РАЗРЫВ

Русские оказались в ХХ веке в очень сложной ситуации, потому что весь русский запад, половина нашего народа, была обозначена украинцами и белорусами. Нам пришлось как-то осваивать представление, что западнее живут не наши русские братья, как это было веками, а какие-то другие народы. Ведь ещё XIX веке, а тем более раньше, никакого массового украинского самосознания не существовало – оно было создано советской властью в ХХ веке. Вначале объяснили, что это не русские, а украинцы, но дружественный братский народ. Однако идеология переименования огромной части народа в украинцев имеет принципиально русофобский характер. Так сложилось, что если человек уходит в украинцы, то становится русофобом Да, может быть несвидомый украинец, то есть человек, который уже уловил украинское самосознание, но ещё не приобрёл все основные сопутствующие этому идеологические настроения, но это всего лишь временное состояние.

Украинцы – фактически бывшая часть нашего народа, которая настроена на противопоставление себя всему русскому. Причём тут даже не обязательно нужен какой-то положительный образ себя. Главное – настрой против. И всё русское маркируется как ужасное, плохое. Все самые плохие качества человека, государства, культуры, маркируются как русские.
Евромайдан существенным образом расширил зону свидомости. Людей, которые стали осознанно называть себя украинцами, не просто по привычке, а потому что они осознали сущность свидомой идеологии, стало гораздо больше. И понятно, что нам, людям, живущим вдалеке от украинской пропаганды, очень трудно примеряться с новыми реалиями. Кое-как примирились с тем, что это уже не русские, это украинцы. За ХХ век всё-таки поколения меняются довольно быстро, и – привыкли. К враждебности же украинской привыкание идёт гораздо медленнее. Но опять же, в силу событий последних двух лет, понимание новой реальности увеличивается. Да, предки украинцев были с нами одним народом, потому что тоже считали себя русскими. Но сегодня есть люди, которые полностью сменили идентичность, и не являются частью нашего народа. Более того, являются враждебным нам сообществом.

Может ли произойти какое-то отрезвление, рерусификация украинцев? Отчасти может. В Донбассе до Евромайдана переписи фиксировали большинство украинского населения. В том же Славянске было порядка семидесяти процента украинцев. Люди называли себя украинцами, хотя не говорили на украинском языке, не обладали полноценным украинским самосознанием, была только навязанная в советское время самоидентификация . После Евромайдана произошла резкая рерусификация, смена настроений. Когда во время парада в Донецке проводили колонну пленных солдат украинской армии и нацбатальонов, то Захарченко сказал в микрофон: «Вы посмотрите на этих людей, они убили в нас украинцев. Теперь мы русские». И вся площадь закричала: «Мы русские!» И я думаю, что такой отказ возможен далеко не только на Донбассе, но и во многих других регионах Украины.

Но в значительной части уход произошёл. И с новой реальностью, с той реальностью, что реально с нами живёт крайне враждебно настроенный к нам народ, надо постепенно обживаться, привыкать к этому. Конечно, к этой враждебности надо относиться философски. Она не пройдёт через несколько лет. Она не пройдёт и к концу нашего столетия. Это долговременная реальность. Это уже созданная новая этническая национальная реальность, это новый народ, с которым так или иначе придётся иметь дело и с его враждебностью тоже.

Как на Украине до недавнего времени, большинство людей, называвших себя украинцами, были несознательными, несвидомыми украинцами, так же и в России отношение к украинскому народу, который действительно является новой реальностью, в основном несознательное. Во-первых, мы привыкли стараться хорошо относиться ко всем славянам. Во-вторых, при общении с украинцем зачастую даже не возникает ощущения межэтнического диалога. Ты понимаешь, что русский язык - его родной язык, ты понимаешь, что у него тот же культурный багаж, что и у тебя, то есть вы находитесь в едином культурном пространстве. И положительное восприятие проистекает из опыта личных контактов, что украинцы – те же русские, просто живущие на Украине. Здесь недооценивается радикально русофобская идеология, которая стоит за украинской идентичностью. Это трагедия нашей истории и, к сожалению, мы с этим никак не боремся. Наше общество до сих пор не осознало саму проблему.

Новое воссоединение наших народов в единую этническую общность было бы частично возможным, если бы русские в России осознали бы себя именно русским народом и попытались бы, исходя из русских национальных интересов, проводить политику по убеждению недостаточно ещё свидомых украинцев в том, что на самом деле они - русские. То есть проводить некоторую национальную пропаганду, пропагандировать собственно русскую идентичность и убеждать наших действительно исторических братьев в том, что украинство является привнесённой в ХХ веке, очень чуждой идеологии, идеологии вражды, от которой никому ничего хорошего не будет.

Украина за последние четверть века сильнейшим образом деградировала во всех сферах: экономической, социальной, политической, национальной. Проблема - не в какой-либо внешней конъюнктуре. Причина одна – это саморазрушительная идеология, положенная в основу государства. Пока на Украине господствует украинская идеология, она будет заниматься саморазрушением, так как исторически это русское (только ни в коей мере не великорусское) этническое пространство, юго-западная Русь. Мы видим, что саморазрушение – это ежедневная практика Украины. Это государство, которое борется со своей историей, со своей культурной природой, со своими предками

Свой-чужой –свойство любой идентичности, но конкретно этничность –скорее, форма исторической памяти. А историческую память можно изменять, современные политтехнологии позволяют у людей формировать другое историческое сознание и соответственно, другую этническую идентичность. Советская власть убеждала, что этничность, национальность как это тогда называлось, имеет биологическую природу. Это представление происходило из расологической европейской мысли второй половины XIX – первой половины ХХ века, искавшей именно биологическое происхождение народов. Но надо понимать, что это было временное увлечение и вся Европа постепенно от этого отказалась, особенно после Второй мировой войны. Современная наука видит в народах, в этносах небиологическую природу. Все нынешние карты генетических исследований в этом плане очень убедительны, потому что показывают, что границы генетических групп никак не совпадают с этническими границами. И если вы почитаете современных расологов, например, Владимира Авдеева, то и он отрицает прямую корреляцию между расово-биологическими характеристиками и этничностью. Он тоже говорит, что этничность – историко-культурный, а никак не природный, не биологический феномен. Надо понимать, что этничность исторична, она изменяется, её можно конструировать.

В этом плане, можно взять массы русского населения, убедить их в том, что они не русские, в том, что у них совершенно другая история. И если делать это на протяжении нескольких поколений, начиная с детского сада, то довольно быстро, за несколько десятков лет, можно создать новую общность, которая будет чувствовать себя особым народом, которая будет обладать новой, заложенной в неё, исторической памятью, например, об извечной войне с москалями.
В наших отношениях мы имеем дело не с историей любви, а с историей взаимного непонимания. По сей день русские просто не слышат украинцев и до сих пор не смирились с тем фактом, что рядом существует огромный многомиллионный народ, который пылает к нам ненавистью, и что это реальность, с которой надо считаться. До сих пор есть надежда, что у украинцев умопомрачение, которое пройдёт и через некоторое время мы увидим прежних украинцев, то есть на самом деле русских, считающих себя украинцами, но ничем от нас принципиально не отличающихся. К сожалению, так не будет.

Можно ли полюбить народ, который тебя ненавидит –скорее философский вопрос. Важно просто осознать, что есть новая реальность, есть народ, который живёт ненавистью ко всему русскому, и эта ненависть не конъюнктурна, не ситуативна, это не болезнь роста. Это целая идеология, которая лежит в основе самосознания нации. И с этим так или иначе придётся сосуществовать. Думаю, что нам важно говорить не о любви между нашими народами, а о нахождении какого-нибудь способа мирного сосуществования, потому что идеология украинства такого сосуществования не предполагает.