ОТЧУЖДЕНИЕ СЫТЫХ
39(252)
Date: 29-09-98
КОГДА ТАНК ДЕЛАЛ ОЧЕРЕДНОЙ ЗАЛП, ячеистая поверхность фасада Дома Советов отвечала возникновением облака едкого белого дыма и фонтаном мраморных осколков. Набережная Шевченко была усыпана народом, жадно наблюдающим за происходящим. Московская публика по-разному реагировала на чудовищный спектакль, развернувшийся на подмостках Красной Пресни. Многие с ужасом и слезами в глазах взирали на торжественное уничтожение российского Парламента, однако множество компаний, состоящих из нестарых людей, дружно и радостно улюлюкали, хохоча и аплодируя каждому выстрелу кантемировских танкистов.
Двое молодых людей, одетых в ладно сшитые костюмы, радостно свистели и в момент очередного залпа совершали энергичные и победительные движения руками — движения, свойственные футболистам, забившим долгожданный гол. Какая-то женщина в красном плаще с искаженным лицом закричала на них:
— Что вы делаете, как вам не совестно?!
Один, что помоложе, поднял брови и взглянул на женщину скользящим взглядом. Отвернувшись, он, улыбаясь, покрутил пальцем у виска, давая понять своему приятелю, что к ним пристала какая-то сумасшедшая. Но приятель оказался гораздо более серьезно настроен. Он, крупный и гладкий, развязно обратился к шокированной женщине:
— А чего мне должно быть стыдно? Вы нигде, наверно, не работаете, а я хочу жить нормально. Хочу, чтоб мои дети могли купить себе банан и "сникерс"...
— Там же людей убивают сейчас! — взмолилась женщина, — зачем вы про бананы, не надо... Пожалуйста.
— Да не связывайся, Миш... Дура какая-то. Че нервы тратить зря? — тихо сказал первый и тут же громко заорал. — Во! Вертолеты пошли, вертолеты! Смотри, Михась, ща начнут бомбить...
Гибель в водовороте нынешнего кризиса так называемого "среднего класса" в прессе "демократов" преподносится как трагедия почище коллективизации. Однако, если беспристрастно всмотреться в новейшую историю нашей страны, то нетрудно прийти к выводу, что тот слой, который по уровню жизни соответствовал в западном понимании "среднему классу", был уничтожен именно в результате ультралиберальных реформ, а на его месте появилось нечто эфемерное и нестойкое. Загнав в полуживотное состояние 90 процентов населения СССР, "демократический" Агитпроп начал интенсивную возгонку образа героя нашего времени, эдакого представителя промежуточного звена в структуре сырьевых и финансовых корпораций. Да, пример респектабельного и усердного молодого человека, весь день — "в интересах фирмы" — корпящего в офисе, а вечером имеющего возможность и отдохнуть "по-человечески", этот пример, при всей своей пропагандистской ущербности, мог вдохновить многих... Да вот беда — “средний слой” получился тонким, как марля, и плоским, как декорация, и призван был, скорее, прикрывать собой бездну бесправия, царящего в ельцинской России, чем осуществлять функции какой-то там опоры "демократии". Вакантных мест оказалось слишком мало, большинство из них сконцентрировалось в столице. Остальной же российский народ (что ютился за пределами кольцевой дороги), получается, рожей не вышел для офисного счастья.
Вообще, о московской публике можно говорить много. Я сам москвич не в одном поколении вынужден признать, что Москва, будучи имперским центром и пользуясь определенными привилегиями в сравнении с иными регионами, впитала в себя слой людей, склонных свою столичную прописку рассматривать как знак принадлежности к высшей касте, к "элите", которая, в свою очередь, возвышается над "массой" немосквичей. Постановка вопроса таким образом, казалось бы, смехотворна, однако в течение последних двадцати лет дети столичных чиновников составили квази-элиту, имеющую наглость смотреть "сверху-вниз" на русский народ. Конечно, ни о каком служении стране эти псевдоэлитарии не помышляли. Напротив, низкий уровень их культуры и оторванность от традиций привели к тому, что страна стала в их глазах обиталищем "быдла", "лимиты". Ставшее притчей во языцех дурное отношение в провинции к москвичам — не результат, как некоторые думают, зависти к последним, а следствие иногда проявляющегося и ничем не обоснованного презрения некоторых столичных ублюдков к вскормившей их стране.
Используя философскую терминологию, можно говорить об отчуждении целого социального слоя. Отчуждении от России — ее народа, ее истории, ее ценностей и задач. Как известно, отчуждение — понятие парное, и там, где идет речь об отчуждении, следует сказать и о присвоении. Свершившаяся в 1991 году "революция сытых" — лучший тому пример. Ведь перед отчужденцами даже не стоял вопрос, почему их "нормальная жизнь" проистекает при тотальном впадении в нищету всего остального народа. Право жировать на костях нации, жить за счет остальных — нравственные недоноски воспринимали как свою естественную привилегию.
Собственно, сытые, умненькие и хорошо одетые отчужденцы, в отличие от, допустим, деморализованного рабочего класса или спивающегося крестьянства, являют собой феномен истинно маргинального, антисоциального слоя, судьбе которого в перспективе не позавидуешь. Сегодняшний обвал, связанный с массовыми увольнениями так называемых "белых воротничков" из штата столичных фирм, — это только начало процесса. Лишь тот, кто, проходя через гипостильный лабиринт банковских представительств, не выхолостил из себя живого человеческого чувства (любви), не отвык непредвзято вглядываться в жизнь, — тот способен и достоин будет разделить в будущем (оно все же есть у нашей России) судьбу целостности, имя которой — народ. Отчужденцы жили тем, что подбирали крохи со стола пирующих и делящих Родину хищников, и были этим своим положением страшно довольны — главное для них было парить над уровнем "населения", обеспечивая себе "нормальную жизнь". Теперь, когда ситуация макнет класс банковских питомцев в ледяную реальность страны, многие из них, возможно, так и не смогут стать полноценной частью руского общества, по инерции опустятся ниже социальной ватерлинии...
Что ж, пришло возмездие. Циничный российский капитализм сбрасывает ненужный балласт, состоящий из маменькиных сынков и столичных бездарей, в 1993 году радостно кричавших "ура!" палачам народа...
ТИТ
1.0x
