БРАТ МОЙ «ЧЕЛНОК»...

Author: Андрей ФЕФЕЛОВ
БРАТ МОЙ «ЧЕЛНОК»...
10(223)
Date: 10-03-98
Его лицо — видел ли я его в сутолоке столичных торжищ среди обалдевшего и чуть подмороженного люда, упорно камлающего над россыпями бижутерии и шмоток? Или запомнилось оно мне с момента посещения блеклого стеклянного здания — бывшего гражданского аэропорта, а ныне транзитного узла, заваленного тугими, похожими на чудовищных личинок баулами, вокруг которых клубится неуемный интернационал суровых азиопских торговцев? И вправду, где видел раньше я лицо его?
Здесь, в уютной комнатушке, завешанной коврами и уставленной мудреными восточными изделиями, я силюсь вспомнить то, чего, быть может, и не было на самом деле. В каменной сердцевине оцепеневшего в этот час Ярославля сидим мы... Сидим и не смотрим за окошко — на морозные огоньки и дымы курящихся в ночи труб городских котельных.
Он в кресле весь изогнулся, тщетно вдевая нитку в иголку, а над его головой расположился — о ужас! — свесивший вниз лапы, сверкающий зелеными глазками рыже-черный сухомордый тигр...
Вот тигриная лапа зловеще упала на плечо его, но он, как сказочный герой бесстрашно сделал борцовский захват. Бросок, и... — огромная туша, махнув хвостом, упруго стукнулась о паркет и безжизненно повалилась мне под ноги. Тигр, поднявший лапки, между тем, продолжал завораживать мерцающим взглядом немигающих зеленых лампад.
Вообще-то подобные штуки валялись здесь повсюду. То были не только большие правдоподобные тигры, но мелкие стилизованные тигрики; махонькие розовые бегемоты; мохнатые, с черными кожаными брюхами, обезьяны; нелепые, всяческих размеров, вялоухие слоны. Комната завалена была этими забавными существами, кое-где еще не обретшими форму и плоть, оттого напоминающими выпотрошенные тушки кротов. Герой наш, орудуя иголкой и ниткой, заталкивая в полости грубую желтую вату, как раз был занят их формообразованием.
Картина эта могла бы показаться уморительно-смешной: вполне взрослый человек хмуро массирует зачем-то маленького нейлонового зайца. Однако слова его о жизни, о путешествиях, о людях и встречах настраивают на грустный и философский лад. Действительно, чего только ни расскажет русский человек, который на исходе двадцатого века успел поколесить по Европе и Азии. О рынках в предместьях Варшавы, об утлых провинциальных городках Венгрии, об автобанах Нижней Саксонии, а также о Нотр-даме и Биг Бэне, о белых городах аравийского полуострова, о великом и до сих пор таинственном коммунно-капиталистическом Китае...
— В Ярославле живет примерно миллион человек. Большинство, то есть процентов девяносто из них, предпочитают чего-то ждать. Ждать весны. Ждать зарплаты. Ждать лучших времен. Ждать, когда казнят Чубайса или еще что-нибудь случится. А десять процентов вертится, зарабатывает, пытается жить сегодняшнем днем. Причем из этих десяти процентов половина — это чеченские и прочие бандиты, другая половина — предприниматели, коммерсанты, дельцы. Я сам никогда ничего не ждал и не буду ждать (у моря погоды). Я не думаю о каком-то хорошем будущем. Я думаю о дне сегодняшнем, о том, например, что я вложил деньги и мне их надо вернуть, сколько-нибудь заработав на жизнь. Мои мысли о том, что сейчас... Причем я в своей жизни никого не обманывал, не втюхивал просроченный товар — и слава Богу. Но при этом я — ЧэПэ, что означает “частный предприниматель”. А если ты ЧэПэ — то выживай, как хочешь, никто тебе не поможет.
Он говорит о себе, а я знаю его историю наизусть. Или это не его история, а история тысяч людей, которых вы встретите на каждом перекрестке? Они — пасынки вчерашней индустриальной державы, осколки рухнувшего СССР... Ему сказали после института: “Год-другой поработай на государство, а потом посмотрим...” Но к тому времени государству дипломированный инженер был уже не нужен.
— Вначале были попытки создать кооператив, организовать минипроизводство... Ну, например, по пошиву пуховых курток. Однако вскоре стало ясно: пора думать о каких-то других способах заработка, ибо канитель с пошивом в принципе не окупалась. Просто нереально здесь сейчас производство. Люди шарахаются от самой идеи... Это потому, что в современной России легального производства быть не может. Если я как “челнок” должен заплатить налогов 45 процентов от официальной прибыли, что ж говорить о производстве. Сначала половину отдать государству, а потом еще вышибать из каких-нибудь идиотов твои кровные деньги? Оставалось одно — ехать за границу и привозить готовый товар. Началось у меня с Польши — поездки туда приносили минимальную прибыль. Все напоминало натуральный обмен. Туда вез не вертолеты и танки, а кастрюли и оптику. Оттуда — шмотки. Военным прибором ночного видения тоже, впрочем, торговал. Он сто долларов стоил в России, за двести его можно было толкнуть в Польше (в Югославии тогда шла война)...
В чем ключевая функция “челнока”? Функция — привезти нужный товар. Здесь требуется чутье. Нет чутья — есть расходы и провалы в бизнесе. Ведь в стоимость товара должны входить стоимость поездки и стоимость пересылки. Говорят, конъюнктура рынка. А ведь здесь тайна. Особая процедура определять, ЧТО надо. Я рассудил так: плащи, кепки, перчатки — товар сезонный. Продается в определенное время года. Если не купят в такой-то период, товар зависает на двенадцать месяцев. Год деньги лежат мертвые. А игрушки, как оказалось, нужны всегда.
На вопрос о приключениях и историях он враждебно ухмыляется. Ибо были и грабежи, и нападения. Пару лет назад бандюги сломали ему челюсть. Но про это он говорить не любит — лучше про то, как дальневосточный поезд догонял на такси.
В Ярославле поезд тот остановился, а двери, бишь, не открылись. Наш герой, купив билет, как раз собрался посредством этого транспортного средства отправиться за товаром в Китай... Но сколько ни стучал он в окна и в двери — бесполезно. Поезд тронулся без него.
Позже проводники объяснили дело так, что, мол, не ожидали в Ярославле пассажира. Так единственный и нежеланный пассажир остался стоять на заснеженном перроне. Однако недолго он там стоял.
— Поймал такси. Гони, говорю, в Данилов, как можно скорее, там смена локомотива. Таксист кричит: “Какой локомотив, какая, к черту, смена?” Да, для меня это был, конечно, стресс, до сих пор вспоминаю эту жуткая гонку в метель. Таксист уже был на взводе, а под конец вошел во вкус. В Данилове залетел аж на платформу. Одуревший от счастья, я, не расплатившись, побежал к вагонам... Потом вернулся. Не помню, сколько заплатил ему за это ралли — инфляция тогда так прогрессировала, что непонятно было: то ли сто рублей — это деньги, то ли пятьсот рублей — не деньги.
Тогда из Китая привез товар и получил стопроцентный барыш. Китайский вариант оказался актуален.
Но вместо того, чтобы занять у кого-либо деньги и полететь на самолете, я стал ездить в Китай на поезде. На это уходила уйма времени. Летая на самолете, за месяц можно было, окупив полет, заработать большие деньги, а я все это время ехал в поезде: семь суток туда, семь суток в Китае, семь суток обратно. Плюс четыре дня отходняк... Спустя год только дозрел и стал летать.
Знаешь, что такое чартерный рейсы? Представляешь ли? Самолет — “Боинг” или “Ил” — и полсалона забито мешками и сумками с товаром? В другой половине сидят “челноки” — курят, матерятся, бражничают. Стюардессы увещевают, конечно, но на них все ноль внимания. Каждый сам себе господин. Самолет напоминает бутылку с недопитым виски, где пассажиры — это жидкость, перетекающая из края в край... Кто-то бухает, кто-то уже блюет... Каждый, когда хочет, встает, и т. д. Смешно: после всего этого стюардессы благодарят за полет и просят в следующий раз пользоваться услугами “Аэрофлота”. Среди “челноков” преобладают холеные бабцы — они, как правило, прожженные торговки. Много и кавказцев московской национальности. Кавказцы дружные, а наши чуть что поднимают бучу, за здорово живешь словесно отправят на Ваганьково и дальше. Короче говоря, публика подбирается такая... Что бы ни кого не обидеть, скажу, что порой чувствовал себя одиноко. Вообще, если хочешь путешествовать по торговым делам — привыкай к одиночеству. Один раз только повстречал как бы родную душу. Представляешь: челнок-кришнаит! Чего только на Руси не водится. Он приехал в Китай по торговым делам, а заодно проповедовал религию Кришны среди китайских переводчиков... Я ему говорю: “Тут своих чудиков хватает”. А он объясняет, что, мол, в коммунистическом Китае запрещена религия. Хороший, в общем-то, мужик этот кришнаит — не скандальный.
Пока он перегрызает нитку, витиевато спрашиваю про Китай. Китай ведь — это романтика Востока. Он поднимает глаза и лукаво щурится.
— Да была, блин, романтика. Как-то раз в Пекине на вокзале ввели драконовский закон: везешь больше 35 кг — плати кругленькую сумму. Поставили кордон из полицейских с дубинками, то есть китайцы решили навести порядок и выбить заодно из русских деньги. По этому случаю собралась группа энтузиастов, которым было нечем платить за доставку карго самолетом. Так вот, эта наша группа из восьми энтузиастов-авантюристов (семь мужиков и одна женщина) предприняла идиотскую попытку пересечь Китай на автобусе. Тут же нашлась какая-то непонятная пекинская фирма и предложила в этом деле свои услуги. Нам был выделен старенький автобус с пятью китайцами на борту — и в путь... По графику должны были преодолеть 2500 км и прибыть в Маньчжурию на третьи сутки. На поверку получилось семь суток непрерывной езды с ориентацией по... луне. Дороги ведь не было. Холмы, сопки и поганая карликовая растительность.
На третьи сутки спрашиваю китайцев:
— Братцы, мы куда едем?
— О, — говорят, — moon справа, север прямо, юг сзади.
А на следующий вечер я снова толкаю китайца вбок.
— Эй, смотри, — moon слева...
— Sorry, — говорит он и тычет в карту, мол, впереди горные хребты, которые нельзя переехать, поэтому мы должны вернуться на юго-запад.
Впереди, действительно, чернели горы. Кажется, это была страна Тибет. По пустынным холмам наш автобус как-то еще мог передвигаться, но по горам и отвесным скалам — нет...
После истории с луной мы въехали в болото и у одного нашего парня случилась натуральная истерика. Однако экипаж китайцев попался боевой — когда все мы были на взводе — китайцы делали улыбочку и говорили: “Фленда — все холосо”.
Воду везли с собой, пополняли ее запасы в населенных пунктах, которые попадались на пути, — в основном это были маленькие деревеньки. Там я первый раз в жизни играл в национальную игру китайцев — бильярд.
Когда пошли сопки, начались интересные вещи — с горы автобус съезжал сам, а до вершины следующей, как бы это сказать... Немножко не доезжал. Приходилось всем выпрыгивать и помогать автобусу. Однажды дорога уперлась в гигантскую насыпь из песка. Заглянув за насыпь, мы увидели широкую реку и размытый паводком деревянный мост. Видимо, китайские дорожные службы, чтобы водителей не травмировать, насыпали перед рухнувшим мостом груды песка. Наши штурманы приняли решение пересечь водную преграду вброд, и это почти удалось. Почти. Автобус вытаскивала вся соседняя деревня. Все — и стар, и млад. Нет, вначале, стоя по колено в ледяной воде, они полчаса глазели на наше плачевное положение, но потом вдруг резво и бодро взяли нас вместе с автобусом и вынесли из воды почти сухими. Безвозмездно. После этого началось, конечно, братание с местной публикой, и я вспомнил: “Русский с китайцем братья навек”... Теперь-то я соображаю: это был глубочайший континентальный Китай. Места, где в деревнях крестьяне играют в бильярд.
По окончании путешествия оказалось, что наши водилы были еще большими авантюристами, чем мы. Как они потом признались, далее чем за черту города Пекина они ни разу в своей жизни не выезжали, а ориентация по карте была для них новым делом. Они были такие же, как мы, нищие, всеми способами стремящиеся заработать. Руский с китайцем действительно, как братья.
Он откладывает очередного зверька и о чем-то задумывается.
— Ведь что получается. Летит в Китай самолет с русскими челноками. Каждый как минимум везет с собой десять тысяч долларов. Пассажиров — человек триста. То есть, по самым скромным подсчетам, везут три миллиона долларов США. Таких рейсов совершается в Пекин за неделю шесть или семь. Когда наблюдаешь, как чистят в Пекине площадку под строительство очередного жилого массива, а через три месяца видишь на этом месте комплекс небоскребов, то понимаешь, что к чему... Мы туда везем валюту, а вывозим оттуда мусор. От этого не по себе. Китаю-то мы помогаем, а как же Россия? Больно и от того, что там процветание и не только внешнее, а и в сознании людей подъем. Если наши люди все устали от иллюзий и всем все по хрену, то там радость, при этом трезвый взгляд на вещи. Они думают о себе не как о единице, а как о части страны. Это хорошее отношение китайцев к своей стране видно невооруженным глазом. Они и русских уважают потому, что Китай живет и развивается за счет России...
Впрочем, особенно уважают тех купцов, которые хоть чуть-чуть, но говорят по-китайски. Они сразу становятся более реальными продавцами и всячески пытаются угодить. В 1993 году китайский шофер, неплохо говорящий по-русски, говорил мне, видимо, подстраиваясь под господствующие среди “челноков” настроения: “Хасьбулатов козель, Ельсинь молодесь!” Сейчас в среде мелкого российского бизнеса другие царят настроения, поэтому китайцы теперь повторяют: “Ельсинь козель...”
По правде сказать, бросить хочется всем этим заниматься. Но, увы — лучшего я не находил. Я не идиот и не лентяй — мог бы торговать водкой. Но зачем я буду торговать отравленной водкой и губить людей? Не буду я торговать английской говядиной или радиоактивной колбасой. Ни наркотиками, ни девочками. К этому я просто не готов. Продавая игрушку, я хоть знаю, что это плюс... Здесь пусть ничтожная, но радость.
В том, что я выживаю, и то что у меня складывается бизнес (не разовые “купил-продал”, а именно бизнес) — виноват душевный подход к делу. Везти одни только шкурки — это мое ноу-хау. Крупная игрушка, набитая ватой, — все равно, что воздухом. При транспортировке, кроме веса, учитывается еще и объем. Если бы возил игрушки в готовом виде, то платил бы семь долларов, а не пять. То есть это астрономическая сумма экономии. А один раз я взял на себя функции дизайнера. С помощью этой вот иголки и нитки я у трехсот зверьков изменил выражение морды, сделал их более симпатичными для покупателя. У тигров этих жесткая пенопластовая морда, а другие, наоборот, капризные, их и набивать уметь надо. Нужно, чтобы собака была собакой, а не уродом.
Он, надев игрушечью шкурку на руку, как петрушку, показывает издалека мне сценку. За окном стремящийся к рассвету морозный пейзаж и таинственный изогнутый контур знаменитого собора пророка Илии. На столике от перепадов электричества нервно трепещет табло электронного будильника, из носика синего с золотым чайничка струится горячий пар.
И как будто я уже не в русском городе Ярославле, а за тысячи верст отсюда, заливаюсь не то смехом, не то слезами и, очумев от жары, повторяю: “Не надо ждать, не надо ждать...” А вокруг меня с выражением лиц, мудрым, как у Садко, расположились буканьеры русского бизнеса, авантюристы и активисты с большой дороги — барышники всея Руси.
Густое темное пиво славно пьется под стрекот ночных кузнечиков и грохот близкой, живущей и по ночам, улицы. Мне уже наплевать на жару — не страшны пыль и чад города пагод и небоскребов. Только все силюсь — и не могу вспомнить...
Господи, где же я видел раньше его лицо?