ПУТЧ

Перес представляет многочисленные в Венесуэле правые группировки среди военных. Чем эта ситуация завершится — пока рано говорить применительно к этому микропутчу. Но удивительного здесь, уж простите мне этот стандартный ход, ничего нет. Мы знаем, сколько было переворотов, военных хунт и диктатур в истории Венесуэлы. И вообще для Латинской Америки это не новость. Даже Уго Чавеса в 2002 году военные смещали на короткое время в таком же ключе. Мы знаем, что не один, не два и не три раза за последнее время высокопоставленные американские официальные лица и представители американского военного корпуса анонсировали такой переворот. Самый простой способ изменения политической ситуации в Латинской Америке — спровоцировать военных на какую-нибудь очередную пиночетовщину. Неспроста в своём телевизионном материале на эту тему мы проводили параллели с сентябрём 1973 года, когда демократически избранного президента Чили Сальвадора Альенде свергли военные. Но не просто так, а после того, как практически парализована была хозяйственная жизнь государства, после того, как на дорогах остановились фуры дальнобойщиков, после того, как были организованы забастовки и массовые акции протеста, в которых были задействованы трудовые коллективы и профсоюзы. После этого военные получили (с их точки зрения), как это часто бывало в Латинской Америке, легитимный повод для вмешательства.

Сейчас такого вмешательства не произошло, но очевидно, что произошедшее — это сигнал того, что трещины, расколовшие венесуэльское общество, дотянулись и до самой незыблемой, казалось бы, опоры чавесовского режима, фундамента чавесовской власти — до вооружённых сил и до Боливарианской национальной гвардии. Что тут тревожно и что важно: Уго Рафаэль Чавес Фриас прекрасно понимал, откуда может поступить следующий вызов, чего следует опасаться. Поэтому с 1998-го, за годы, что он находился у власти, Чавес предпринял немало шагов для того, чтобы радикально, если не полностью, обновить кадровый состав вооружённых сил и офицерское звено. Поэтому туда пришли люди, не связанные с олигархией, выпестованные, выращенные венесуэльской революцией. Это были курсанты, кадеты, офицеры из низов, которые должны были быть благодарны и Чавесу, и всему Боливарианскому государству за полученные в жизни возможности, за то, что их выдернули из нищеты. Соответственно, классовый состав армии должен был измениться. Это не до конца произошло к 2002 году, когда Чавеса свергали как раз старые офицеры, тесно связанные с венесуэльскими крупнейшими предпринимателям, с бизнес-кругами. Но то, что сегодня это происходит снова, говорит о том, что эксперимент не удался до конца или не удался вовсе. Кроме того, в фильме о венесуэльском кризисе я не просто так проводил параллели между Венесуэлой и нашим сегодняшним состоянием здесь, за тысячи километров от Каракоса — они отчётливо читались. Заботливо выращенный Чавесом офицерский корпус в условиях высоких цен на нефть, в условиях всеобщего потребительского бума, который Венесуэлу тоже затронул в середине 2000-х — эта прослойка тоже начала разлагаться. Новые, уже чавесовские генералы и офицеры стали получать свои уделы, свои уезды для кормления. Стали получать отрасли экономики, стали получать предприятия, которыми руководили такие «искренне преданные и верные» офицеры армии и спецслужб. Разумеется, буржуазный образ жизни не мог не сказаться на них, и они пошли по той же самой дороге, по какой шли и их предшественники. Соответственно, когда по экономике ударили, во-первых, жестокие санкции, фактически блокада, введённая против Венесуэлы США, а с другой стороны, изменившаяся конъюнктура цен на нефть — в этих кругах начало расти недовольство. За последние годы они не просто омещанились, обуржуазились — они ещё и вступили в соприкосновение с прежними олигархическими слоями Появились парадоксальные случаи, когда представители офицерской среды, например, с помощью брачных уз скрепляли союз с крупнейшими бизнесменами, олигархами дочавесовской эпохи. То есть происходило разложение силовых структур и всего общества.

Означает ли это, что разложение победило и реакция восторжествует — так, как это произошло накануне в Аргентине или в Бразилии, — пока говорить рано. Президент Николас Мадуро Морос активно сопротивляется происходящему, потому что на кону не только его политическая карьера, но, возможно, и жизнь. И, кстати, я не преуменьшал бы роль и значение этого человека, потому что на контрасте с Чавесом у нас сегодня очень быстро делают выводы о Мадуро как о блёклом и не харизматичном лидере. Давайте не забывать, что Чавес посылал Мадуро в качестве министра иностранных дел в США. И в своё время в Нью-Йорке, после того как Мадуро выступал на Ассамблее ООН, его задерживали в аэропорту американские спецслужбы и держали несколько дней в спецприёмнике в наручниках. Так что у этого человека есть личные причины не отступать от той дороги, которая была избрана с начала.
Но, тем не менее, насколько его ресурса хватит для того, чтобы сопротивляться перевороту? — это один вопрос. А второй касается того, что помимо США на континенте играют и разные другие силы, которым не хотелось бы складывания нового анти-левого реакционного треугольника из Аргентины, Бразилии, теперь и Венесуэлы – или квадрата, если ещё какая-нибудь страна примкнёт к этой геометрической фигуре. Я не исключаю, что так же, как и на Ближнем Востоке, планам США здесь будет оказано противодействие со стороны не менее мощных игроков.

Я хотел бы сказать несколько слов о причинах того, что происходит. Рскар Перес объявил себя националистом. Но вообще-то Уго Чавес ведь тоже отчасти являлся националистом. Его заговорщическая тайная группа Movimiento Bolivariano Revolucionario-200, группа офицеров, которая первоначально попробовала свергнуть власть в Венесуэле в 1992 году, после чего Чавеса отправил в тюрьму президент Карлос Перес — была сплошь националистической. Никакого отношения к левым идеям эти люди не имели. Они ссылались на Симона Боливара как на освободителя Америки и в целом были националистами. Кстати, мне попалось такое высказывание: если бы уже освобождённый Чавес шёл на выборы 1998 года под левыми лозунгами, под лозунгами национализации, изъятия собственности у олигархов и хоть раз упомянул Маркса или Ленина — то его бы просто убили. То есть первые выборы Чавеса были своеобразным компромиссом между венесуэльской олигархией и народом, доведённым до крайней степени бедности и ожесточения. Чавеса венесуэльская олигархия считала примерно тем же, чем нашего нынешнего руководителя считала наша олигархия – то есть управляемым популистом, которого можно использовать в своих интересах. План олигархов: «Если народ больше не может нас терпеть, если неолиберализм идёт уже горлом, то давайте мы поставим кого-нибудь нравящегося плебсу типа Александра Лебедя». Чавес именно таким человеком и представал. У него, кстати, были советники из числа аргентинских неофашиствующих философов. Всем этим людям и олигархам, дававшим деньги на избирательную кампанию Чавеса, когда его главным конфидентом, главным советником постепенно стал Фидель Кастро — было указано на дверь. Они должны были собрать чемоданы, а Чавес всё чаще стал опираться на опыт государственного и общественного строительства, связанный с красной традицией.

Естественно, это вызвало озлобление глобалистских и профашистских сил. Но самое главное, что, помимо расставания с националистическими, перонистскими, олигархическими советниками — не произошло решающего перехода на левую программу, на платформу подлинной национализации, подлинного государственного планирования, подлинного переустройства экономики. Реальная власть в стране по-прежнему принадлежала олигархии и принадлежит сейчас. При Чавесе национализирован ряд нефтяных компаний, создана государственная Petróleos de Venezuela PDVSA. Но очень много и гораздо больше, чем мы представляем себе, принадлежит по-прежнему крупным частным компаниям, чьи владельцы спокойно пережидают всё это «боливарианское наваждение» где-нибудь в Майами. К тому же не была национализирована банковская система. А где твои деньги — там твоё сердце. Сегодня мы наблюдаем просто закономерное разрешение всей ситуации. Я думаю, что американцы, в том числе Буш, которого сограждане всячески поливали грязью за отсутствие противодействия Чавесу, спокойно наблюдали за происходящим, потому что они понимали, что не теряют контроля над ситуацией. Они спокойно передёрнули её, выдернули половицы из-под ног так называемых левых прогрессистов и социал-демократов в Бразилии. Они сделали это в Аргентине. И сейчас они тихонечко дожимают своим стальным бицепсом Венесуэлу.

Меня в данном случае беспокоит не только Венесуэла. Меня больше тревожит то, что будет происходить с Кубой. Куба живёт фактически с петлёй на шее на протяжении полусотни лет. Очевидно, что появление Чавеса очень сильно развязало руки Гаване. По крайней мере, в тот момент, когда на Кубе уже остро ощущался энергетический голод, Венесуэла смогла протянуть руку помощи. А теперь Куба оказывается отрезанной со всех сторон. Мы видели, какие заявления делались Трампом в последние дни по поводу перспектив нормализации отношений с Раулем Кастро. И, скорее всего, удар по Венесуэле — это лишь прелюдия к «окончательному решению кубинского вопроса». Но здесь, я думаю, американцам будет гораздо сложнее добиться успеха, потому что предпосылок для этого нет. Никакого перерождения кубинского народа и кубинского руководства, насколько я знаю, не произошло. Наоборот, Рауль ещё более искренний и агрессивный, если так можно выразиться, марксист и коммунист, чем Фидель. Поэтому там всё может быть гораздо сложнее. Кстати (не дай Бог!) — гораздо кровопролитнее.