СИЯНИЕ

Арктический воздух, вторгаясь в родные пределы,
Морозит двуногих животных и портит машины.
В России хватает и снега, и страшного дела.
И воткнуты в небо нордических елей вершины.

Здесь души порой тяготятся инстинктами плоти.
Но вымерзнет похоть, и оргию сменит аскеза.
Смешенье креплёных напитков предшествует рвоте.
Хрупка на морозе пластмасса, и жгётся железо.

Есть Север, который для многих как смерть неизбежен.
Есть страны, которым милее судьба Атлантиды.
Ко льду бледным лбом прикоснёшься, и звон этот нежен.
А если разлепишь глаза, открываются виды.

Пусть воет под окнами нашими белая сука.
Пусть язвы земные стремительный снег укрывает.
У каждого — личная ересь и личная мука.
Арктический воздух пусть лёгкие нам разрывает.

Вы тени моих суеверий.
Вы образы темных глазниц.
Воители новых империй,
Строители дивных столиц.

От гула грозного Вселенная трясется.
Встает Империи громадная волна.
То к ослепительному солнцу вознесется,
То в бездну черную низвергнется она.

Они меня забрасывали грязью,
Чернили дегтем и валяли в перьях.
Я продолжал писать славянской вязью:
«Да светится в веках моя Империя!»

Обоих городов люблю я облик чистый.
Непревзойденный царственный наряд.
Санкт Петербург туманно-золотистый,
И пламенно-багряный Ленинград.

В монастыре, в его соборе чистом
Наперекор наветам и вражде
В святую ночь пред образом лучистым
Монахиня молились о вожде.

Восстань из праха, царственно и гордо
С бриллиантовой звездой державный исполин.
Несметна рать, и маршалов когорта,
А позади пылающий Берлин.

Я перевертывал старинных книг листы
И формулы ракет писал я непрестанно.
Моя душа была из бересты,
А разум из сверхплотного титана.

Жизнь опадет, как груз тяжелых гирь.
Умолкнет вдалеке ее ненужный рокот.
Ко мне на крест усядется снегирь,
И я услышу хрупких лапок цокот.

Мир создан грозным и красивым,
И все в нем предвещает Суд.
Как храмы, высятся обрывы,
И ели купола прядут.
В ночных деревьях полуочье –
Луны прищурившийся глаз,
И расстоянья все короче,
И листопад, как в первый раз,
В деревьях высидели звезды.
(Цыплят по осени не счесть.)
И зори – отражения розы
Шипами прободившей смерть.
А в переулке – дом, и стекла
С пятиэтажной высоты
Запечатлели свет и только:
Кресты, кресты, кресты, кресты.