КАШЕВАР

Президент Российской Федерации до 15 ноября 2017 года воздерживался от прямого и непосредственного общения с главами народных республик Донбасса именно в силу того, что долгое время сохранялась иллюзия возможности содержательных переговоров с террористами, захватившими Киев 22 января 2014 года. И, более того, наши западные, так сказать, партнеры постоянно поддерживали иллюзию возможности таких переговоров путем конструирования так называемого Нормандского формата, возникшего на юбилее высадки англосаксов к шапочному разбору в Нормандии. А высадились они, как известно, только тогда, когда убедились, что Советский Союз в состоянии без них защитить Европу от нацизма, и по этому поводу таки решились повоевать в Европе, чтобы хотя бы западную её половину оставить под своим контролем. Так вот, празднуя юбилей этого события, они организовали в Нормандии на месте высадки большие торжества. И на этих торжествах главы Германии и Франции (то есть страны, которую тогда били, и страны, на чьей территории били) свели нашего президента с главарём киевских террористов, окружили и не отпускали, пока Путин не оказался вынужден сказать главному разбойнику пару ласковых слов. И с тех самых пор идут переговоры в так называемом Нормандском формате, создающем иллюзию равноправия главы более-менее полноценного государства — Российской Федерации — и главаря группы террористов, захватившего Юго-Западную часть России.

На этом фоне Владимир Владимирович воздерживался от общения с главами самопровозглашённых (то есть суверенных, ибо только самопровозглашённые державы суверенны) государств до тех пор, пока была надежда на то, что организаторы Нормандского формата смогут заставить главу террористов хотя бы изредка действовать в интересах захваченной им страны, а не в своих личных интересах. Сейчас, к сожалению, уже вполне ясно, что террорист — он и есть террорист. Что заботиться он может исключительно о себе любимом и о ему подобных преступниках, а вести полноценные переговоры не может. И именно это привело к тому, что Владимир Владимирович впервые провел прямые переговоры с руководителями народных республик Донбасса. И тут выяснилось то, что специалисты понимали давно, но западные политики старательно скрывали, а именно: как говорится, мяч на киевской стороне поля. То есть Медведчук (политик достаточно хитрый и опытный, напомню, что он ещё у президента Кучмы возглавлял администрацию), повел дело так, как будто было не ясно, кто именно препятствует обмену пленными. И сразу же после переговоров Путина с Захарченко и Плотницким, стало очевидно, что они-то никоим образом этому обмену не препятствуют, они всецело «за». И препятствует обмену именно Киев. Препятствует разными безобразными способами.

Во-первых, Киев, в отличие от Донецка и Луганска, не соглашается признать за пленными статус именно пленных, а объявляет их государственными преступниками. Во-вторых, именно Киев постоянно занимается арестами граждан, находящихся на оккупированной Киевом территории по всяческим, мягко говоря, надуманным обвинениям. И именно поэтому у Киева есть на обмен намного больше народа, чем у Донецка и Луганска вместе взятых. Потому что пленённых в бою военнослужащих и ополченцев у Киева почти нет, зато есть в колоссальном количестве арестованные мирные граждане, обвиненные в политических преступлениях. И именно их Киев предлагает к обмену на своих пленных, точнее — предлагал раньше, а теперь просто держит в заложниках. То есть результатом всей этой операции со звонками оказалось очередное публичное признание недоговороспособности киевских террористов.

Что теперь делать с этими террористами их западным покровителям — я пока не знаю, но надеюсь, что работники нашей внешней политики и наши специалисты по информационной правде сумеют извлечь из этого факта достаточно много для опровержения информационной лжи наших противников.

Ну а для Киева важно, что прямое общение президентов самостоятельных государств России, ДНР и ЛНР — это очередная демонстрация того факта, что Украина уже перестала быть самостоятельным государством и что с ней договариваться просто не о чем.

В этой истории обращает на себя внимание хронологическая цепочка событий. 13-го ноября в Белграде встретились спецпредставитель США по разрешению конфликта в Украине Курт Волкер (он из немецкой семьи, правильнее называть его Фолькер) и помощник президента Российской Федерации Владислав Сурков. Как известно, там из 29 пунктов повестки дня удалось согласовать три. Подозреваю, что пункт первый, который удалось согласовать — это то, что завтрак состоится в 10 часов, второй пункт — обед состоится в 14 часов, и третий пункт — ужин состоится в 19 часов. Более ничего согласовать не удалось. А знаковая встреча Путина и Медведчука, а потом звонки Плотницкому и Захарченко последовали ровно после этой встречи. То есть можно ли таким образом предположить, что после очевидно провальной встречи Фолькера и Суркова Путин окончательно убедился в том, что каши в существующих форматах не сваришь, тем более с американцами, и кашу придётся варить самим. А Путин — отменный политический кашевар. Таким образом, сделан первый суверенный шаг по принесению настоящего мира в регион и изменению статуса ДНР и ЛНР?

Фолькер не раз говорил, что он, в принципе, не считает ни Донецк, ни Луганск самостоятельными субъектами и намерен говорить только с Киевом и Москвой. Понятно, что с нашей точки зрения — Киев не самостоятельный субъект. Другое дело, что он зависит от официальной позиции президента Соединенных Государств Америки куда меньше, чем от позиции тех структур в Соединенных Государствах, которые саботируют деятельность президента Трампа. А Фолькер, судя по его публичной риторике, тоже связан именно с этими структурами и тоже будет, в меру своих сил и возможностей, саботировать деятельность президента Трампа. Именно поэтому согласовывать политику Российской Федерации с Фолькером — бессмысленно. Если бы он действительно представлял позицию главы государства, тогда ещё стоило бы о чем-то спорить, что-то обсуждать. Но если он представляет позицию открытых саботажников, то говорить с ним имеет смысл только для того, чтобы сделать этот саботаж нагляднее.

Я не сомневаюсь, что встречи Суркова с Фолькером продолжатся, поскольку в дипломатии стараются работать по всем доступным каналам. И в данном случае необходимый канал, чтобы демонстрировать несостоятельность нынешней американской политики, нам только полезен. Но я также совершенно не сомневаюсь, что встреча Путина с Медведчуком была ни коим образом не случайна, что это красивый ответ на представленную Фолькером позицию саботажа каких бы то ни было мирных инициатив. То есть мы показали, что, вопреки Фолькеру и вопреки тем, кто за ним стоит, мы считаем стороной конфликта именно народные республики, что любые попытки представить стороной конфликта Российскую Федерацию мы не просто отвергаем, а отвергаем деятельно. То есть ведём конкретные действия, показывающие, что мы в этом конфликте не сторона, а посредник. И то, что сейчас очередной акт посредничества состоялся на высшем уровне, как раз и показывает, что мы считаем народные республики Донбасса вполне суверенными.

Конечно, мы не берём курс на их открытое признание на дипломатическом уровне, поскольку, как я уже не раз говорил — нам необходимо вернуть весь Юго-Запад Руси, а не только Донецкий бассейн и даже не только Причерноморье. Но на любую попытку представить нас стороной конфликта мы теперь будем отвечать такими шагами, которые предельно затруднят Киеву давление на Донецк и Луганск.

Интересно читать заявление пресс-секретаря президента Пескова его между строк, разглядывая, где какие акценты расставлены. Важным показалось то, что Песков подчеркнул: «Своим определённым влиянием на лидеров Донецкой народной республики и Луганской народной республики президент Российской Федерации воспользовался, реагируя на призыв спецпредставителя Украины по гуманитарным вопросам Виктора Медведчука содействовать обмену пленными». Таким образом, не является ли вся эта история поддержкой Путиным Медведчука для укрепления позиций последнего во внутриукраинской политике? Какова вообще роль Медведчука во всём том, что мы обсуждаем, и стоит ли России делать ставку на этого политика?

Прежде всего отмечу, что любой политик, считающий необходимой (или выгодной лично для него) отдельность Украины от остальной России, вынужден быть в той или иной мере антирусским, потому что удержать русское большинство граждан Украины от воссоединения с остальными русскими можно, только нагнетая в зазор какие-нибудь конфликты. Но как раз Медведчук из ныне действующий украинских политиков — наименее антирусский. Движение «Украинский выбор», созданное им, нацелено, как раз на то, что украинский выбор — это быть вместе с остальной Россией, пусть сохраняя юридическую самостоятельность, но максимально интегрируясь в экономическом и культурном отношении. Именно поэтому Медведчук сейчас, мягко говоря, не пользуется любовью у профессиональных украинцев, то есть у тех извлекает или хотя бы надеется извлечь выгоду из отделения Украины от остальной России. Поэтому для Российской Федерации сейчас несомненно выгодно поддерживать Медведчука. И, более того, насколько я могу судить, Медведчук, даже в случае политического воссоединения с остальной Россией, найдет себе место в общероссийской политике — и место достаточно серьезное, поскольку опыта политической деятельности у него несравненно больше, чем у остальных сколько-нибудь заметных сейчас украинских политиков. Поэтому лично для него даже политическое воссоединение не повлечёт никаких потерь.

Это, кстати, понимают и его противники, постоянно попрекая его тем, что предлагаемое им направление движения закончится воссоединением. И нам выгодно поддерживать Медведчука именно потому, что у него внутренних препятствий к воссоединению нет. Ну, а то, что Медведчук, действительно, оказался специальным представителем Украины по вопросам гуманитарного взаимодействия с освободившимися от неё республиками, это, опять же, связано именно с тем, что для Медведчука общерусское единство — идея, не вызывающая внутреннего психологического сопротивления. Пока он работал на президента Кучму, подписавшегося в свое время под книгой «Украина — не Россия», он, естественно, поддерживал эту позицию. Но с тех пор, я думаю, и сам Медведчук убедился в том, что пока Украина независима, для него там хорошего места не найдется, и лозунг «Украина — не Россия» перехватили люди, противостоящие Медведчуку, а потому он, я думаю, публично не будет возражать против опровержения этого лозунга.

Ну а то, что он хитрый — так на Украине любой политик считает себя хитрым, другое дело, что хитрость — качество специфическое. Она позволяет найти выход из тупика, но этот выход, чаще всего, оказывается входом в следующий тупик.

Остался Медведчук в украинской политике, а не был изгнан из неё и из страны в основном потому, что его движение «Украинский выбор» не считалось опаснее Партии регионов или коммунистов. Поэтому по нему не стали бить сразу, а сосредоточились на других. А сейчас он нужен западным кураторам Украины прежде всего как доказательство того, что Украина — это ещё не вполне фашистское государство, что там есть какое-то разномыслие. То есть его держат в основном как витрину разномыслия и, пока он остается в этом качестве, он может делать довольно много. Ну, а то, что Владимир Владимирович его поддерживает, так у них хорошие личные взаимоотношения установились ещё в эпоху президента Кучмы, а Путин, как правило, старается личными отношениями не жертвовать, пока это хоть как-то возможно. И, кроме того, пока Запад держит Медведчука в качестве витрины украинской демократии, через эту витрину можно довольно многое видеть, довольно много освещать, возможно кое-что даже делать.