы все эти годы терпеть не могли, делали все, чтобы в его облике не осталось ничего человеческого. Теперь, когда либерально-экономическая катастрофа свершилась, интересно было бы взглянуть на него, скажем, из конца XXI века. В чем историческая и философская трагедия этого человека, одержимого неким неосмысленным мессианством? Любой ценой он попытался самоутвердиться в контексте конца ХХ века, и в этом самоутверждении усеял свой путь неисчислимым количеством костей, обломков, развалин, испепеленных городов, разрушенных государств, больших и малых войн — ради того, чтобы создать нечто уникальное в русской истории. Его либерально-демократическая революция должна была вывести на поверхность новых людей, новую энергию, новую русскую красоту и новую формулу российского устройства. В итоге мы видим разбитого, больного человека, окруженного тонким слоем придворных прихлебателей, сбитой с толку женой и взбалмошной дочерью. Он оказался в вакууме среди ненавидящего народа, отринутый Западом, без Рю, без Коля, видимо, и без Клинтона в скором времени. Теперь он не может не чувствовать прикосновения копья Архангела-мстителя. Как ты относишься к идее такого возмездия?
Валентин ЧИКИН. Действительно, между нашими беседами прошло целых три эпохи. Промелькнул юный премьер Кириенко, прошумела буря вокруг Черномырдина... Не стану прослеживать эту хронику, скажу только, что оппозиция в целом вела себя достойно, действовала точно, кажется, что лидеры себя утвердили и, если можно так сказать, — реабилитировали. Хотя возвращение полного доверия все же еще не состоялось.
А что касается Ельцина, то я в какой бы будущий век себя мысленно ни перемещал, гляжу на него одинаково. Трагедия, в которую Ельцин вверг народ, страну, настолько еще кровоточит, что не могу абстрагироваться и посмотреть на него философски. И по-моему, ты ошибочно приписываешь ему мессианство. Да, было желание реализовать себя, зайти на вершину власти. Тогда на этой вершине безумствовали Шеварднадзе, Яковлев, Горбачев. И Ельцин поняв, что и сам может солировать, начал быстро встраиваться. Аппетит на власть был огромен, но совершенно отсутствовало представление о том, куда он поведет народ, какую он, как ты говоришь, новую русскую красоту откроет. Мне недавно попался на глаза памфлет одного европейского банкира. Он пишет примерно так: у этих людей нет никаких представлений, ни плана, ни проспекта. Свои решения они принимают, исходя из одного: эти дают столько, а эти дают больше. Значит, сделаем так, как хотят те, что дают больше... Прослеживаются глубочайшая ограниченность, необразованность и величайший эгоизм и тупость. Ведь не президентская команда подбиралась, а подбиралась публика, которая создаст более удобные возможности для царствования. Так что занесенное копье Архангела я бы не устранял. Пусть Георгий Победоносец, наш святой, наш избавитель, не дрогнет. Я не стану сострадать. Потому что у Ельцина были десятки возможностей уйти со сцены, не мучить народ. Нет, никакой жалости я к нему не испытываю. И ни у кого не станет жалости — слишком дорогую цену заплатил народ за самодурство “дикого помещика”. Ты посмотри, что прежде всего потребовал всенародный протест 7 октября: “Ельцин, встать — суд идет!” Это многомилионные народные колонны вышли на площади судить режим.
А. П. Историческое возмездие — категория неличностная. Это — фатум. В какой-то мере возмездие уже началось. Недавно по телевидению косноязычный, с неверными жестами, покрытый пудрой, перхотью, гримом он вешал на шею такого же дряхлого, изможденного Лихачева сверкающий орден Андрея Первозванного. Это напоминало венчание Гитлера и Евы Браун 2 мая 1945 года в имперской канцелярии. Через Гитлера, как и через Ельцина, действовали какие-то страшные метафизические силы. Чем-то потусторонним веяло и от термита культуры Лихачева, который все это время раз в полгода вылезал и шелестел о культуре, одновременно изъедая ее.
Но Бог с ними. Гораздо важнее, на мой взгляд, что в череде стремительных назначений, отставок, законопроектов, думских дебатов последних дней я ощутил какое-то новое дыхание. В одночасье — не в результате бомбардировок или восстания — исчез этот уклад, который Ельцин и либералы с таким усилием и тщательностью возводили на протяжении семи, десяти лет.
Огромная загадка — и не только политическая, экономическая, но и мировоззренческая. Почему так стремительно? Потому что, по сути, уклад этот был оккупационный, осуществленный абсолютно новыми средствами, новыми методиками — без гауляйтеров, без полевых комендатур. Эта оккупация — уклад основывался на абсолютно новых технологиях: на агентах влияния, которые пробрались на вершину власти, на сложнейшей манипуляции общественным сознанием, на телевидении, на предложении народу ложных целей, на демонизации наших лидеров и наших кумиров недавнего прошлого. Оккупанты страшно боялись народного восстания, подобного событиям 93-го года. Они страшно боятся перекрытия дорог. Они страшно боятся мятежа гарнизонов и армии, они боятся удара гранатомета по летящему кортежу от Рублевского шоссе до Кремля. Они сделали все, чтобы не произошло традиционного народного всплеска. Это им удалось, но они не справились с необычным ответом народа на эту необычную оккупацию. Уклад обвалился потому, что народ нашел ему абсолютно новую русскую форму сопротивления, войны, не похожей даже на то, что делал Ганди в Индии, двигаясь по Гангу, когда миллионы индусов бескровно изгнали англичан. Не похожей и на то, что делал Мартин Лютер Кинг, добывая свободу для своих черных собратьев в Америке. Этот русский ответ был связан с абсолютно полным тотальным неприятием уклада каждым отдельно взятым человеком. Офицер, который сам стрелялся, а не стрелял во врага — банкира, уносил вместе со своей жизнью всякие надежды на успех так называемой военной ельцинской реформы. Крестьяне, которые среди своих опустевших полей, среди разоренных колхозных машинных дворов, не хотели участвовать в фермерском движении Черниченко, умертвляли этот уклад. Русский писатель, которого манили Букерами, возможностью издаваться, поездками за границу, затворялся в своем домишке, писал в стол. Народ сточил этот уклад своей внутренней, мистической, религиозной борьбой. Он его изжил. Этот момент мне хотелось бы нащупать острее и, если я прав, подключить к этому моему открытию наших писателей, священников, духовидцев, мыслителей, может быть, даже политологов, хотя они работают в другом измерении.
В. Ч. Прекрасная мысль. С ходу хочу кое-что добавить от себя. Действительно, бескровная оккупация — это новое явление. Помнишь ли ты себя пацаном, когда мы смотрели трофейные фильмы, вывезенные нашими солдатами из Германии? Мне вспоминается “Невидимый идет по городу”. Это рассказ о невидимке, который волен совершать все, что ему захочется. Невидимка посещает банки, забирает капиталы, становится богатым. Так же невидимо проходила и эта оккупация с помощью нашей пятой колонны. Она возникла в виде гласности, либерализации, акционирования, приватизации. Десятки ложных идей, которые были внедрены в сознание, наш народ взял на веру, попробовал на себе, на своем желудке, и наконец, ощутил всю их пагубность, неприемлемость. Русский ответ зрел. Включались инстинкты, подсознание — все “новшества” отторгались. Сама наша оппозиция, можно сказать, кишками чувствовала глубинное народное устремление, не звала к большой крови на баррикады. Оппозиция чувствовала, что вырабатываются новые технологии сопротивления. Трава ест косу! В юности я косил, и действительно бывали случаи, когда уже солнышко поднимается, трава высыхает, она становится стойкой, и как бы ты ни махал, остаются огрехи. Эта метафора показывает и то, сколь велики жертвы такого интуитивного сопротивления режиму.
Но не одними только изощренными технологиями пользовались оккупанты. Они пускали в ход и примитивный дуст. А телевидение было альтернативой духовного гестапо. Показывали жизнь в безысходном состоянии, в угнетающей полуправде. 10 лет прошло, прежде чем в народе поднялись все силы сопротивления. То, что произошло, должно быть осмыслено духовниками, политиками, организаторами политического действия. Нужно, чтобы из этого как можно быстрее были извлечены уроки. Пришло время подводить итоги. Но коли живы еще эти самые оккупанты, то я не могу целиком согласиться с тобой, когда ты говоришь, что все вдруг исчезло как дым — все эти олигархи и прочее. Да, климат в обществе меняется. Но вместе с тем вражья сила не исчезла никуда. Где-то притаилась та жадная компрадорская сволочь, которая не позаботилась о том, чтобы у колосса, который они воздвигали, была бы нормальная арматура. Крушение кредитно-финансовой системы, произошедшей буквально в считанные дни, показало, как непрочна вся их экономическая база. Как в воровской малине, когда вдруг случается провал, — исчезает все богатство.
Мы должны до них достучаться, сказать, что новая жизнь, новое общество, которое будет построено, оно будет открыто для того, чтобы они встроились в него. Им тоже нужно будет протянуть руку.
А. П. Да, ты прав. Но, повторяю, главный урок из происшедшего — урок не для политиков, экономистов, не для штабистов, а для гуманитариев, для духовидцев, для художников, для стратегов. Мы знаем, что такое олигархи, что такое средний класс, но русский народ по-прежнему является метафизической тайной для него самого. Русская душа, русская тайна — сколько над ней смеялись все эти годы! Мол, нет там никакой тайны! Но она есть. И немцы в 41-м году не вошли в Москву потому, что чудо произошло, связанное с чудом существования в мире русского народа. Вернадский, сидя в эвакуации, писал: “Немцы подходят к Смоленску... Нет, они не пройдут к Москве. Ноосфера не позволит им. Немцы подошли к Малоярославцу... Я верю, ноосфера не позволит... Немцы не пройдут”. Для человека, понимающего тайну, ноосфера и Бог одно и то же. Не мог Гитлер прийти и стереть с лица земли мистическую Москву. Не смогла и эта оккупация уничтожить русское чудо, русское начало. Помню сидение горстки русских писателей в Доме на Комсомольском проспекте: ноосфера не позволит! Бог победит!
Когда осколок вонзается в человека — если он его не убивает, то разрывает аорты, сосуды, кости крошит и останавливается. Какая борьба начинается в организме с осколком! Ведь не лидеры оппозиции начинают с ним бороться, а народ — эти загадочные крохотные кровяные тельца, эритроциты. На этот осколок нападают миллиарды безымянных патриотов в организме. Они его окукливают, отторгают, выталкивают. Умирающие полтора миллиона в год русские люди — эти эритроциты или лейкоциты... Знаешь, осколки, которые выходят из человека, скажем, через 10-20 лет, иногда двигаются не по тем каналам, по которым вошли. Я видел эти осколки. Они напоминают гальку на берегу моря, со сточенными гранями — какое количество кровяных телец было убито! Сколько русских крестьян исчезло, сколько офицеров застрелилось, писателей горько спилось. Во всем этом я вижу борьбу со страшным осколком, имя которому Ельцин. Повторяю, ты прав: уроки политические, экономические, военные должны встроиться в контекст огромного мировоззренческого знания о нас самих. Что мы такое в конце ХХ века, какую мы победу одерживаем? Какую методику мы предложили человеку?
Ты прав, что к этому среднему разгромленному классу мы должны подойти с новыми словами. Потому что этот класс создавался и олигархами, и Александром Николаевичем Яковлевым, и Борисом Николаевичем Ельциным. Драма среднего класса состоит еще и в том, что он уже воспитан как национальный класс-лидер, как локомотив и вдруг его кинули. Его предало тухлое государство, которое сначала вытянуло его за волосы на поверхность жизни из рабоче-крестьянских семей, из семей честных и унылых партийных аппаратчиков, и он, этот средний класс, жил в ощущении того, что все это, вся прошлая история страны — шлак, а они являются алмазным зерном в навозе русской, советской истории. Сейчас их тоже выбросили, как навоз. Люди, которые их возвеличили, — мерзавцы. И они находятся в колоссальной растерянности. Мне кажется, что тот призыв, который доложен идти из патриотических кругов, это призыв, говорящий, что они умны, что они светлы, что они благородны, что они насыщены молодостью, энергией и интеллектом. Они съели очень много калорий, которые не доели их отцы, их деды. Но теперь они не должны верить тем мерзавцам, которые их зачислили в категорию шутов гороховых. Они должны вернуться в лоно Отечества, встроиться в мучительный процесс национального возрождения, служить Родине, а не офису и своему заграничному счету. По мере того, как они будут служить Родине — она, Родина, будет им гарантом того, что их не вышвырнут, что их офисы, театры, интеллектуальные центры и личные состояния не подвергнутся усекновению. Наши товарищи должны обратиться к ним не со злорадными словами реванша, а с братским призывом.
В.Ч. Я думаю, что не будет ничего зазорного в таком новом объединении. Мы становимся свидетелями того, как жизнь заставляет воссоединяться отдаленно стоящие силы в обществе, находящиеся в разном материальном и общественном положении. Я имею в виду силы патриотики, которые олицетворяют, с одной стороны — коммунистическая партия, Народно-патриотический союз России и вот новая группа Андрея Николаева, встроенная в структуру Юрия Лужкова, человека отнюдь не оппозиционного, но который с самого начала реформ до сегодняшнего дня входит в головную группу руководителей страны и представляет этот режим. И в то же время постоянно обращается к нашим патриотическим чувствам. Давай порассуждаем, насколько закономерно такое воссоединение и насколько оно прочно и органично.
А.П. Слияние политических интересов было зафиксировано в словах Лужкова, который комплиментарно отозвался о нашем движении, и в словах Зюганова о Лужкове. Некоторые наши товарищи по НПСР, забегая вперед, заявили, что Лужков становится центром президентской кампании, к которой мы подключаемся. Я говорю, что это абсолютно преждевременное, торопливое заявление, и тем не менее на фоне этих формулировок, которые становятся все более смелыми, мы должны открыто говорить с нашими читателями, с нашим народом. Лужков — это вовсе не ангел, мы с тобой помним, как нас лупили дубинами в феврале и мае 92-го года, в октябре 93-го. Мы знаем, кто отключал телефоны, блоки питания у осажденного Дома Советов. Знаем, как проходили переговоры в Даниловском монастыре и как радикально Лужков поддерживал Ельцина. Повторяю, только с огромным опозданием, после того, как сгорело здание Парламента и мы похоронили своих убитых, истерзанных и изнасилованных, Лужков стал поддерживать русский Крым, Лукашенко и выступил с античубайсовскими заявлениями. То есть вопль безымянных и убитых из бэтээров баррикадников был озвучен Лужковым. В этом тоже есть некая загадка Лужкова. Союз с ним является логичным, неизбежным и, по существу, оправданным. Я считаю, что он должен быть объяснен народу, если народ примет такого рода объяснение, — у него свой ум, свое представление, и он не обязательно услышит нас с тобой. Как объяснить народу нашу позицию?
Во-первых, начнем с того, что этот страшный чубайсовско-гайдаровский радикальный березовско-гайдаровский-гусинско-ельцинский уклад сдох. Как от удара булыжником, вода вся расплескалась и начинает опять стекаться. Отлетевшие хищники сели на деревья вокруг и смотрят, как бы опять слететься. Сформирован фронт: Черномырдин, Березовский, Лебедь. Эта группировка имеет финансы, волю, поддержку за рубежом, опыт манипулирования, средства массовой коммуникации, имеет сибирский регион и жаждет либерального реванша. Уже не в форме дурацкого демократического балагана, а в форме пиночетовской диктатуры. Этому фронту, очень мощному, который движется на нас, мы и должны противопоставить союз Зюганова с Лужковым — надклассовый, надсословный общенациональный фронт, который не позволит осуществить конфедерацию России на костях остатков русского народа. Поэтому, мне кажется, надо забыть многие претензии, которые мы предъявляем Лужкову, поверить в то, что он встроится в наши ряды как державник, патриот, государственник и человек, которому отвратителен Лебедь, отвратительна мысль о возвращении Чубайса, Гайдара и Черномырдина. Встроится со всем своим потенциалом московского человека, умельца, наверное, миллиардера, знающего, что такое этот средний класс, что такое новые экономические технологии, и умеющего использовать этот потенциал в общем сражении.
Во вторых, мы чувствуем, как трещит Россия по швам. И союз всех централистов — это насущная необходимость. Сидящий на семи холмах Лужков — централист по определению. К централисту-Лужкову должны быть присовокуплены централисты-губернаторы разных толков — как красных, так и типа петербургского Яковлева, ярославского Лисицына. Здесь должна быть православная державническая церковь и все мы, которые всегда являлись централистами, за что и получали пули, плетки, кличку “красно-коричневые”.
Вот как объясняется наш альянс с Лужковым.
В.Ч.Я думаю, что, конечно, в объяснениях с народом будут затруднения. Не все еще переболело из недавнего прошлого, да и сейчас еще не все однозначно. Как можно не заметить жесткую зачистку шахтерского пикета на Горбатом мосту!? Но если говорить о диалоге с народом, об аргументах, которые могут быть выдвинуты, самым сильным аргументом является определение общего врага. Здесь ни у кого не может быть сомнений, что лужковский центр не приемлет пиночетовского наступления из Красноярска.
Обратим внимание: Лужков не просто как бы критикует режим, а рискованно наступает в своей критике. Вспомни, когда еще Чубайс сидел в боковом кармане у Ельцина и имел огромное влияние, именно в это время Лужков неотступно обнажал корни чубайсовского насилия над народной собственностью, нашей экономикой. Мне импонирует даже то, что Лужков во всей августовско-сентябрьской драме, которую затеяли со вторым приходом Черномырдина, повел себя мужественно. Мы видели, как цепкими руками Кремль его гнул к тому, чтобы принять Черномырдина, проаплодировать, протолкнуть его в кресло премьера, Лужков, как бы скидывая с плеча хозяйскую руку, сказал свое “нет”. Эти его слова очень много определили в невидимой битве. В этот период он еще сказал, что мы сейчас должны взглянуть острым взглядом на все, что сотворила прежняя власть, Черномырдин и Кириенко. Он говорил, что мы должны выяснить, кто построил пирамиду и поименно назвать виновников. Во время его последней встречи в Белоруссии с Лукашенко звучал требовательный голос: если не возмездия, то хотя бы строгого спроса. Мне кажется, что это тоже должно импонировать нам и мы должны опереться на этот зов в своей пропаганде. Должны более четко формулировать персональные претензии ко всем виновникам драмы, начиная, конечно, с президента и кончая мелкими ворами.
А.П. Суд правый должен состояться. Не похоронив умерших, не приступают к пахоте и строительству дома. К строительству новой России тоже нельзя приступать до тех пор, пока не будут вынесены приговоры всему этому скопищу.
Новое правительство Примакова, конечно, отличается от кириенковского правительства, от всех тех недоносков и правительства зубро-бизона, который правил страной шесть лет. Но у меня складывается ощущение, что в нашем отношении к новому правительству нас подстерегают две опасности. Во-первых, наша оппозиционность и наш ядовитый скептицизм по отношению к власти побуждают нас соответственно относиться к этому правительству — ведь оно ельцинское. К тому же, появление в правительстве всех этих “новых” людей — не вызывает восторга. Так много в них даже внешне скучного, не радующего глаз. И есть опасность, что по инерции все наши пушки, которые уже заряжены на 10 лет вперед, по ним разрядятся. Это большое искушение и большая опасность. Это мы должны отвергнуть.
Вторая опасность — мы настолько устали быть в оппозиции, быть вечными критиками, мы так истосковались по чему-то живому, положительному, чему мы готовы служить и своими умами, и своими сердцами, что возможна эйфория: “Ну, наконец-то свалили! Пришли другие люди. О, державник Примаков! О, стратег советского периода Маслюков! О, мудрый Геращенко!”... Это вторая опасность. Я думаю, что нечто среднее должно быть выработано по отношению к правительству. Потому что если оно проваливается, проваливается и народное ожидание, обманывается народ, который через Думу оказал доверие.
Это правительство Примакова, увы, не говорит о возмездии. Оно не говорит и о справедливости. Оно замалчивает проблему ответственности. Видимо, старые “спецы” могут еще пригодиться этому правительству, и оно боится с ними связываться, не порывает с прошлым. Лужков говорит о необходимости ответственности, а они не хотят. Это очень настораживает.
Они не хотят связываться с так называемыми средствами массовой информации, давая им карт-бланш. А ведь средства массовой информации — я не беру газету “Сегодня” или “Новую газету”, а две мощных телекомпании ОРТ Березовского и НТВ Гусинского, — это никакая не четвертая власть, никакие не свободные журналисты, это и есть ельцинская власть. Эта власть и есть Ельцин. Электронный Ельцин. Потому что мы знаем, что Березовский вхож в семью Ельцина, Березовский формирует интеллектуальный штаб. Гусинский — это человек, у которого есть собственный, внутренний ЦК, внутренний КГБ, внутренняя разведка, он создает огромные машины интеллектуального воздействия. Это и есть Ельцин. Эти два человека и иже с ними банкиры и посадили Ельцина в Кремль, они его держат, они его либо уберут, чтобы самим сесть, либо оставят нам на горе.
Это правительство ничего не говорит о средствах массовой информации, я имею в виду ОРТ и НТВ. Хотя вовсе и не требуется откручивать головы журналистам или вести Миткову босиком по битому стеклу, или сжигать пылкую Сорокину, как Жанну Д’Арк. Свобода журналистам будет обеспечена, но пусть НТВ платит за радиосигнал так же, как платит наша несчастная радиостанция “Резонанс” или “Народное радио”. Пусть ОРТ платит. Зачем отдавать им народные деньги. Они сразу скиснут, они сразу загнутся, потому что они уже разорены, они уже задерживают зарплату своим сослуживцам, а все еще лезут в национальные лидеры. Я бы хотел, чтобы это правительство доказало, что оно народное, поговорив на языке закона, этики и финансов с НТВ и с ОРТ.
В.Ч.Как это правительство охарактеризовать и как к нему относиться? Я приведу один очень простой пример. Вот я читаю письмо женщины из Сибири, она говорит о Примакове с надеждой: “Наконец-то!” Она чувствует, что произошли перемены, что жизнь поворачивается. И она надеется на спасение беззарплатных рабочих, многодетных семей, пенсионеров, но время от времени вводит такое обращение: “Передайте господину Примакову”. То есть она не считает это правительство своим, отцом родным, товарищем. Она чувствует, что еще “господа” у власти.
С одной стороны, Примаков устроил Ельцина, устроил госпожу Олбрайт, Клинтона, Камдессю, с другой — устроил оппозицию, народ, простую женщину из Сибири. Получилось правительство неких согласий. Но я возлагаю на него надежд больше, чем на него может возлагать Ельцин, потому что я вижу, что Геращенко не построит новую финансовую пирамиду, что Маслюков не будет новым Чубайсом и не распродаст железные дороги, магистральные трубопроводы и так далее. Я смотрю на это правительство более оптимистично, чем Ельцин, потому что вижу, как с корабля, который еще не спущен на воду, побежали крысы — разве не об этом свидетельствуют скоропостижные отставки Шохина, юного Рыжкова, Васильева!
Вчера я слышал исповедь бежавшего из Минпроса чиновника Асмолова, который сказал, может, главную вещь от этих всех беженцев из правительства: “Я не хочу работать по указке фракции КПРФ”.
Теперь еще один признак. Мы видим, как телевидение отслеживает буквально каждый вздох нового правительства, каждое заявление, даже какие-то шпаргалки публикуют в газетах, а потом начинают обжевывать в комментариях. Скоро мы увидим, как буржуазные СМИ будут ураганно обстреливать Примакова. Новая схватка с режимом будет как раз заключаться в реваншистских нападках отнюдь не умершей компрадорской буржуазии на новую исполнительную власть. Ты хорошо сказал о телеканалах, что это электронный Ельцин. Скоро мы увидим, как этот электронный Ельцин затопчет ногами живого Ельцина. Они уже сделали к этому подходы и заставят его уйти в отставку досрочно. Да уже “сливают”! Какие уже рейтинги показывает гусинский Киселев: “Теперь Ельцину доверяют всего два процента; за кандидатуру Ельцина, случись ныне выборы, проголосовало бы всего один процент”... Так что электронный Ельцин переходит в оппозицию к собственно Ельцину. А оппозицию будут пристегивать к действиям правительства. Да, конечно, мы не должны сейчас финансировать народными средствами антинародные СМИ. Об этом должна позаботиться Дума. Кстати сказать, я не убежден, что обойденный в нашем разговоре канал РТР будет так же лоялен к правительству, как он делал это в отношении Черномырдина и даже Кириенко. Отнюдь. Мы очень скоро увидим оскал РТР. Уже сейчас они не пропускают ни одного эпизода, чтобы не укусить. Например, протестное выступление народа вышучивается, высмеивается. Губернаторы, готовые возглавить колонны протестующих, подвергаются издевкам. Они не то чтобы критиковать, а воевать будут с правительством, получая от него, тем не не менее, полное государственное обеспечение.
А.П. В заключение я хочу сказать, что у этого правительства просматриваются как бы две судьбы. Или оно не выдержит испытания, не успеет справиться с обвалом и его сметут реваншисты — не народная волна, а указ Ельцина, написанный слабеющей, а может, уже холодной, синей рукой. Правительство будет выброшено в отставку, Дума распущена. И затем, если это будет так называемый лебедевский период нашей истории, — то опять возникнет напряжение и польются наши слезы кровавые.
Или это правительство справится с катастрофой. Реванш оккупантов и палачей будет сломлен, и тогда впереди откроется огромная заснеженная пустыня, на которой мы будем строить Россию заново. В этом случае мы обратимся к народу в целом — не к классу, не к поколению, не к сословию, не исключая из этого понятия никого, даже и либералов, которые проиграли. Идея большого русского проекта, национального договора витает в воздухе. До нее не доходят руки политиков, но она насущна. Я убежден: тот станет президентом, кто найдет для этого договора мощные, светоносные, краткие слова. Не “программу партии”, не “экономические доктрины”, не “поддержку товаропроизводителей” — от таких слов хочется кинуться в Москву-реку, а другие, настоящие. Должен возникнуть большой русский проект. Если с этим проектом выступит Лужков — он станет президентом. Если с этим проектом выступит Зюганов — он станет президентом. Если с этим проектом выступит какой-нибудь из патриотических губернаторов, например, Кондратенко,— он станет президентом. Страна сейчас, помимо чисто политических технологий и политических партий, нуждается в огромном, как солнце, слове.
В.Ч.Я тоже хотел бы в заключение сказать несколько слов по поводу судьбы этого правительства. У меня такое ощущение, что его нельзя будет легко смести: и реваншистам, и даже президенту. Его трудно будет смести потому, что в его составе сконцентрированы многоопытные политические силы. Это не безродный Черномырдин. И это не случайный мальчик Кириенко. Эти люди способны к серьезному сопротивлению. В то время как их противники — это все-таки “малина”. У них есть гнезда и намерение вовремя смыться. Все это над ними довлеет, ослабляет их потенциал. Ведь не случайно же они накупили себе этих вилл в Альпах и в Ницце — это их отходные пути на случай, если нынешнее правительство проявит характер. Сам Ельцин, по-моему, уйдет досрочно. Только нынешнее правительство еще может дать ему отступного. Отход Ельцина на задний план тоже будет выдержан в общем духе бескровного поражения. И тогда, ты прав, откроется огромное русское поле. Уже теперь надо создавать проект будущего общества.