САМЕЦ

Если в трёх словах, то история с перхотью Макрона — это лицо современного Запада. И нам очень полезно ещё раз посмотреть на то, чем же Запад и его лидеры являются на самом деле с человеческой точки зрения. Потому что, к сожалению, в отечественной традиции много-много лет, я бы даже сказал — веков, установилось необъяснимое, совершенно иррациональное обожание Запада и приписывание Западу тех черт, которых у него никогда и не было. Даже в позднесоветское время прозападная мифология присутствовала среди многих. То есть западный человек в глазах наших обывателей стал чуть ли не полубогом. Если это западные специалисты, то они, видимо, специалисты во всём; если это западные политики — то это вроде как политики высшего сорта. Эту чушь нам и раньше вбивали люди заинтересованные, конечно, вбивают и теперь. Но мы и сами этому поддаёмся, тоже сочиняем мифы на базе совершенно обывательских и невежественных представлений о том, чем Запад является на самом деле.

Так что хорошо посмотреть на такие моменты, как общение лидеров США и Франции. Во-первых, президент Трамп, на мой взгляд, явно бескультурный человек. Посмотрите и почитайте его высказывания по самым разным вопросам. Если честно, то это высказывания человека, не блистающего мудростью. Не то что каким-то тактом или манерами — а просто даже не показывающего элементарных признаков нормального ума. И вообще с риторикой и способностью говорить у Трампа есть большие проблемы. Поэтому я думаю, что он вполне искренне делает заявления вроде спича о перхоти и совершенстве, потому что это его бытовой, обычный язык. Он так, видимо, обращается и со многими другими людьми. То есть как куртуазными манерами не блещет, так и умом.

С другой стороны, это его взгляд на то, как надо выстраивать отношения с партнёрами. Он показывает, что считает себя несомненно выше партнёра. Он считает нужным вот так — прошу прощения за лексику — «опустить» собеседника на глазах у всех, чтобы унижение было видно публично. В стиле альфа-самца из стала человекообразных американский президент общается даже не с врагами и не с какими-то нейтральными странами — он общается так в первую очередь со своими союзниками. Кстати говоря, это вообще весьма характерно для позиции американцев. Те, кто считает, что у американцев много друзей, а у России этих друзей нет — посмотрите, как президент Америки общается с одним из своих друзей. Причём Макрон — друг не из какого-то там второго, третьего, четвёртого десятка, это друг из числа первых. Даже союзникам из числа первых американцы публично, при всех указывают на их место, причём в грубой, хамски-уличной манере. «Ты парень-то неплохой, только писаешься и глухой» — есть такая уличная присказка. Демарш Трампа из этой сферы. Так американцы видят свои союзнические отношения. Что уж говорить обо всех остальных претендентах на американскую дружбу — поляках, литовцах, украинцах и чего-то в этом роде, если даже на встрече, посвящённой 250-летию отношений между США и Францией, президент США считает необходимым начать общение со скабрезной то ли шутки, то ли с попытки унизить и показать, кто есть кто на этой встрече. Очень важно замечать такие мелочи, потому что в них и проявляется реальная философия отношения американских президентов к окружающему миру.

Пару слов о Макроне. Он в последнее время показывает очень высокую степень внешнеполитической активности. С технологической точки зрения это правильный ход. Я думаю, что он отдает себе отчет, что ему не хватает политического веса, что в значительной степени он является пиар-продуктом, чёртиком из табакерки. Да, провели хорошую, агрессивную, напористую, но в значительной степени манипулятивную кампанию, сделали его президентом Франции. А теперь Макрон чувствует собственную пустоту, ему надо вес, ему надо становиться кем-то. Не просто чьим-то пиар-проектом, а настоящим политиком. Вероятно, он отдаёт себе отчёт в этих проблемах и пытается набрать вес за счёт внешнеполитических акций.

Кроме всего прочего, у него сейчас непростая внутриполитическая ситуация во Франции, идёт ожесточённая дискуссия, переходящая в уличные потасовки по поводу изменений в трудовом законодательстве. И, во-первых, он переводит стрелки на внешний контур, на контур внешнеполитической активности, а во-вторых (я думаю, это главная его задача), он пытается использовать сложившуюся ситуацию для того, чтобы стать чем-то большим, чем просто случайный политтехнологический проект. И для этого складываются, в принципе, относительно благоприятные условия.

Во-первых, Великобритания выходит из Евросоюза и полностью погружена в проблемы Брекзита. Будучи как бы по умолчанию основным партнёром США в Европе, сейчас Великобритания поставила себя в странное положение. Да, она основной партнёр США исторически, но выходит из Евросоюза. А всё-таки Евросоюз на сегодняшний день — это и есть основное интеграционное объединение в Европе. При этом Великобритания сталкивается с большим количеством проблем, она как бы немножко вне игры.

Второе. Германия некоторое время назад вроде бы тоже номинировалась на место основного партнёра США в Европе, особенно при Обаме, когда Меркель проявляла довольно серьёзную активность. Но после прихода Трампа между Германией и США наметились совершенно очевидные разногласия и похолодания, всевозможные экономические скандалы, наезды американцев на германские автогиганты, многомиллиардные иски, штрафы. И, ко всем прочему, в личностном плане у Меркель и Трампа явно не установился контакт, они друг друга не воспринимают.

И третье. Существуют очевидные проблемы в отношениях с Россией, для которых нужен некий переговорщик. И Макрон двинулся в эти освободившиеся ниши. Хотя понятно, что у Франции нет такого ресурса, как у Германии. Германия всё равно, что бы Макрон не делал, будет оставаться основным действующим лицом в Европе. Тем не менее, Макрон пытается стать главным визави американского президента со стороны Европы. «Вот я, — говорит Макрон, — фактически представляю Европу, давайте со мной и вести все переговоры, Англия со своими делами возится, Меркель — вообще особенная бабушка, а я — молодой, перспективный и так далее».

Вспомним недавние высказывания Макрона, просочившиеся то ли случайно, то ли не случайно в прессу насчёт того, что Макрон считает себя ровней с Путиным. Но он понимает, что Россия — это очень важный игрок, он предлагает сейчас себя и Европе, и США как возможного переговорщика с Россией. Одновременно Макрон, прислоняясь то к Путину, то к Трампу, решает проблему чисто технологического набора собственного политического веса. Есть такой приём — если вам не хватает известности, авторитета, веса на политической публичной сцене, вы должны или найти себе более мощного союзника; или вступить в дискуссию, может быть, даже в агрессивную дискуссию, с более мощным противником. Потому что и в первом, и во втором случае от них к вам перетекает часть политического веса. И этим сейчас занимается Макрон. Я думаю, что он действует с его субъективной точки зрения совершенно правильно. Вопрос только в том — насколько хватит ресурса у Франции и лично у него для того, чтобы действительно занимать подобную позицию?

Теперь к конкретным вопросам — о чём пытался спорить Макрон с Трампом? Это тоже укладывается в вышеизложенную стратегию. Макрон, с одной стороны, приехал к Трампу и предлагает себя как визави от лица Европы. Но, с другой стороны, он понимает, что Трамп сейчас будет с ним делать — и, действительно, случились перхоть, обидные шутки, клоунские целования взасос. Макрон понимает, что Трамп будет демонстрировать всем, кто хозяин на этой планете, и в том числе в отношениях с Европой. Макрон сознаёт, что ему надо сейчас потерпеть. Но, с другой стороны, он не может быть абсолютно на поводке у Трампа. И он пытается демонстрировать свою точку зрения, в том числе по вопросу, который в США серьёзно дискутируется — по иранской ядерной проблеме. Трамп говорит о том, что ядерная сделка с Ираном — это плохое соглашение, из него надо выйти, но Макрон говорит, что, да, соглашение, конечно, не совершенно, но выходить не надо, потому что надо подготовить альтернативу. То есть он пытается найти компромисс между позицией Трампа и тем, что всё-таки соглашение с Ираном нужно сохранять. Почему? В том числе, чтобы продемонстрировать способность быть самостоятельным политиком. Также у Европы в целом есть интерес в сохранении этой сделки. Потому что всё-таки Иран близко находится к Европе, а не к США. Если кому-то от Ирана исходит потенциальная угроза, то в первую очередь Израилю, а во вторую очередь Европе. А кроме всего прочего, у Европы есть экономическая заинтересованность в проектах с Ираном. Иран недавно окончательно перешёл на сделки в евро (он уже много лет опирается именно на евро из-за санкций). Европейские компании имеют виды на сотрудничество с Ираном. Европе это выгодно. Поэтому Макрон пытается обозначить некую особую позицию не только от своего лица, но и от лица консолидированного интереса Европы в этой ситуации.

И, как это не странно, мне кажется, что примерно так оно и будет — по Макрону. Даже если Трамп возьмёт и выйдет из ядерной сделки с Ираном, это означает только то, что совсем без некой договорённости с Ираном Европа и Запад в целом жить не смогут, то есть это будет означать работу по выработке нового соглашения. Макрон, видимо, прочувствовал эту ситуацию, и этим объясняется его позиция на переговорах с Трампом.

Что касается торговых отношений ЕС и США, то ясно, что Евроатлантическое торговое соглашение Европе не подходит. Но, тем не менее, сейчас Европа (в данном случае не только Макрон, но и Меркель) пытается играть на китайской теме, предлагая американцам помощь в давлении на Китай, но при этом — в обмен на преференции на американском рынке. То есть соглашение, которое навязывалось в Европе при Обаме, в Европе расценили как невыгодное. Сейчас на противоходе, особенно учитывая проблемы Трампа на внутриполитической арене, европейцы пытаются вернуться к этому вопросу, но с более выгодной для себя позиции, пытаясь обыграть Трампа в его же координатах — например, в ситуации с Китаем. Но это будет сложно сделать, потому что при всей коллизии с Китаем, основная задача у Трампа, как он её декларирует — это создание рабочих мест в США, возрождение производства. Нужна ли ему здесь Европа, которая хотела бы пробиваться на американские рынки и отстаивать при этом свои права? — не уверен.

Что бы не долдонили про евроатлантическое единство, на самом деле сам по себе факт существования Евросоюза в потенциале имеет для американцев опасность создания конкурирующего западного центра. Что такое Евросоюз? Если посмотреть вдаль и предположить, что он будет развиваться по наилучшему для Евросоюза сценарию (а это создание альтернативного геополитического центра глобального значения), то это — раздвоение Запада. Чем сильнее будет Евросоюз, чем более он будет внутренне консолидирован, тем меньше у Евросоюза будет потребности в зависимости от США, в том числе и в оборонной сфере. Я думаю, американцы это понимают, они никогда, кстати говоря, особого энтузиазма по поводу Евросоюза не испытывали. Не испытывали они энтузиазма и по поводу появления евро. Конечно, американцам тенденция слишком сильного укрепления Евросоюза как автономного геополитического полюса не интересна. А попытаться растащить единую европейскую позицию на отдельные позиции стран, которым могут быть предоставлены преференции — почему бы и нет? Я думаю, что это вполне укладывается в голову Трампа, для него это как для человека, которому приписывают характер авантюрного бизнесмена, очень понятная бизнес-логика.

О ситуации в Сирии. Тут Макрон выступает даже большим ястребом, чем президент США. И именно Макрон приписывает себе, что он уговорил Трампа остаться в Сирии после победы над ИГ для того, чтобы противодействовать Ирану. Я думаю, что макроновскую позицию по Сирии надо рассматривать в комплексе с разговорами про ядерные сделки, потому что я думаю, что это чистой воды игра Макрона. С одной стороны, он говорит, что не надо отказываться от существующей ядерной сделки, можно подумать над её усовершенствованием, подготовкой какого-то апгрейда. И ясно, что эта его позиция входит в противоречие с позицией Трампа. И Трамп, между прочим, совершенно чётко это обозначил, он высказывался по иранской сделке гораздо более жёстко, агрессивно. Ясно, что здесь некое конфликтное поле. И для того, чтобы это компенсировать, Макрон включил максимальную степень агрессивности по поводу Сирии — «вот, мол, я против разрыва ядерной сделки с Ираном, но, вообще-то, я, конечно, за ограничение Ирана, за его сдерживание, за то, чтобы Иран имел меньше влияния на Ближнем Востоке, и в частности, в Сирии». Я думаю, что это чистой воды игра, потому что на самом деле у Франции нет никаких особых возможностей действительно играть серьёзную игру в Сирии, она может быть только на подхвате у американцев. Это показал, в том числе, и недавний странный удар ракетами. Поэтому я думаю, что здесь Макрон просто пытается сбалансировать ситуацию по Ирану, несомненно, подыграв в том числе и Израилю, который обеспокоен иранским присутствием в Сирии.

Хотя мне кажется, что никакого рецепта, кроме бесконечного продолжения гражданской войны, у западных стран по поводу Сирии нет. Да, можно говорить о том, что иранцы там играют неоднозначную роль. У нас тоже с иранцами по сирийской ситуации не на 100% совпадающая позиция, есть определённые разногласия, это так. Но придумать ситуацию, при которой иранцы вот так возьмут и по щелчку пальцев исчезнут из Сирии или из Ливана — тоже невозможно. Нравится это, не нравится — это просто невозможно. В конце концов, Израиль пытается это долгое время сделать, но у него не получается. Если давить на педаль газа, то это будет означать только одно — продолжение гражданской войны в Сирии. А какой выход? Он может быть в поиске компромисса, в частности, такого, как наши Сочинские встречи. Что бы про них не говорили, но, тем не менее, в Сочи удалось собрать такое количество самых разных людей, которых ни в Женеве, ни даже в Астане собирать не удавалось. Поэтому надо продолжать двигаться по пути поиска компромисса. Но Запад никаких конструктивных рецептов по поводу Сирии не имеет. Всё, что Трамп и Макрон наговорили по Сирии, как раз внушает только опасения, потому что их взгляд на вещи будет только репродуцировать гражданскую войну в Сирии. И это, как мне кажется, самый опасный результат вашингтонской встречи.