“МЫ — НЕ РАБЫ, РАБЫ — НЕ МЫ”

“МЫ — НЕ РАБЫ, РАБЫ — НЕ МЫ”
18(231)
Date: 05-05-98
Председатель Российской партии пенсионеров Сергей Атрошенко
отвечает на вопросы корреспондента “Завтра” Владимира Антонова
Владимир АНТОНОВ. Сергей Петрович, ваше имя стало на слуху в России, когда вы выставили свою кандидатуру на губернаторских выборах в Тюменской области. Ваше движение “Тюмень-2000” издавало газету, где раскрывалось, как растаскиваются бюджетные средства. Местная чиновничья рать встала против вас стеной. До сих пор идут суды по искам, которые вам предъявил за “компрометацию” губернатор, и вы в свою очередь клеветникам... Не осталось ли у вас ощущения тщетности усилий потеснить власть предержащих в ходе выборов?
Сергей АТРОШЕНКО. Нет, совершенно нет. Те 33,6 процента избирателей, которые отдали мне свои голоса, мне порукой. На севере Тюменской области, в Сургуте, Нижневартовске, Нягани, Нефтеюганске я губернатора Рокецкого обыграл в первом туре с большим преимуществом. А во втором туре весь Ханты-Мансийский округ губернские власти от голосования отлучили. Узурпировали права избирателей, не моргнув глазом. Выборы на юге области, тишком да ладком, обстряпали и взялись за старое. А когда мы опубликовали документы областной администрации о расходовании бюджетных денег, нас обвинили сразу и в “разглашении”, и “клевете”. К примеру, печатаем распоряжение губернатора о тратах, бюджетом не предусмотренных. Облдума эти расходы не утверждает. А губернатору начхать. Своя рука владыка. В ответ на мой вызов чиновной корпорации, тут же раздались вопли: “Караул, мафия!”
Губернская властная братия про себя наверно, и впрямь решила: если этот Атрошенко не водит с нами компанию, а “идет на вы”, норовит согнать их с хлебных мест, значит, чует за собой силу. А кто сегодня в России сила — “криминал”, мафия. А то, что я, простой нормальный человек, могу и осерчать, им и в голову не приходит. Почему я должен пахать, как папа Карло, не спать, семью свою не видеть, колесить по стране, зарабатывать деньги, а не из государственных закромов их чистоганом выуживать, как лихоимцы-чиновники, и платить налоги? И почему это губернатор посиживает в своем кресле, когда область под ним разваливается, ездит на шикарных автомобилях и в ус не дует?
В. А. Глядя на все это, вы из бизнеса решительно ушли в политику. Не жаль было расстаться с предпринимательством?
С. А. Бессмысленно заниматься бизнесом в стране, экономика которой катится под откос. Рано или поздно и сам там окажешься. Я начинал заниматься предпринимательством в 1986 году, когда зарегистрировал первый кооператив в Тюменской области. Тогда еще слово “кооператор” было ругательным. Но — было ощущение, что дела идут в гору, что можно созидать, зарабатывать, вкладывать в дело. Однако уже с 1993 года ухудшилась экономическая ситуация, то, что мы делали в бизнесе, лишилось всякой перспективы. К тому времени акционеры нашего банка “Тюменский кредит” вложили в экономику области, в основном в город Тюмень, более 200 миллиардов рублей. Больше, чем областная и городская администрация вкупе. Мы вкладывали в жилье, торговлю, построили самый крупный в России детский ресторан и развлекательный центр “Лимпопо” площадью в 3 тысячи кв. метров. Открыли новые, с иголочки, отделения банка для рядовых вкладчиков. Но какая может быть отдача от вложения капитала, если произошло обнищание населения, повсеместное сокращение рабочих мест... Пенсии нищенские, да и те выплачивают через пень-колоду. В отсутствие здорового оборота бессмысленно заниматься бизнесом, ориентированным на потребителя. Когда припекло, я, прежде политике совершенно чуждый, пришел к выводу, что правящим в стране сословием коррумпированных чиновников создан болезненный, странный “рыночный” уклад, который заедает, изводит предпринимательство как силу животворящую.
В. А. Итак, вы оставили бизнес, чтобы высвободить предпринимательство из полона перекрасившейся номенклатуры. Стену их круговой поруки не прошибли, хотя переполошились они изрядно. А вот теперь замахнулись на новый политический проект — Российскую партию пенсионеров. Почему движение за объединение пенсионеров в корпоративную партию зародилось в ваших северных, сибирских краях?
С. А. Потому что наиболее уязвимые, ущемленные люди предпенсионного и пенсионного возраста — это северяне. На Север люди ехали за длинным рублем. Платили ведь не за красивые глаза, а за тяжкие условия, за вредную экологию, нехватку кислорода, неустроенность быта. Нефтяники, трассовики, летчики и шофера, все эти заработавшие на Севере обеспеченную старость люди из-за вероломства шокотерапии в 1992 году лишились всех своих накоплений. И в одночасье стали нищими. На Севере сегодня даже те, у кого есть работа, едва сводят концы с концами. Секретарша в московском офисе получает гораздо больше, чем нефтяник или газовик на промысле. Вся зарплата северян уходит на пропитание. Они даже в отпуск летом не могут слетать с семьей, как прежде было заведено. Накоплений нет, зарплаты низкие. Не могут выбраться на постоянное житье на Большую землю. Стали вроде заложников. За трехкомнатную квартиру в Сургуте платят по 400-600 тысяч рублей. Это самая высокая квартплата в России. Люди, отдавшие Северу жизнь, плодами трудов которых страна и поныне кормится — нефть, газ — эти люди теперь изгои. Никто за них не вступится. Потому, полагаю, политическое движение пенсионеров и зародилось прежде на Севере. Это организация социальной самозащиты.
В. А. Какое место в нынешнем политическом раскладе страны займет Российская партия пенсионеров?
С. А. Цель нашей партии заставить политиков у кормила власти повернуться лицом, а не спиной к пенсионерам и к их проблемам. В стране 38 миллионов пенсионеров и еще 20 миллионов уйдут на пенсию в ближайшие годы. Это самая крупная корпоративная общность в стране.
В. А. Как человек, пришедший в политику из предпринимательства, намерены ли вы построить партию пенсионеров как самоокупаемую корпорацию, покрывающую все свои расходы? Или обратитесь, как остальные партии, к субсидиям спонсоров?
С. А. Наша партия — не акционерное обществе пенсионеров. Бизнесом мы заниматься не будем. РПП станет сильна своей массовостью, объединив людей, которые крепко осознают, что пенсия в Российской Федерации должна быть не милостыней, а отвечать социальному стандарту стран с рыночной экономикой. Например, в Америке это 18 миллионов рублей.
В. А. При том мизерном бюджете, который имеет сейчас разоренное российское государство, поднимать так высоко планку пенсионных выплат — это ведь заведомая утопия?
С. А. Хорошо, пусть не 18 миллионов, а 6, и не вынь да положь, а как целевая установка общества. Но мы хотим, чтобы эта 6-миллионная пенсия была продекларирована правительством, президентом как признанный социальный стандарт достойного существования. Мы должны знать, когда она будет: через пять, через двадцать лет? А не мириться с перспективой жить на крохи. Это хуже, чем стоять на паперти. А если правительство и президент нам всего этого не могут обещать и даже не помышляют, то мы позаботимся, как поискать другое правительство и другого президента.
В. А. Среди требований РПП есть и такое: вернуть все обесцененные вклады в Сбербанке до последнего рубля.
С. А. Благополучие любого пенсионера сегодня держится на трех опорах. Накопления, которые сделаны за всю жизнь. Вторая — сама пенсия от казны. Третья — социальные выплаты и льготы. Два последних источника дохода пенсионеров скудны и не скоро пополнятся А первый — умыкнули “шокотерапевты”, обесценив вклады в Сбербанке. Наше неуклонное требование к правительству — восстановить в полном объеме, с индексацией начисленных процентов с 1991 по 1998 годы, все вклады. Это абсолютно законное требование. Никакой потачки Сбербанку быть не может.
В. А. Но ведь опять скажут — “популизм”, нереальное требование...
С. А. Шокотерапевты хорошо, с ветерком прокатились с горки, а саночки возить не хотят. “Нет денег”? Хорошо, мы подскажем, где взять деньги. Когда Чубайс затеял жульническую приватизацию в стране, ваучер “на рынке” стоил, помнится, 10 долларов. В стране 148 миллионов граждан. Итого, всю страну, все ее достояние оценили на круг в 1 миллиард 480 миллионов долларов. А ведь все мы вышли из социализма. Немалую долю заработанной платы не получали, а отчисляли в фонды совместного национального накопления. Все, что было построено в Советском Союзе, построено на наши деньги. Это был один большой кооператив — СССР. Так вот, в любом кооперативе заведено: если его распускают, все, что совместно нажито, разделить по паям, согласно внесенных долей или, как в СССР, на количество членов. Вот и надо было взять и подсчитать стоимость существующих фондов по мировым ценам, разделить на количество населения. И выписать каждому приватизационный чек на 100 тысяч или на 50 тысяч долларов — не суть, но вот тебе твой чек, твоя кровная часть достояния богатой страны, которую в трудах и муках строили твои предки, ты сам в том числе, и которая принадлежит твоим детям, всему вашему роду. Хочешь — продавай этот чек на фондовой бирже, хочешь — прибереги, хочешь — покупай акции предприятия или отдай в траст государству. Это было бы честно. Но когда всю страну оценили в 1 миллиард 480 миллионов долларов, а следом всего 20 процентов акций “Связьинвеста” продали, все равно, впрочем, продешевив, за 2 миллиарда долларов, то шило и вылезло из мешка. И сегодня те, кто совершил этот грандиозный обман, лукаво разводят руками: где взять деньги на возмещение ущерба? Нет в казне на полную выплату пенсий, нет подавно на восстановление вкладов в Сбербанке. Теперь бедняги в “отчаянии” подкрадываются к распродаже пашни...
В. А. Вы думаете, эта безрукость — притворная?
С. А. Да, притворная. Рассудите: половину харчей мы теперь покупаем за рубежом. Возьмем нашу “потребительскую корзину”, не богатую снедью. На 3 доллара в день на человека она потянет. Умножаем на 148 миллионов, сколько получается? Около 450 миллионов долларов ежедневно. И больше половины этой суммы перепадает западному фермеру. А еще прикупаем за границей спиртные напитки и весь ширпотреб. Итого, мы, разорив свою экономику дотла, лишив ее напрочь инвестиций, только за счет импорта продуктов питания 200 миллионов долларов с гаком, что ни день, тупо инвестируем в западную экономику. Наших живых, реальных денег. А в это самое время малазийцы, которые еще вчера причислялись к горемычному “третьему миру”, закупают у нас первоклассные истребители МиГ-29, которые наша армия не имеет денег купить. А говорят, у нас теперь страна с “развитой” рыночной экономикой. Сколько мы еще продержимся, меняя самотлорскую нефть на плохую курятину из Кентукки, как некогда пеньку на брюссельские кружева? На кого сброшены издержки от банкротства экономики? Я открываю справочник Госкомстата за 1997 год и вижу: сегодня все пенсии по регионам ниже прожиточного минимума. Уморить хотят наших стариков “реформаторы”.
В. А. В одной из своих статей вы называете пенсионеров “новыми илотами”. Какой вкладываете смысл в эту аллегорию?
С. А. По словарю русского языка, “илот” — бесправный человек, раб в древней Спарте. Наши люди сегодня хуже рабов, потому что рабы-то ведали, что они рабы. Наш пенсионер покуда еще не прозрел, в замешательстве. Ведь все знают, что на 300 тысяч прожить невозможно. И большинство терпят, молчат. Увы, нищие люди — зависимые люди. Политики манипулируют смятением, отчаянием людей старшего поколения. В 1993 году за ЛДПР голосовали 12 миллионов человек, а в 95-м — уже 7,5 миллиона. Отшатнулись, обожглись... Люди мечутся, пытаются в ком-то найти защиту. Все эти партии, которые представлены в Думе, горазды обещать. Но социальные нужды пенсионеров — в долгом ящике. КПРФ — самая влиятельная фракция. Отбила ли она натиск правительства на пенсионеров?
В. А. Выходит, на партии, которые в Думе, надежд у вас нет. Способна ли партия пенсионеров создать свое сильное лобби в Государственной думе?
С. А. Почему мы создали не ассоциацию пожилых людей по примеру Соединенных Штатов, а именно политическую партию, партию пенсионеров? Потому что убедились, что в государстве сегодня нет политиков, движений и партий, которые сполна бы отстаивали интересы 38 миллионов пенсионеров. Если мы своим давлением на партии не пробудим этого интереса, то РПП ничего не останется, как принять участие в выборах в Государственную думу 99-го года. Мы ставим задачу иметь в своих рядах уже в 1999 году миллион-полтора миллиона членов. После съезда РПП в Москве в апреле заявления в партию повалили валом. В губерниях интерес к нам самый острый.
Партии пенсионеров есть уже в семи-восьми странах мира. После волны партий “зеленых” пошла как бы вторая волна — “партии седых”. Причем в странах с развитой экономикой, благополучных...
Наши, не отягощенные совестью выскочки при власти далеко зашли. Вообразили, что 38 миллионов пенсионеров — сплошь сломленные, бессловесные люди. Но это до поры до времени. И поверьте, если наша РПП под лозунгом “Пенсионеры всей страны, объединяйтесь!” пойдет на выборы, обидчикам-”реформаторам” мало не покажется. Пенсионеры как следует уполномочат своих избранников разобраться. Дескать, нет, подождите, господа хорошие, давайте с пристрастием изучим проект бюджета 99-го года. Разберемся, почему у нас такие куцые пенсии.
В. А. По закону, средства Пенсионного фонда неприкосновенны. Они должны тратиться целевым образом только на выплату пенсионерам. А мы видим, что правительство повадилось запускать руку в Пенсионный фонд...
С. А. Разве только это? У нас и банки созданы сегодня пенсионные. На деньгах пенсионеров банки зарабатывают прибыль. А куда идет эта прибыль? Одна из политических задач партии пенсионеров — сделать прозрачным все то, что касается движения пенсионных денег в стране. Сколько денег собирается в пенсионные фонды, баланс доходов и расходов... Если во внебюджетный Пенсионный фонд губернии собрали 100 миллиардов в месяц, а выплаты пенсионерам — всего 20 миллиардов, то куда 80 миллиардов канули, где гуляют?
В. А. На съезде РПП в апреле прозвучало требование социальной реабилитации всего старшего поколения. Что под этим подразумевается?
С. А. В Америке есть закон о возрастной дискриминации. И там люди могут в судебном порядке обжаловать акты такой дискриминации. А у нас даже нет такого понятия. Открываешь газету, читаешь объявления о приеме на работу, и везде написано: “Принимаются на работу до 35 лет”. При этом никто не говорит — умные, глупые, с опытом работы, без опыта, а просто — “до 35 лет”.
Мы не позволим теснить стариков, практиковать экономический геноцид старшего поколения, наследство которого режим реформаторов проживает, не создав ничего своего.
Наш русский народ терпелив. Это и хорошо, и плохо. Я приезжаю к своей тетушке, сестре моего отца, которая живет на Брянщине. И она мне говорит: “Ой, какая я богатая, у нас урожай в этом году, посмотри, сколько картошки, яблок, груш...” То есть, для нее богатство имеет только натуральное, а не денежное обличье. И это называется “рыночная” экономика? Та, что обходится без денег, без товарного обмена. Это же восемнадцатый век! Экономическая среда, которая создана сегодня в России, губит воспроизводство нации. Сегодня в России никто не стремится зарабатывать — все норовят урвать. Сегодня те, кто занимается бизнесом, в большинстве нацелены не на созидание. Посмотрите: молодые ребята, 15-20 лет, и сразу подавай им или “опель” или “БМВ”... Телевидение вбивает в головы потребительскую идеологию, внушает, что свобода рождает благо. И это в разоренной-то стране! И этот своевольный, алчущий индивид должен быть богат, потому что он якобы свободен. Ведь не забыто, что при социализме отношения между людьми зиждились не на деньгах. Бытовали иные ценности, которые сегодня разрушены и оболганы.
В. А. Вы человек верующий?
С. А. Православный. Сказать, что хожу в церковь, молюсь — не скажу. Но у меня есть духовник — это факт. Помогаю деньгами богоугодным делам? Помогаю. Сторонник ли я религии сегодня? Да, сторонник, и не только православной. В России издревле ужились разные конфессии и до сих пор живем мы в многонациональном государстве. И считаю, что в смутные времена, когда в обществе нет ничего святого, когда у людей нет устоев, когда, случается, дети сегодня убивают родителей за квартиру, то, по моему мнению, ничего, кроме религии, не может стать преградой бездуховности, нравственному одичанию... К евангельским заповедям я присовокупил бы гиппократово “Не навреди.” Потому что сегодня все, что в стране творится, все тяжкие ошибки властей алчного чиновничества произошли из-за попрания этой простой заповеди.
Контактные телефоны Российской партии пенсионеров в Москве: 923-09-42, 921-32-09.