“...КТО-ТО ИЗ НАС — ЧУЖОЙ”

“...КТО-ТО ИЗ НАС — ЧУЖОЙ”
Author: Николай Беседин
45(206)
Date: 11-11-97
* * *
Я люблю ту Великую, грешную,
Ту, ушедшую в вечность, страну
И за веру ее сумасшедшую,
И за праведную вину.
Не просила у мира, не кланялась,
Берегла свою честь испокон,
И прости ее, Боже, что каялась
Не у тех, к сожаленью, икон.
Было все: упоенье победами,
Были всякими годы и дни,
Но над всеми смертями и бедами
Было что-то, что небу сродни.
И когда-нибудь праздные гости
Спросят новых вселенских святых,
Что за звезды горят на погосте?
И услышат: — Молитесь за них. МОЛЕНИЕ О МЕТЕЛИ

В середине московского лета,
В коей плоть досыта разогрета,
Там, где млеют кремлевские ели,
Среди пестрой и шумной толпы,
Озирающей власти столпы,
Я взмолил небеса о метели.
Не о той, что стенает и воет,
А о той, что навечно хоронит,
Той, что вымела Наполеона,
Что следы замела декабря.
А потом заодно — февраля,
На котором померкла корона.
Той, что воином грозным и верным
Разметала врагов в сорок первом...
Ой, метуха, шалоник каленый!
Замети кривопутье и гать!
В белый саван приди спеленать
Наше лихо под ратные звоны.
Гей ты, посвист лихой!
Ваша снежесть!
Ты повымети всякую нечисть!
Убели снега белого-беле
Почерневшие души людей...
В середине Москвы в летний день
Я взмолил небеса о метели. * * *
Мы давно городскими слывем,
Но деревня, откуда я родом,
То напомнит своим говорком,
То крестьянским укладом особым,
То весенней мольбою полей
Позовет среди ночи несмело...
Сколько нас, деревенских детей,
В городах и столицах осело?
Мы порой сторонимся родства
С избяной, бездорожной, забитой,
С той Россией, что чудом жива,
С той, что нами и Богом забыта.
...Я уеду из дома в метель
В ту затерянную, родную
Деревеньку, где старая ель
Стережет пятистенку пустую.
По сугробам следы торопя,
Постучусь в крайний дом у дороги.
Но уже не признает меня
Дед Кузьма, повстречав на пороге.
Я скажу, что когда-то здесь жил,
И здесь родина нашего рода,
Что к нему на засеку ходил
За пахучим, за липовым медом,
Что весной насовсем я вернусь,
Стану сеять, косить возами...
И увижу я скорбную грусть
У него глубоко, за глазами.
СЫНУ
Мой милый сын!
Как светится июнь
Там, на Угре,
цветами запорошенный!
Оставь дела.
На этот бизнес плюнь.
Давай заглянем
на денечек в прошлое.
Войдем в него, плевки переступив,
В шестидесятые, в сороковые,
Где бабушка жива и дед твой жив,
И с мамой мы такие молодые!
В бревенчатую сельскую избу
Войдем с тобой,
благословив судьбу.
Ты оглядишься, поведешь плечом,
Не увидав экранов и компьютеров.
Замрет вопрос: ну как мы тут живем,
Так скучно, так отстало и так муторно?
Пройдешься по двору, войдешь в сарай,
Заглянешь в огород,
сорвешь смородину...
Ну а потом? Ложись да помирай
Хоть от тоски,
хоть от любви по родине.
Когда следов не видишь за спиной,
То страшно быть наедине с собой.
На этих фотографиях — взгляни!
Какие светом сотканные лица!
Тот мир, который строили они,
Казалось,
вечность целую продлится.
Как много из завещанного нет!
Как многих, сердцу дорогих,
не стало!
Все — ловля ветра, суета сует.
И рушат все, чтобы начать сначала.
На почве, где над хламом новый хлам,
Не воссияет непорочный храм.
Оставим три ракиты позади,
Пойдем к старинным монастырским стенам.
Здесь в древности схлестнулись два пути,
Над малахаем воссияли шлемы.
Здесь Куликова поля семена
Взошли освобождением от ига.
Нас, русичей, хранили времена,
Просторов неизносные вериги.
Ни доблести, ни славы не добыть,
Коль Родину и Веру не хранить.
Да, многое потеряно в пути.
И революция — кровавая разборка,
И войны — беспощадней не найти
Ослабили державные подпорки.
И все же миру алчности в пример,
Греховный и святой, могуч и шаток
На поте всенародном СССР
Поднялся вровень с небом из бараков.
И прадед твой, и дед, не все любя,
За ту страну дотла сожгли себя.
Сейчас немало всяческих плевать
На их могилы и дела святые,
Что Отчиной не стали торговать,
Хоромы не воздвигли расписные,
За бедность, за колхозы, за ГУЛАГ,
За Сталина и занавес железный,
За то, что был повержен ими враг
И не привечен Запад — друг любезный.
На прахе тех, кто создавал Союз,
Плясать способен только жалкий трус.
Мечтателей, романтиков, солдат —
Не наше племя. Мы — его потомки.
Мы начали, и каждый на свой лад,
Раскалывать Державу на обломки.
О, сколько доброхотов вдруг нашлось
Нам помогать все рушить с диким криком!
Очнулись мы, когда последний гвоздь
Был в крышку гроба вбит Страны Великой.
Нам застили и душу, и глаза
Свободный рынок, баксы, колбаса...
В те годы нам судьба давала шанс,
Но мужеством мы не вскормили души.
И с горечью Нерукотворный Спас
Смотрел на нас, своих овец заблудших.
И все, все же...
В беспросветной мгле,
Где быт из горя и разврата соткан,
Я знаю, где-то ходит по земле
Славянской крови просветленный отрок.
По рощам, по деревням, по жнивью...
И пьет горстями силушку свою.
Мой милый сын! Как светится июнь!
Я не видал давно весны прекрасней.
Здесь по ночам горит звезда-вещун
И даже днем почти уже не гаснет.
Махни на этот бизнес, на дела,
Пойдем, где по-весеннему все ново,
Где натянув до боли удила,
Промчался отрок в поле Куликовом. * * *
На этой земле,
в этом городе
Кто-то из нас — чужой:
Или эти — с гладкими мордами,
Или я — с разбитой душой.