ПОД ПЯТОЙ ЛЕБЕДЯ-МЛАДШЕГО

Author: Виктор Игумнов
ПОД ПЯТОЙ ЛЕБЕДЯ-МЛАДШЕГО
15(228)
Date: 17-04-98
Норильск — на север от Красноярска. На юг — Абакан. И хотя теперь там Республика Хакасия, все равно это — юг края, часть его, всего лишь переименованная. Именно там увенчался успехом первый опыт русского сибирского сепаратизма. Россель со своей Уральской республикой оплошал: протрезвонил и заглох. Под шумок о национальном само- определении десятипроцентного населения хакасов местная элита сумела отколоться от края. Тут, конечно же, просматривается лебедевский фамильный стиль. Лебедь первый, хакасский — тоже великий отделитель. Нынче время такое — брат за брата. Вспомним: братья Мавроди, братья Черные, братья Овечкины — “семь симеонов”-террористов... Братья Лебеди — из той же породы дубликатов. С большой долей уверенности можно сказать, что Лебедь-первый, хакасский — это модель Лебедя-второго, чеченского. Или наоборот. А Хакассия — полигон лебедизма. И заглянуть в Абакан — все равно, что заглянуть в будущее всего Красноярского края в случае победы на выборах Александра Лебедя.

ЗАЛЕТНЫЕ ПРАВИТЕЛИ Вместе с Лебедем-первым приехала в город Сорск управлять делами “Молибдена” команда Кичаева. Недавно итоги ее деятельности подвели около тысячи рабочих этого предприятия — таково число подписей под петицией протеста. Энергии новой, лебедевской, волны спасителей “Молибдена” хватило лишь на шум и пену.
В октябре прошлого года Кичаев и его заместитель по экономике мадам Гусева (эту птичью фамилию тоже запомним) на главной площади города Сорска дали рабочим десять обещаний. Теперь люди припомнили их, сверили с действительностью и вышли на ту же площадь, чтобы заявить правителям об их несостоятельности.
“Вы обещали обеспечить бесперебойную работу производства и сбыта”,— говорили рабочие на стихийном митинге: “а фабрика стоит по десять дней в месяц.
Давали слово регулярно выплачивать зарплату, даже назначили день. Много рассуждали про погашение задолженностей. Мы не поверили. Тогда вы подписали с нами соглашение, в котором говорилось, что каждый месяц будет погашаться 800 миллионов вашего долга коллективу. А соглашение оказалось сорванным. Долг вырос.
Мы требовали снизить социальную напряженность в Сорске, усилить борьбу с криминалитетом. Но вы сами оказались замешанными в уголовном преступлении — избиении рабочих. По сути, вы ввели лагерный режим с привлечением боевиков из своей мафии. Стали прослушивать и записывать разговоры на так называемом “телефоне доверия”.
Обещали продавать молибденовый концентрат по высоким ценам и только за наличные деньги, без бартера. А вышло так, что за четыре месяца вашего “умелого руководства” склады забиты концентратом. Продукция продается по низкой цене. Выручки, конечно, хватает, чтобы безбедно жить вам, “руководителям”. А нам вы вместо денег выдаете талоны на продукты.
Одним из наших условий было ваше невмешательство в дела акционеров “Руды”. А вы пошли на то, что стали выселять из жилых домов активистов “Руды”. Устроили настоящие гонения на акционеров. В ответ мы вынуждены были пригрозить вам изгнанием из города. Дело дошло до вызова милицейского наряда.
Вы, господин Кичаев, прилюдно отрицали свою скрытую связь — финансовую и организационную — с алюминиевым заводом, администрация которого путем махинаций грабит наш коллектив. На деле вы оказались человеком СаАЗа — вся ваша команда сформирована из бывших сотрудников СаАЗа. И наша финансовая свобода по-прежнему блокируется этим предприятием.
Невозможно стало отдыхать в нашем санатории-профилактории. Вы со своей командой заняли весь этаж и ведете себя, как постояльцы третьеразрядной гостиницы. До обеда не появляется на рабочем месте финансовый директор Гусева, и все остальные работники вашей команды приходят “в присутствие” только вечером.
Благодаря полицейскому режиму, установленному в городе и на предприятии, мы лишены возможности созвать общее собрание, а с началом сбора подписей под требованием о вашем отзыве вы начали “охоту на ведьм”: уволили активиста Лотоцкого, запугиваете нас увольнениями. Ваши диктаторские замашки нам ненавистны, и мы не прекратим борьбы до вашего изгнания...
КРУТАЯ ДАМА Из показаний потерпевшего Зенченко: “В эту ночь мы находились в гараже вдвоем со сторожем. Я как дежурный водитель коммунальной службы Сорска стоял по графику “на вызове” с нуля часов и до восьми утра. В 2 часа 10 минут позвонила какая-то женщина, назвалась Гусевой (та самая, финансист “Молибдена”) и сказала, что у нее потерялись две машины — “жигули” и “волга”. Я ответил, что таких автомобилей у нас нет, разъяснил, что уже две недели, как гараж передан в муниципальную собственность и теперь не имеет никакого отношения к “Молибдену”. Она попросила не класть трубку. Я ждал с трубкой у уха довольно долго, а потом опустил. Через некоторое время раздался новый звонок и тот же голос стал злобно выговаривать мне за “неподчинение”. Затем она стала спрашивать мою фамилию. Я сказал, что это не допрос, чтобы она больше меня не беспокоила и положил трубку”. Дальнейший ход событий передаем со слов журналистки Тамары Кириченко, которая занималась расследованием этого скандала.
Даму на том конце провода это сильно обидело. С подобным непризнанием своего высокого должностного статуса в горняцком поселке Гусева, похоже, столкнулась впервые. Не секрет, что фактически сегодня “правит бал” на молибденовом комбинате именно Гусева, а не арбитражный управляющий Кичаев. И очень многие уже успели почувствовать на себе ее железную хватку. Известно также, что на правах полновластной “собственницы” и “хозяйки” Гусева позволяет вести себя с подчиненными по-барски. Хотя проживает она в Сорске не так уж много времени — с сентября 1997 года, а прописана в Чехове Московской области.
После описанного выше телефонного разговора с “дерзким” водителем, оскорбленная в своих лучших чувствах, эта высокая руководительница тут же отправилась в “боевой поход” на строптивца! Причем не одна, с целой командой. В служебном микроавтобусе подъехали к гаражу муниципального предприятия ЖКО “Комплекс”.
Из показаний сторожа Бессонова: “Примерно в 3 часа ночи к гаражу подъехала машина и стала сигналить. Потом раздался стук в двери. Только я открыл, как получил удар кулаком по левой скуле. Кто ударил, я не увидел. В помещение быстро зашли и окружили меня пятеро незнакомых мужчин, а следом за ними женщина. Четверо мужчин сразу побежали в диспетчерскую. Оттуда я услышал звуки ударов и стоны Зенченко. Потом тот закричал от боли. Избивали молча. Когда все закончилось, четверо незнакомцев возвратились из диспетчерской и вместе с женщиной ушли из гаража. Я заглянул в диспетчерскую — Зенченко лежал весь в крови...”
“Я только прилег на раскладушке, задремал немножко,— с дрожью в голосе вспоминает пережитое Иван Федорович Зенченко,— как влетают четверо незнакомых мужчин. Один — высокий, черный, с проседью в волосах, без слов начинает меня избивать. А трое других, такие же здоровые, крепкие, как на подбор, встают вокруг стола и молча наблюдают. Удары сыпались один за другим — по голове, по лицу... Я буквально захлебывался кровью, кровь хлестала по стенам. “За что вы меня убиваете, за что?!.”— спросил я. И услышал в ответ: “Научишься по телефону разговаривать!..”
Незнакомец стал пинать меня в живот. От боли я согнулся, но он приподнял меня и снова продолжил избиение. И тогда в дверях диспетчерской показалась какая-то женщина и скомандовала: “Хватит с него!..” Побои прекратились. Уходя, незнакомец вытер о мою одежду свою окровавленную руку и напоследок со всей силы ударил ногой в бок, сломал ребро...”
Наведя таким образом “порядок”, всесильная Гусева отбыла на отдых в свою нынешнюю резиденцию — профилакторий “Горняк”. А члены ее молодецкой “бригады”, одержавшие столь “доблестную” победу над двумя безропотными пожилыми людьми, проявили к тому же редкую дальновидность — в ту же ночь скрылись из Сорска.
До наступления утра, по “горячим следам”, Гусева была доставлена в городской отдел внутренних дел. На сей раз она обиделась уже на всю сорскую милицию и направила в соответствующие инстанции заявления — с изложением того, какие бяки эти местные стражи правопорядка.
Уже на следующий день после случившегося вся “команда” во главе с арбитражным управляющим “Молибдена” Кичаевым предприняла энергичные попытки “замять дело”. В ход пошли подарки и угрозы, давление и подкуп. Пока потерпевший Зенченко лежал в больнице с диагнозом “сотрясение мозга” и многочисленными травмами и ушибами, его семью осаждали всевозможные “ходоки” и “доброжелатели”, убеждавшие его жену забрать из милиции заявление об избиении.
8 марта супругам даже пришлось вызывать милицию на дом, чтобы отделаться от роскошного букета роз и бутылки водки с коробкой фирмы “Тефаль”, которые настойчивые посетители — на сей раз вежливо — уговаривали принять от “чистого сердца”.
Вскоре неуступчивость Зенченко обернулась увольнением его сына с ТЭЦ-комбината. А в республиканской газете “Хакасия” появилась заказная статья, в которой автор свалил вину на самого потерпевшего!
В сложившейся ситуации сорской милиции не позавидуешь. Она оказалась как бы между “молотом и наковальней”. С одной стороны — “новые хозяева жизни” с “Молибдена” с их финансами и претензиями на неограниченную власть. С другой — население Сорска, ежедневно пожинающее плоды этой власти и требующее от милиции соблюдения законности и справедливости.
Порой новые хозяева жизни Сорска кажутся неуязвимыми.
Вскоре после описываемых событий в местную больницу по причине дорожно-транспортного происшествия попали двое из них. Вот что вспоминают медсестры: “Вели они себя очень вольготно. Режим не соблюдали и постоянно с персоналом пререкались. Независимо — день ли, ночь — к ним в палату шли посетители. Посторонние женщины делали “массаж”. В ответ на замечания медики слышали: “Это не ваше дело! Мы здесь хозяева! Когда я захочу — тогда она и уйдет!..”