ИЗГНАНИЕ БЕСОВ

ИЗГНАНИЕ БЕСОВ
20(233)
Date: 19-05-98
Лавра. Церковь Иоанна Предтечи, в которой каждодневно проводит отчитку отец Герман, — надвратная. Внутрь храма, к Богу, ведет длинная лестница — высоко!
Уже за полчаса до начала службы людей собралось — полная церковь. Каждый сдавал свечи и листочки с именами больных, заготавливали воду для окропления, расставляли стулья для ослабленных.
Батюшка запаздывал: возвращался из отстраиваемого храма Петра и Павла, только что переданного Лавре. Бабушка начала читать молитву — на одной ноте, заунывно. На улице погода портилась: быть грозе. Люди с неохотой следовали ходу молитвы, ждали.
Вдруг — оживление по храму, люди завертели головами: батюшка пришел! Он старый, тяжело ступает, чувствует себя неважно. Скрылся на минуту за алтарем, открыл Царские Врата, взошел на клирос, обвел взглядом собравшихся: “Кто из вас некрещеный, пусть поднимет руку”. Нет таких. “На этой молитве надо быть с крестиками, у кого нет — подойдите к лавке, вам выдадут.” Один отошел, вернулся. Только тогда отец Герман начал проповедь.
Говорил с чувством, не сбиваясь, красиво, уверенно. Вещал о греховной природе болезней, о беззаконии, творимом грешными людьми, об искушениях и все больше — о демонах, что только и ждут, как бы сбить человека с праведного пути. Требовал соблюдения заповедей, порицал семейные ссоры, разводы, сектантство, увлечение мирскими хлопотами.
За окнами разыгралась непогода: налетели тучи, загремело.
Люди слушали с вниманием. Не было на их лицах ни насмехания, ни неудовольства: они пришли к батюшке за исцелением и ловили каждое его слово. Кто-то у стены в задних рядах заплакал в платок, все крестились, вглядываясь в иконы.
Отец Герман заговорил громче, распевнее, перешел к Евангелию, упомянул и притчи — о самаритянке и о плевелах, стал прославлять чудеса Спасителя, поведал о скором Пришествии.
Налетел шквал ветра, ветви ивы перед окном яростно забились друг об друга, прошла молния с громом, ливанул дождь. В храме приятно, уютно, спокойно. Отец Герман говорил все более торжественно, прославляя Бога Всеправедного и Пресвятую Деву Марию, и святых людей.
Когда он закончил проповедь, за окнами вовсю бушевала гроза. Люди примолкли. Настало время отчитки.
Все: больные, здоровые ли, встали. Бабушка вновь заголосила: “Господи, помилуй!..” Многие подхватили пение, вели правильно, красивыми голосами. Отец Герман зажег кадило. “Дайте дорогу!” — прикрикнули служки. Прихожане потеснились, батюшка прошел круг вдоль стен храма, испуская ладан.
Под грозу отец Герман начал молиться. Молился величественно, нараспев, молился на русском и церковно-славянском, молитвы были длинные, неразборчивые. В руках его — крест, небольшой, широкий, из темного дерева, древний. Отец Герман молился и осенял людей во все стороны крестным знамением. Люди кланялись, придвигались ближе, крестились. Гроза все усиливалась, бабки с оханьем отходили подальше от окон, жались к стенам.
Пение молитвы не прекращалось, люди постепенно заводились, ловили знакомые слова, прислушивались к голосу батюшки и все глядели, не отрываясь, на иконы. “Господи помилуй!”— возглашалось в храме все громче, все неспокойней…
Отец Герман стал читать бумажки с именами болящих. Сам не справился, ему на помощь пришли служка и еще батюшка. Долго под ожесточенный стук капель в стекла оглашался храм именами грешных в три голоса. Люди в это время пробегали про себя сорок раз Иисусову молитву, напряженно вслушиваясь в трехголосие, стараясь расслышать свое имя.
В первых рядах, там где самые больные, раздались стоны. Кто-то задергал головой, другой принялся подскакивать. Их не останавливают: в них сейчас нечистые духи. Больные крестятся и стонут, стонут. Гром разрывается прямо над церковью.
Начинается миропомазание. Обходя паству, отец Герман наскоро помазывает каждого святым мирром из Иерусалима, делая ему знак креста на лбу. Люди покорно ждут дара Духа Святого, громко выкликают свое имя, когда доходит до них, подставляют лбы и далее сами торопливо помазывают себе глаза, ноздри, уста, уши, грудь, руки и ноги, не задерживая батюшку.
Стоны в первых рядах переходят в вопли. Девка с дикими глазами рычит и орет мужским голосом: “А ну уйди от меня, поп!” Парень, извиваясь в судорогах, бросается ниц, бьется о пол. Женщина рядом истошно кричит: “Оставьте меня!”. Испугался ребенок на руках у матери, завизжал. Отец Герман каждого из них помазывает особо, тщательно, и крики на время стихают.
Помазавшись, все падают на колени. Отец Герман, уже уставший, взмокший, накладывает свой плат и крест на головы больных и громко возносит молитвы — против болезней, называя каждую, против нечистых духов, от дьявола; молитвы к пресвятой Богородице, ко всем святым, преподобным, святителям, к Господу долготерпимому, “ради любви изженящему здесь болезных рабов твоих…” — люди громко выкрикивают свои имена. Гроза не унимается, люди преисполнены страха Божия и истово крестятся.
Батюшка быстро разбрызгивает во все стороны поверх голов святую воду. Болезные кривятся, укрываются от брызг, чураясь воды. Парень исступленно трясется и орет во все горло, девка исходится воем по-собачьи, бабы плачут навзрыд. Батюшка тщательно крестит, накладывает руку на головы. Люди на коленях волочатся к нему, тянут головы и руки, чтоб он прикоснулся к ним живительным крестом. Молитва не прекращается ни на миг, крестные знамения совершаются все быстрее, церковь тонет в криках и стонах.
Снова кадило и крест, плат и бег молитв. Дождь бешено бьет в окна, ветки дерева немыслимо изогнулись под гнетом бури. И вот кульминация: все встают, и отец Герман, обходя паству, бьет каждому по лицу мокрой кистью. “Выше голову!” — призывают служки. Удар, и человек вздрагивает от всплеска воды в лицо, очнувшись, отпрянув от болезни. “Изжени, Господи, всякого лукавого, нечистого духа, сокрытого и гнездящегося в сердце их!” — взывает, ударяя, батюшка, да с таким напором в голосе, с такой внутренней силой, что каждый больной утихает, усмиряется. “Расступитесь!” — кричат служки, батюшка обходит каждого, не забывает никого. Удар — как вынырнул из омута; струи воды текут по одежде, попадают внутрь, слизываешь с губ святую воду, стоишь весь мокрый. Люди успокаиваются: уже все, уже мир в душе, вытираются, умываются. Дождь вроде утихает, или только кажется? Женщина с больной ногой снимает туфель и наступает босой ногой на мокрый пол, стоит, не шевелясь…
Последнее десятиминутное стояние на коленях. Отчитка завершается. Люди смотрят на иконы, улыбаются. Гроза уходит. Солнце.
Георгий ГАРИН-мл.