Михаил Аникушкин: «Я – СРАЖАЮСЬ! »

Михаил Аникушкин: «Я – СРАЖАЮСЬ! »
Author: Андрей Фефелов
17 (178)
Date: 28–04–97
_____
_____
_____Черная речка. Петербург. Запах сырой глины. Нахожусь в огромной, как кинотеатр, мастерской… Скульптуры, завернутые в серый целлофан, похожи на непонятных колдунов — таинственно прозябают они, освещенные дневным светом. Это — место жизни и работы знаменитого и любимого всеми скульптора, народного художника, патриарха советского искусства Михаила Константиновича Аникушина. Вот появляется он сам. Будучи уже глубоким старцем, поражает энергией жестов и мимики, удивительным выражением глаз — сочетание мудрости и веселья.
_____— Вот, взгляните, — говорит он мне, — это оттиск руки Петра Великого. Можете сравнить. Петровская собственноручная отливка 1707 года. Но не бойтесь, это копия…
_____Аккуратно разворачивает холст и показывает скульптурный портрет правнучки Пушкина, которая, оказывается, поразительно похожа на своего великого пращура.
_____— Удивительно, — говорю я, — как через поколения тип сохранился. Бакенбарды на виски — и выйдет Пушкин…
_____Аникушин усмехается моему простодушию.
_____— Нет, — говорит, — строение лба у Пушкина другое.
_____Мы садимся за маленький столик в небольшой подсобной комнатке. По стенам развешаны красивейшие снимки Псковской земли — произведения Бориса Скобельцына. Потихоньку отхлебывая из чашечки чай, я осторожно начинаю расспрашивать уважаемого скульптора.
_____— Михаил Константинович, цель моя — вовсе не раскрутить вас на темы политики и прочей суеты…
_____— И не раскрутите, потому что я не за старое, не за новое — я за нужное. А это не суета…
_____— Вы — знаменитая фигура, значимая для России. Скажите, как вы ощущаете сегодняшний культурный процесс? Что, по-вашему, происходит с русской культурой?
_____— Видите ли, когда говорят о культуре, имеют в виду литературу, живопись, скульптуру, театр и музыку. Но это еще не культура. Культура начинается с земли: с того, как мы ее обрабатываем, как собираем урожай, как потом храним его, как потом из него печем хлеб… Культура начинается с того, как мы влюбляемся, рожаем детей… Как мы строим машины, как мы их используем… Взаимосвязь всей жизни и есть культура. А различные искусства — лишь производные от жизни материальной. Может, эта формула кажется кому-то устаревшей, но, на мой взгляд, она в высшей степени справедлива. Ведь сейчас так называемая культура оторвана от человеческой жизни. В нашем телевидении, куда вы ни ткнетесь, в любой канал, — вы не услышите нормальной русской речи. Вы услышите брань и невероятные обрывки чуждых русской душе ритмов. Сейчас люди искусства забыли о сельских тружениках, забыли о мастерах производства на заводах, забыли, что они делают, неуважение проявляют.
_____— Действительно, о жизни народа сейчас никто не говорит — не принято. Эта новая квазикультура перестала рассматривать простого, в смысле нормального, человека — у нее другие какие-то цели.
_____— Больше того. Уже не говорят: человек или, там, гражданин России. Сейчас говорят — электорат, налогоплательщик или вот еще: физическое лицо. Что такое физическое лицо — это червяк на земле. Вспоминается Бехтерев Василий Михайлович — этот великий русский ум, он вот так написал: “Люби в человеке все человеческое… ” Я недавно в одно учреждение прихожу и говорю: “Здравствуйте, к вам пришло химическое лицо… ” Они все заулыбались.
_____— Да, такой вот “демократический новояз”.
_____— Особенно меня раздражает наплыв на нас иностранных названий… “Ротман”, “Кэмел”, “Мальборо”. Сейчас в школе дети курят в открытую. Девочки пятнадцатилетние стоят и курят. Сейчас вся Россия — обкуренная. Я много стран объездил, но нигде в мире такой пропаганды курения не видел. Везде эта назойливая реклама — стоит у нас памятник Горькому, а над ним огромными латинскими буквами написано название марки сигарет.
_____— Когда в Москве в 1990 году над апекушинским памятником Пушкину повесили гигантский неоновый щит с надписью “Кока-кола” — большинство москвичей было шокировано. А сейчас уже привыкли, никто не обращает внимания…
_____— К дурному привыкают легче…
_____— Советское и русское искусство всегда имело определенный стиль, определенное направление. А что сейчас, какой стиль довлеет, и если его нет, должен ли он быть?
_____— Сегодня стоит на первом плане колоссальная проблема нравственности и проблема сохранности того, что было создано вчера. Ведь идет тотальное разрушение и поругание прошлого. Да, раньше тоже ломали дома, сносили памятники — теперь мы крокодильи слезы проливаем, а делаем все то же самое. Сейчас важно пробуждать в людях желание сохранить все хорошее. А то, что было плохо, — не повторять. Это относится ко всем видам человеческой деятельности.
_____— Общаясь с академиками живописи — с Коржевым, Оссовским — я все время попадал в такую ситуацию: прихожу с диктофоном, начинаю расспрашивать о планах, о взглядах. А мне Оссовский, например, отвечает: что ты спрашиваешь — я мамонт, меня уже зарыли…
_____Такое одиночество вам знакомо? Ведь мощнейшие структуры были: Союз художников, скажем, официальное признание, толпы учеников, почитателей — и вдруг все осыпалось, остался художник в общественном вакууме, сам по себе. Наедине с великой русской природой…
_____— Мое с Коржевым и Оссовским поколение — к природе относится так же нежно, как к матери. Ведь природа — она питает искусство. Мы воспитаны нашими прекраснейшими учителями, которые перенесли культуру века девятнадцатого в наш, двадцатый. Они создавали нашу русскую, советскую, будем говорить, культуру. Живописцы Сергей Васильевич Герасимов и Петр Петрович Кончаловский, скульптор Александр Терентьевич Матвеев, Георгий Иванович Мотовилов — это наши учителя. Они вселили в нас и уважение к природе, и привычку опираться на природу в своем творчестве. Нет, наши учителя не были разрушителями — они были созидателями. Мы следуем за ними.
_____— Как вы думаете, что ожидает русское искусство в будущем? Кто идет за вами? Вот Гелий Коржев, например, пессимист. Он говорит — школы нет, она развалена… Никаких ярких фигур на горизонте не видно.
_____— Трудно ответить на этот вопрос. Сегодня появилась некоторая торопливость в создании произведений, а торопливость ни к чему хорошему еще не приводила. Современные художники мало работают над образом, очень мало.
_____— А что это такое — образ?
_____— А я сам не знаю. И никто не знает, что это такое. Ну, говорят, нечто, что составляет суть явления, лик его. Знаю только, что знание о нем добывается с огромнейшим трудом, надо производить серьезнейшие раскопки, в том числе и в самом себе.
_____— Как раз мука современных художников в том, что они способны видеть вокруг себя только маски и не способны докопаться до сути явлений. Вранье в искусстве — это всегда пошлость.
_____— Легкость в творчестве, которая иногда проявляется, — зачастую ведет к фальши. Коллаж-однодневку для голодраных — сделать легко, а вот создать большое искусство, где есть все: прошлое, настоящее и будущее — это очень трудная задача.
_____— Эту задачу не хотят решать ни новые классицисты из глазуновской команды, ни так называемые авангардисты…
_____— Авангард — значит впереди идущие. Что там за мазня маячит впереди?
_____— С нынешним псевдоавангардом — беда случилась. Выйдя из подполья, это искусство стало почти официальным. Оно пропагандировалось на всех углах. Но вот, по прошествии нескольких лет, это искусство всех, даже самых стойких, утомило.
_____— Хорошее слово вы нашли — “утомило”. А вот детей — это слово развращает… Они его употребляют как жаргон…
_____— Я в конце восьмидесятых очень интересовался творчеством скульптора Дмитрия Цаплина, расцвет которого пришелся на 30-е годы… Похоже, что нынче наследие его разорено, и все, что не вошло в собрание Третьяковки, —безвозвратно утеряно. За Цаплина очень обидно: бум открытия “забытых имен” прошел мимо него. Открывали заново Малевича и Лисицкого…
_____— И Малевича, и Кандинского, и Марка Шагала. Да. А Цаплина забыли. Это несправедливо. Его затерли после тридцатых годов свои же — художники. Ведь во многих случаях сами художники были несправедливы — вот беда-то в чем, парадокс. Ведь спрашивали у художников: “Можно ли разрушать храм Христа Спасителя? ” И они отвечали: “Да, можно, он невысокой архитектурной культуры — давайте рушить”. А ведь могли ответить иначе: “Нельзя ломать! ”.
_____— Когда я рассматривал старую фотографию, на которой Цаплин ощупывает руками поверхность деревянной скульптуры, мне померещилось, что в момент, запечатленный на снимке, Цаплин работал с закрытыми глазами. То есть он видел не глазами, а руками. Я подумал: “У художника главное — глаз. У скульптора — руки”. Михаил Константинович, так ли это?
_____— Характер человека заложен в костях. Ощущать форму можно и глазом, и руками. Форма — такая же вещь, как музыка. Кто-то переживает ее через мелодию и ритм, а кто-то воображает образы природы и через них чувствует. ХEEтя сейчас-то распространена музыка, которая не запоминается. Она холодная, как фотография на паспорт. Фотография — это всего лишь фотография, а искусство изобразительное — это штука загадочная…
_____— Слышал я, что скульптора Михаила Шемякина вы в свое время как-то опекали и привечали… Так ли это?
_____— Михаил Шемякин — одаренная личность, и к нему я отношусь с уважением. У него трудный жизненный путь, да и не бывает в искусстве легкого пути.
_____— Фоном для скульптуры служит пространство. Вот шемякинский Петр стоит в Петропавловке очень неудачно. Смотришь на него — и что-то коробит глаз… Коробит не эксцентричность замысла, не идеология, а именно какая-то тонкость соотношений объемов архитектуры соседних зданий и самой фигуры. Поместили бы шемякинского Петра во дворе-колодце — куда как гармоничнее бы вышло…
_____— Да, в каждом ландшафте, в каждом городе есть что-то свое, неповторимое. Ленинград-Петербург обладает особой структурой пространства — совсем не такой, как в Москве. У нас здесь воды больше, больше простора. Да и спокойнее как-то. Но не понимают этих тонкостей городские власти. Сломали светильники-чаши, что стояли напротив здания Академии Художеств, небоскребы строить хотят… А в свое время был указ не строить дома выше Зимнего дворца, царский указ.
_____— Один из ровесников ваших — впрочем, он даже моложе — как-то сказал: “Я устал работать”. Устал не в смысле физическом, а творить он устал, то есть исчерпался.— Ко мне эта фраза не подходит. Я все время сражаюсь… Вот проект памятника Чехову… Задача стояла очень сложная. Я все никак не мог решиться доделать его. К слову сказать, Петр Первый был ростом двести четыре сантиметра, а Антон Чехов — сто восемьдесят шесть. Я Чехова представляю только стоящим. Высокий, печальный, стоит он на Кудринской площади…
Андрей ФЕФЕЛОВ
_____