СВИРИДОВ

Свиридов не был тем композитором, который сочинял музыку ради самой музыки. Безусловно, он писал музыку ради великой сверхличной цели. Когда композитор начинает выражать своё внутреннее я, которое представляется ему значительнее Бога и значительнее Народа, Рода и Природы, тогда получается идея прямо сатанинская. Вообще, сатанизм – это то, с чем Свиридов реально боролся во всех своих ипостасях: и как язычник, и как коммунист, и как православный. Идеей Свиридова, ради которой он жил, творил, писал и так долго, к нашему счастью, не умирал, будучи глубоко больным, был, безусловно, миф о России. Миф не в плане какой-то сказки или лукавой исторической подтасовки, а в плане героического мифа и религиозного мифа. В конце концов, Ветхий Завет, особенно Книга Бытия – это тоже собрание мифов. Вот такой миф Свиридов творил о России. Это была его цель. Всё остальное вторично – ноты, музыка, мелодия, формы. Даже, может быть, десятерично по значению и для композитора, и для нас. Свиридов, без сомнения, является одним из центров русской национальной идеи, крупнейшим русским национальным идеологом.

Во время нашей встречи в 1988 году Свиридов наговорил большое слово о «Поэме памяти Сергея Есенина», и оно так понравилось Георгию Васильевичу, что он неоднократно это слово вместе с поэмой просил ставить меня в эфир на Первой программе Всесоюзного радио и даже включил в компакт-диск, который издавался при его участии. Здесь чётко выражена троичность русской идеи и русской истории, невозможной без ведической, христианской и советской составляющих. Вот слова Свиридова о финале «Поэмы»: «Иногда его трактуют, что я вдруг славлю просто так… Нет, это совсем другое. Это ведь громадный колокольный звон! Это бессмертие! Как бы поэт, душа которого взлетает в небо, и он бьёт в этот небесный колокол. Месяцем бьёт как бы в этот огромный колокол мироздания. Это преображение. Вознесение. Бессмертие творчества!.. Там такие вихри космические какие-то, – какая ж тут может быть радость? Это не радость, это… трагедия ведь не может кончаться унынием никогда… Понимаете, это слишком великое… понимаете, жертва принесена. Плакать над этим… нельзя. Такие события, как революции, гражданские войны, – это события слишком большие. Их кончать какой-нибудь, так сказать, похоронной нотой – это будет ничтожно. Потому что это громадные слишком события. Они носят в себе космическое. Ибо событие революции – нашей вот, Русской Революции – оно имело гигантское значение для всего человечества. И имеет! И тогда бурлил мир, и мир бурлит и сейчас… Поэтому последняя часть – это… как древняя молитва знаменного распева. Тут нельзя было уже ни песню делать, ни романс, ни какие-то такие формы. Есть такой церковный праздник – Вознесение. Вот у Есенина тоже много в поэзии таких элементов церковных, как во всем русском искусстве. Потому что русское искусство в своей основе – это христианское искусство...».

В дневниках Свиридова можно найти много противоречивых суждений и о революции, и о советской власти, и конкретно о каких-то персонажах нашей истории – древней, советской и новой. Но вышеприведённые слова – это то, что Свиридов хотел именно сделать достоянием как можно большего числа людей, транслируя это на радио и включив в диск. То есть идея полифоничности мировоззрения Свиридова выражена им здесь предельно чётко. Он говорит о своём коммунистическом космизме, он говорит о христианстве, но ещё не будем забывать, что сама идея вселенской, космической жертвы – это, безусловно, идея ведическая. Это очень древняя языческая идея. Ведь что такое язычество? Это не ругательное слово на самом деле, и Свиридов подчёркивал это в разговорах со мной. Язычество – от слова «языки». «Языки» – это «народы». Язычество – это попросту народность. И во многом мировоззренческая триада Свиридова напоминает известную Уваровскую триаду, только на место самодержавия поставлен коммунизм. Помните Уваровскую триаду? Православие, самодержавие, народность. Свиридовская триада – это модификация, Георгий Васильевич не изобрёл её с потолка. И хотя Свиридов говорит в слове о «Поэме», что мелодически её финал «как мелодия знаменного распева», в главном это древняя пентатоническая мелодия из самого раннего русского народного календаря. Календаря, который, кстати, насквозь язычески религиозен. То есть здесь, в этом только одном произведении «Небо – как колокол» столкнулись три религиозных воспевания: космизм коммунистический, космизм языческий, а также христианский, потому что эту жертву можно понимать как и евангельскую. Как это в Свиридове умещалось? А вот так, как мы слышим. Вот эта полифоничность и даёт грандиозность свиридовского творчества, являет Россию в полноте.

Мировоззренческая триада в Свиридове никогда не бывает разрывной. Возьмём «Время, вперёд!»: советская музыка – да, но она и языческая. Где-то и христианская. Но только, конечно, очень где-то, только в общих каких-то положениях, в жизнеутверждении. Всё-таки христианство – это миросозерцание светлое, противоположное в этом смысле буддизму или каким-то гностическим течениям вроде манихейства. У Свиридова мы видим именно жизнеутверждение.
Скажите, в такой музыке можно соврать? Нет. Советский ли композитор Свиридов? Да. Или он воспевал ценности СССР из-под палки, за ним дядя из ЦК стоял, по спине его стучал, чтобы он такое сочинял? Нет, конечно. Это было внутри Свиридова. И поэтому нравится это кому-то, не нравится, но Свиридов величайший именно советский композитор. Говорить в таком ракурсе о других гениях эпохи я бы не взялся. Свиридов воспел советскость и как тягу к справедливости (разве не об этом финал Бёрнсовского цикла?), и как космическое устремление.

Да, вы прочитаете в «Музыке как судьбе» множество, скажем так, претензий к Советской власти. Но обратите внимание: когда СССР не стало, какой горечью наполнились дневники Свиридова, в первую очередь он горевал об утрате государства. Свиридов понял, что именно советское государство, которое как-никак стояло на принципах справедливости, было явлением для России абсолютно спасительным.

Про свиридовское православие. Тут более-менее всё ясно. Монументом высится в русской культуре хоровой цикл «Песнопения и молитвы». Но сказать, что вот Свиридову прямо поголовно нравилась вся церковная музыка, в том числе, скажем, хоры «синодалов» и вообще богослужебные песнопения XIX века, я не могу, потому что я нашёл в его дневниках критику этих произведений. Смысл такой, что за фигурациями, за красивыми аккордами заслонён сам смысл православия, сам Христос. Отсюда – невероятная простота, отсутствие «композиторских зубов» в свиридовской литургике.

Почему мировоззренческая триада Свиридова так важна сейчас? А потому, что начинается очередной жуткий внутрирусский раздрай. Сохранился черновик письма Свиридова Белову. Георгий Васильевич пишет Василию Ивановичу: «Вас постараются сейчас рассортировать и поссорить, рассорить (верное ли это слово?). Способ этот старый, но очень действенный. Для этой цели – одного возвышают, другого унижают». То же самое происходит и сейчас. Есть люди, которые кричат: «Только «православие, а всё остальное провались пропадом, все вы бесы, кто не православные – все советские, все язычники». Язычники утверждают, что православие – это чужеродное духовное рабство. С другой стороны, есть такие совершенно упёртые – не хочется говорить слово коммунисты – «коммуняки», которые будут лить грязь и на народность, то есть язычество, и на православие. И кричать, что всё это прислужники мирового капитала. Каждый раз, когда вбивают клин по идеологическому принципу в стан людей, искренне любящих Россию, пусть с позиции социальной справедливости, пусть с позиции народности, пусть с позиции христианства, – каждый раз это делают вредители России. Мы должны поставить заслон антисоветизму и русофобии, откуда бы они ни исходили. Как и зачёркиванию родной истории хоть под «антиязыческими» (антинародными) или антиправославными флагами. И Свиридов здесь – наша духовная опора.

Всё творчество Свиридова очень прочно связано со словом. Он как бы одушевлял слово, давал крылья слову и углублял содержание, открывал многие поэтические страницы, о которых бытовало совсем другое мнение, как, например, о творчестве Есенина. Мы не знаем до Свиридова удачных музыкальных произведений на слова Маяковского. А в «Патетической оратории» Свиридов раскрыл основные качества поэта, несущего народную революционную сущность.

Память у него была отличная. Тему Гражданской войны (а отца Свиридова, простого почтового служащего, зарубили шашками белогвардейцы) он знал безукоризненно: где какие командиры были, что они доброго или злодейского совершили против русского народа. Поэтому, скажем, в произведении «Гибель комиссара» на стихи Александра Прокофьева он не просто славил или осуждал революцию, а это была особая поэтическая сфера, глубокая… Он видел не отдельные факты, а объёмную картину. В «Патетической» он и Врангеля показывает безо всякого ёрничанья и карикатурности, и о Ленине говорит как об ожидании и вере народной.

Свиридов был человек естественный. Поскольку он был русским, естественно, и любил всё русское. Хотя всегда знал и ценил больших иноземных мастеров. Он, допустим, любил малых голландцев. А про ван Гога говорил – «гениально», и ставил его рядом с Бетховеном в музыке. Когда Би-би-си пригласило меня в Лондон на запись романсов Рахманинова, я взял с собой сборник свиридовского цикла на слова Роберта Бёрнса, там очень этим заинтересовались. Один музыкант посмотрел ноты и сказал, что в Англии нет такого композитора, который на стихи Бёрнса так бы написал музыку.
Мы много вместе давали концертов – и в России, и за рубежом. Обязательно первое отделение – классика. Особенно Свиридов любил Даргомыжского, Мусоргского, Бородина – три его любимых композитора. И Глинку часто пели. Даже есть пластинка: «К Молли», «Не требуй песен от певца», «Венецианская ночь» и «Попутная песня». С одной стороны, лиричность «Венецианской ночи», где как бы через дымку – мечта о райской стране. С другой – Свиридов играл «Попутную песню» так, что видишь паровоз, неумолимо наступающую на Россию индустриализацию.

Свиридов – лакмусовая бумажка, показывающая, как человек относится к России. Потому что Георгий Васильевич Свиридов – один из композиторов, который выразил глубину величия этноса, все смыслы нашего народа. Здесь можно говорить о том, насколько в России было задушена возможность говорить о русском народе, о нашем фольклоре. В своё время, чтобы «не обидеть» другие народы Советского Союза, на русское было наложено некое табу. Сейчас, по-моему, начинается выправление ситуации, потому что в Евразии без русского народа ничего нельзя сделать. Но есть и большое влияние противников настоящей русской культуры. Этим, к сожалению, заражена вся Россия. Почему чаще всего крупными культурными центрами, филармониями даже на исконно русских землях повсеместно руководят нерусские люди, «иностранцы» по менталитету? А на знаменитом композиторском доме в Брюсовом переулке – множество мемориальных досок тем, кто в нём жил хоть один месяц, – начиная от скрипача Когана до композиторов, музыка которых вовсе не звучит. И на этом доме, где Свиридов сочинил свою основную музыку, нет никакого упоминания о композиторе! Свиридов не раз прямо говорил о том, что всё искусство, и в частности музыка, в руках «иностранцев», поэтому он им и ненавистен. Свиридова замалчивают. Сегодня мы наблюдаем непочтительное отношение к Георгию Свиридову и его музыке.