РАЗБОЙНИК БЛАГОРАЗУМНЫЙ
10(223)
Date: 10-03-98
И когда пришли на место, называемое лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Один из повешенных злодеев злословил Его, и говорил: Если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же напротив унимал его, и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же. И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи! когда приидешь в царствие Твое. И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.
Евангелие от Луки
Тихий, мощеный плитами дворик посреди Москвы, над которым высоко в синее небо возносится шпиль барочной колокольни. Потеплело и уже пахнет весной. По мелким лужам рядом со мной семенит маленький, седой священник, суетливыми движениями рук оправляющий свое облачение. Отец Михаил служит в этом храме уже много лет и видал на своем веку всякое, но не устал удивляться изгибам человеческой натуры, необычайным ситуациям который приносит в стены церкви мирская жизнь. С тщательностью коллекционера он откладывает в копилку памяти курьезные, смешные или печальные ситуации, случившиеся с его прихожанами, коллегами или с ним самим. Как большинство священников со стажем, он тонкий душевед, но, кроме этого, он еще и душелюб — исследователь, обладающий способностью и вкусом к точным обобщениям.
“При советской власти у нас паства была простая: бабушки — “божьи одуванчики”, интеллигенты—диссиденты да нормальные верующие работяги — по пальцам пересчитать. Потом наступили иные времена. В конце перестройки на церковь мода страшная открылась, и кого только к нам в храм ни заносило. И хиппи, и панки, и дамы в шляпах, и арабы с неграми, особенно на Пасху, посмотришь — не храм Божий, а какой-то караван-сарай.
Сейчас мода ходить в церковь чуть поутихла, но все равно прихожане бывают самые разнообразные, иногда до того странные, что только руками разводишь. И что с ними делать, каждый из нас должен сам решить. Волей-неволей, а у многих священников своя специализация возникает.
К одним батюшкам, например, интеллигенты тянутся, артисты — словом, богема. Они стремятся не только о душе поговорить, но и о всем “высоком и прекрасном”, а то еще и о политике поболтают.
Некоторых, особенно молодых священников, прихожанки ухаживаниями одолевают. Обожанием занимаются, этакая платоническая любовь. И тут уж ничего не поделаешь. Хоть грешно это, да и сами священники, как правило, никакого повода для ухаживаний не подают, многим дамам хоть кол на голове теши. Забалтывают бедных попов до полусмерти, а те по смирению вынуждены терпеть...
Есть же священники вроде меня, занимающиеся самой, наверное, сложной категорией прихожан, — теми, кого “новыми русскими” называют. Многие наши отцы этих людей недолюбливают и чураются, дела стараются с ними не иметь, уж больно они грешными кажутся. Тем самым сами впадают они в грех гордыни. Вот и получается, что с “новыми русскими” дело имеют только самые “лихие” представители священства или самые смиренные и терпеливые батюшки.
Нет ничего забавнее “нового русского”, впервые самостоятельно пришедшего в храм. В кашемировом пальто или в красном пиджаке, держится по-хозяйски, нахально. Но нахальство обычно напускное, манерное.
Дело в том, что поначалу они Бога считают за своеобразного потустроннего пахана, под юрисдикцию которого неизбежно придется попасть после смерти. А раз никуда от него не денешься, думают они, надо его задобрить, местечко себе получше обеспечить. А грехов на душе предостаточно, как их смыть — непонятно. Как правило, способ они для этого видят самый простой — деньги, а священника пытаются использовать как посредника, который должен помочь довести средства до адресата. Бывает, что священники клюют на эту удочку и думают: пусть поработают неправедно нажитые деньги на наши богоугодные дела. И начинают их храмы обрастать имуществом, появляются машины, пристройки, флигельки, только что не конюшни. И священники сами на “новых русских” становятся похожи, такие же вальяжные, так же на “мерседесах” раскатывают. Своим храмам такие священники, может, и помогают, но душам тех, кто дает им деньги, — нет.
Бывает, явится такой умник в храм, и давай купюрами разбрасываться, свечек наберет потолще, нищих одарит, потом и к батюшке подходит: что, мол, надо купить или даже построить. Надеется царствие небесное за деньги купить. Благо их у него хватает. Но мы индульгенциями не торгуем. А выяснять начнешь, так может оказаться, что и не крещен человек вовсе, о “Символе веры” даже и не слыхивал. Воцерковлять их — работа нелегкая, но часто благодарная. Среди таких людей даже откровенные бандиты попадаются, да и остальные не в ладу с уголовным кодексом живут. Но в отличие от многих других прихожан натуры это сильные, а иногда и глубокие, страстные. Если приходят они к вере, то уж верят по-настоящему, не формально, не разумом только, но сердцем. И радость это великая для всякого пастыря, ибо сказано: “Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять и не пойдет ли искать заблудившуюся? И если случится найти ее, то истинно говорю вам: он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти не заблудившихся”. (Матф. 17; 12-13)
Такие люди называются “новыми русскими” зря, на самом деле они самые что ни на есть “старые русские” — традиционные. Когда на Руси наступало очередное смутное время, а власть государственная оказывалась в руках самозванцев, вольные русские люди шли в монастыри или в леса разбойничать.
Помните старинную русскую песню о Кудеяре-атамане? Как по-вашему, почему он так легко из разбойника-кровопийцы превратился в монаха, который стал “Богу и людям служить”? Да потому, что разбой был для него не способом деньги заработать, как у его западного современника пса-рыцаря или появившихся позже протестантских ростовщиков-банкиров, а способ жить вольно, как душе угодно. А когда Божьим попущением устыдился разбойник дел своих, он не просто покаялся и отправился огородик выращивать, а стал на путь активного, жертвенного служения.
Так и теперь бывает. Немало я знавал людей, которые в наше смутное и безнравственное время, прожив часть жизни в нищете и убогости, бросались зарабатывать деньги любыми способами, надеясь через них обрести счастье и смысл жизни. А потом, уже скопив на чужом горе или крови состояние, вдруг понимали, что свобода жить где угодно, летать куда угодно, жрать, пить и вообще делать все, что угодно, совсем не приносит им счастья. И они бросали все — дело, семьи, раздавали деньги друзьям и родным, жертвовали церкви и уходили в дальние монастыри не монахами даже, а простыми послушниками.
В современной ситуации, когда весь так называемый “цивилизованный мир” ополчился против России, моим подопечным все более понятными становятся слова: “И соберутся пред ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую” (Матф. 25; 32-33).
И подобно разбойнику благоразумному, они отвергают соблазны западного, меркантильного общества, чтобы иметь хоть малую надежду стать когда-нибудь одесную Господа.
Юрий АЛЕКСЕЕВ
1.0x
