ЛЕКАРСТВО ДЛЯ ГОРБАТОГО
9(222)
Date: 03-03-98
8 декабря — В Прокопьевске (Кузбасс) создан Комитет спасения.
24 января — В Ленинск-Кузнецке шахтеры захватили заложников, в том числе гендиректора шахты.
24 февраля — Правительство согласилось с требованием нефтяных компаний снизить акцизы в связи с падением мировых цен на нефть.
— Администрация Кемеровской области при содействии ФСДН намерена объединить Кузнецкий и Западно-Сибирский меткомбинаты и переориентировать их сбыт с экспорта на внутренний рынок.
28 февраля — Окружной суд канадской провинции Онтарио арестовал счета фирм, учрежденных сыном смещенного гендиректора Магнитогорского меткомбината Старикова.
1 марта — Вступил в силу новый Закон о банкротстве.
Все смешалось в московской тусовке, — где политики, где бизнесмены! Бизнесмен Березовский лидирует в рейтинге в качестве влиятельного политика, а премьер Черномырдин — в качестве крупнейшего бизнесмена. Власть и капитал перетасовались в таких замысловатых комбинациях, что для них эксперты не могут подыскать аналогов в мировой практике.
“Южно-корейская” модель не вытанцовывается — корпорации и ФПГ не стали в России ключевыми структурами власти. Финансовая олигархия тоже не складывается — она слишком слаба и разобщена, чтобы подмять под себя госаппарат и обезопасить свои империи от постоянной угрозы передела.
“Английская” модель, в которой власть и капитал комплектуются из одной и той же аристократии... Тоже знаете ли... Как выразился в известном фильме цыган Буча: “Мордой не вышел для дел благородных”.
“Американская” модель, в которой политика и бизнес устроены однотипно и в которой чиновник и бизнесмен не отличаются по менталитету и поэтому легко взаимозаменяемы... Тоже нет. Российский бизнесмен, попав в политику, вместо того, чтобы приумножать власть, тут же норовит конвертировать ее в деньги, причем зачастую по самому низкому курсу. А поэтому долго во власти не задерживается (примеры — Потанин и Березовский).
Эксперты Института политических технологий, подумав над московскими раскладами, нашли, наконец, сходство: с “французской” моделью, для которой характерно относительно сильное государство, и где в бизнесе процветают исключительно бывшие госчиновники.
Сие, конечно, утешительно. Но почему-то необъяснимым образом из классификации выпала собственно “российская модель” взаимодействия власти и капитала. Модель вполне представительная, имеющая богатую (и, заметим, весьма поучительную!) историю.
Об этой модели в “приличном” экспертном сообществе стараются не говорить — боятся “накаркать”. Видит Бог, мы тоже от нее не в восторге и тоже не хотим “каркать”. Но что же делать? И плачевное состояние госфинансов, и их критическая зависимость от внешних займов, и спекулятивно-купеческий характер отечественного капитала, и исключительный размах коррупции и казнокрадства, и разваливающаяся армия и военные неудачи, и моральная индифферентность элиты, “предпринимательского сообщества” в целом... Что еще не хватает в этой картине, чтобы вспомнить Россию между Февралем и Октябрем 1917г.? Массового организованного движения голодных рабочих? — Но ведь однажды они догадаются выключить телевизор и “дорисуют” картину.
И, наконец, эксперты, засунувшие голову в песок — это ведь тоже одна из характернейших черт “российской модели”... И именно в ее предреволюционной фазе... Так что есть смысл, “пока не началось”, отряхивать песок с головы, стараясь не упустить ничего: капитал, государство, “социальный вопрос”.
Начнем с денежной элиты, банков и финансовых групп. Сегодня вполне очевидно, что для них завершается “экспортно-сырьевая” фаза роста. Завершается бесславно и по всей программе.
Падение мировых цен на нефть на 40% за 1997 год уже поставило нефтеэкспортеров на грань убыточности. Обращение “нефтяных магнатов” к правительству с просьбой снизить в два раза акцизы на нефть — событие знаковое. Оно сразу заставило Минфин и ЦБ скорректировать свои финансовые прогнозы на 1998 г. Начавшееся ухудшение торгового и платежного баланса страны будет иметь для валютных резервов страны гораздо более серьезные последствия, нежели пресловутое “бегство иностранных капиталов”, которым так любят размахивать Центробанк и Минфин. Между тем, падение нефтяных цен продолжается. По оценке западных экспертов, в случае снятия санкций с Ирака цена на нефть может рухнуть до 12 долл/бар, то есть в два раза к уровню начала 1997 г.!
Еще более кризисным является состояние другого нашего ведущего экспортера — металлургии. Экспорт стали в дальнее зарубежье за 5 лет вырос в 6 раз, а внутреннее потребление упало в три раза. И что же? В 1997 г. производство стали вновь сократилось на 4,7%! Ситуация критическая, особенно если принять во внимание мощный подъем производства стали на Украине — на 14%, в Казахстане — на 22,7%, в Белоруссии — на 26,9%.
Неизбежный спутник экономической дистрофии отрасли — череда финансовых скандалов на крупнейших металлургических заводах страны. Их один за другим начинают отключать от энергии, от транспорта, от угля. Это — важный момент: до сих пор поставщики прощали металлургам неплатежи. Теперь поток валютной выручки недостаточен, чтобы продолжать удерживать директоров—поставщиков от демаршей: налоговые органы им самим грозят банкротством, а рабочие вообще норовят взять в заложники.
Сокращение экспорта бьет по банкам, ибо это их главный (наряду с госбюджетом) источник жизни. Кредитование производства и в “докризисной” ситуации расценивалось банковским сообществом как непозволительная роскошь, а теперь же банки об этом вообще не помышляют. РФФИ отобрал у Менатепа пакеты акций двух его крупнейших предприятий (за неисполнение инвестиционных обязательств), но что—то не слышно протестов. Ходорковский занят нефтью, как и прочие его соседи по денежной элите. Они оседлывают, выдергивая друг из-под друга, остатки экспортных потоков; счета, через которые из Китая и Индии идет предоплата по военным заказам; бюджетные деньги, идущие на поддержку сельского хозяйства, армии и проч. Вокруг каждой сотни миллионов долларов или неучтенных “живых” рублей кипят такие страсти! — еще год назад все было гораздо солиднее.
Еще бы, — идет всеобщая мобилизация денежной наличности по случаю предстоящих президентских гонок. Вливание во власть — вот то единственное “предприятие”, которое денежная элита оценивает сегодня как рентабельное. Но даже она не может не понимать, что вложения эти рискуют обратиться в ничто, если до конца года не удастся сбить, или хотя бы сдемпфировать нарастание массового недовольства властью в результате очередных провалов в социальных выплатах.
Здесь вступает в игру вторая компонента триады — государство.
Именно на этом направлении сосредоточены сегодня все “лучшие силы” правительства (которыми, кстати, в случае чего не жалко и пожертвовать!). На центральный участок поставлен Чубайс: сокращение бюджетных расходов и выколачивание долгов перед бюджетом.
Чубайс, конечно, уже не тот. Развеян миф о его непобедимости и суперпрофессионализме, он связан по рукам и ногам. Но терять ему нечего, и он уже сделал ряд весьма решительных заявлений и жестов. Кое-что ему, наверное, даже позволят предпринять, — кабмин в целом кровно заинтересован в некоторых подвижках на этом направлении и будет на первых порах ему более-менее дружно помогать. Но только до того момента, пока не будут серьезно задеты интересы правительственных групп. И Чубайс, надо полагать, отдает себе отчет в том, что радикальных успехов здесь он наверняка не добьется.
Нетрудно предвидеть, что маневр его, при очевидном дефиците властного ресурса, будет обходным. Первым делом он, конечно, постарается по максимуму, именем президента, отказаться от прямых бюджетных обязательств. Другими словами, постарается перевести государственные долги в разряд негосударственных, то есть утопить их в море неплатежей, которые и без того сегодня перевалили за 760 трлн.р., перекрыв в 1,5 раза объем федерального бюджета. И уже в этой необъятной сфере “запустить” совсем другую игру, главный инструмент которой — новый закон о банкротстве.
Самое существенное в этом законе то, что ключевая роль на всех этапах банкротства отведена кредитору, а не вышестоящим органам. А если учесть, что сфера неплатежей сегодня предельно дезорганизована, что в ней накопилось множество несбалансированных взаимных претензий, то очевидно, такого рода “инициатив” будет в избытке. А это уже, что ни говори, “живой”, “массовый”, долговременный процесс — только организовывай!
Первая обкатка этого механизма, похоже, уже началась в Кемерово. По инициативе Тулеева, при поддержке ФСДН, начался процесс фактической передачи двух крупнейших металлургических заводов, КМК и Запсиба, под управление концерну местных кредиторов (среди них, например, Кузбассэнерго), которым КМК и Запсиб задолжали более 1 трлн.р. В рамках этого концерна предусматривается круговое снижение энерго- и транспортных тарифов и переориентация сбыта металлопродукции с экспорта (куда до сих пор уходили 70% продукции) на внутренний рынок.
Можно по-разному оценивать этот план, и кто в конечном счете от этого выиграет — неизвестно. Но перевод целого регионального промышленного комплекса из экспортно-ориентированного режима (полностью себя исчерпавшего) в импортозамещающий (японские рельсы, идущие на развитие региональной железнодорожной сети, должны замещаться кузнецкими) можно признать перспективным, если, конечно, этот эффект не утонет в массе злоупотреблений.
Какие процессы могут развернуться в экономике под действием механизма банкротств — это зависит от множества “если”. Нетрудно предвидеть, что в целом собственность будет перетекать к естественным монополистам — поставщикам сырья, топлива и энергии. И нет нужды говорить, сколь опасным этот процесс может оказаться для машиностроителей и оборонщиков. Под большим вопросом окажутся также права трудовых коллективов. Чтобы завтра не оказаться погребенными под лавиной банкротств и не выпустить это процесс из-под контроля, нужно уже сегодня (вчера!) заняться многосторонним балансированием неплатежей, строгим оформлением контрактов (в том числе договоров подряда, коллективных трудовых договоров и т.д.). Сегодня неплатежи сплошь и рядом носят явочный характер, порождая массу злоупот-реблений, и упорядочить их в любом случае, не вредно.
Еще раз подчеркнем: жизненно важно (и здесь мы переходим к т.н. “социальному вопросу”), чтобы этот процесс попал в поле контроля организованного рабочего движения (которое предстоит создавать). Элита, — не только денежная и политическая, но и промышленный директорат, — себя серьезно дискредитировала, поддавшись (и небескорыстно) “экспортно-сырьевому соблазну”, поставив тем самым российскую экономику и всю систему жизнеобеспечения страны на грань необратимого разрушения. Ведь в той экономике, которую они пытались и до сих пор надеются создать, нет места двум третям населения.
И кому, как не этому населению, сам Бог велел взять дело своего Спасения под свой контроль. Нельзя же, в самом деле, бесконечно “лечить” ущербную, проворовавшуюся элиту такой дорогой ценой!
А. БАТУРИН
1.0x
