БЕЗНРАВСТВЕННОСТЬ

За новейшими предложениями правительства России нет никаких больших стратегических замыслов. Проблема современной российской элиты (и в особенности финансовой её составляющей) в том, что у неё вообще стратегии нет. Это вытекает из многих факторов, но вполне коррелируется ситуацией рынка самой по себе, которая предполагает краткосрочную мотивацию. Надо запустить что-то, выпустить, продать, получить деньги с расчётом на один-два цикла — и всё. Дальше они даже в рамках капиталистических подходов мыслить не учились. На первый план вышли люди, которые могли произносить некие экономические термины и кое-как выучили первый том «Капитала». Потому что если бы они его не выучили, из экономических вузов в советское время отчисляли — тут уже ничего не помогало. Вот они выучили и в этих рамках пытаются мыслить. Во-первых, не до конца поняв Маркса, потому что Ленин писал: чтобы понять «Капитал» (первый том, в особенности 1-ую главу), надо проштудировать «Науку логики» Гегеля. Нынешние министры это не изучали — в курс не входило. Во-вторых, они даже обязательную программу плохо учили, на самом деле к власти пришли троечники. Поэтому в принципе ушла установка на стратегию, Последний человек в элите этого призыва, который пытался мыслить стратегически, был Бурбулис, поскольку он заведовал кафедрой марксизма-ленинизма» на Урале. И привык если не коммунизм строить, то хотя бы испытывал потребность в чём-то стратегическом, в далёкой стратегии: «Что хотим делать — давайте скажем». Это не устраивало всех, в том числе Бориса Николаевича, который был подчинён текущей политической конъюнктуре и всегда мыслил в её рамках. Поэтому Бурбулиса за это и убрали.

А нынешние подходы всегда упираются в следующее: есть деньги, нет денег. Чтобы у тебя появились деньги, надо у кого-то отобрать. У членов правительства на самом деле докапиталистическое, долиберальное мышление. Это мышление позднего абсолютистского феодализма, мышление времён Кольбера: «Надо собрать как можно больше денег, и богатство измеряется суммой платёжных средств». Капитализм шёл дальше на две ступени. Он говорил, что богатство измеряется продуктами, тем, что ты произвёл. Задача заключается в том, чтобы, вложив некое число денег, получить на выходе больше. Министры эту составляющую капитала и капитализма не понимают. Дело не в том, что они вместо социализма строят капитализм. Дело в том, что они обрушивают страну в какое-то докапиталистическое состояние.

Что касается центрального вызывающего вопроса по повышению пенсионного возраста. Прежде всего, для меня здесь значима моральная сторона. Говорят: «У нас нет денег платить столько, сколько нам придётся платить пенсионерам». Представим себе, что мы стали почему-то получать меньшую зарплату. И говорим своим родителям, которых содержим: «Вы знаете, зарплата меньше стала, поэтому кормить вас не буду, идите, работайте сами». С точки зрения жизненных отношений это звучит запредельно. Потому что если у тебя не хватает денег, ты первым делом накорми родителей, на оставшиеся как-то прокормись сам. А вообще подумай, как лучше работать. А для правительства это нормально. Более всего чудовищен здесь моральный аспект. Не только то, что мы у кого-то отберём — а то, что мы отберём по существу у своих родителей, у старшего поколения.

Относительно женщин — это же тоже чудовищная вещь, даже более чудовищная, чем для не доживающих до пенсии мужчин. Потому что повышение на 8 лет — некая дискриминация. В целом это отражение, конечно, аморальности. Высшие чиновники аморальны (то есть безнравственны) абсолютно! Также это отражение полной профнепригодности. Потому что, апеллируя к вопросу о том, что у нас количество получающих пенсию должно соответствовать количеству работающих, они абсолютно не задумываются о том, как сделать так, чтобы работающие производило больше продуктов. Это вне их осмысления, вне их задач. Они вопрос так не ставят. Они даже не предлагают какие-то меры (удачные, неудачные), как это сделать, хотя постоянно твердят о повышении производительности труда. Они просто не задумываются, как сделать экономику более эффективной. Для них вся эффективность в том, как у кого-нибудь что-нибудь отобрать. И в известной степени это (не то, чтобы не явное, потому что оно — явное, но как-то не артикулируемое) банкротство общего социально-экономического курса.

Кстати, министры делают то, про что в своё время Путин сказал: «Пока я президент, этого никогда сделано не будет». В этом отношении я не исключаю, что если замысел есть, то несколько другой, чем глумление над народом и попытка его запугать. Возможно, правительство предложило этот жёсткий вариант, а президент его завернёт. Позиция понятна: и в части политики, и в части пиара. Но это не отменяет того факта, что экономические правители — люди, абсолютно не имеющие стратегического мышления. Люди, которые абсолютно аморальны. Люди, которые абсолютно профнепригодны. Самое мягкое, что можно делать с людьми типа Силуанова или Кудрина — это увольнять с «волчьим билетом» за внесение подобных проектов. Но не только их — я беру наиболее одиозные имена.

На «Прямой линии» по поводу экспортных пошлин Путин выразил где-то юмористическое, но возмущение этим манёвром Минфина и сказал о том, что будет не против внесения законопроекта в Госдуму о возвращении экспортной пошлины. То, что мы увидели, абсолютно противоположно словам Путина, которые прозвучали всего несколько дней назад. Если сейчас экспортная пошлина составляет 30%, то Минфин внёс законопроект о её полном обнулении. Кто же, получается, правит? Минфин выше президента?

Не так. Минфин вносит предложение. Оно должно быть дальше определённым образом утверждено. В одном из советских многосерийных фильмов о Сибири, «Строговы», заведующий одного из обкомов приходит к первому секретарю и говорит, что «у нас такие-то и такие-то вещи нерациональны, и я написал статью, как это всё изменить». Секретарь послушал, говорит: «Всё, в порядке дискуссии печатайте». Заведующий: «Спасибо за поддержку, не ожидал». А ему отвечают: «Ты не понял, речь о поддержке не идёт, речь идёт о том, что это надо обсудить. Ты поднял серьёзный вопрос, вот и будем обсуждать. И по итогам дадим оценки». Так и с экспортными пошлинами могут быть какие-то варианты. Другой вопрос, что не очень понятно, что это должно дать. Но это уже уход не в высокую политологию, а в теневую.

Хотелось бы понять, какие классовые и национальные силы представляют те деятели в нашем правительстве, Счётной палате и т.д. и т.п., которые так называемые «непопулярные меры» афишируют и принимают. Если бы мы имели дело с национальным капиталом, то меры для наполнения бюджета достаточно очевидны и озвучены экономистами. Это и реинкарнация примаковско-маслюковского варианта, то есть прекращение трансграничного движения капитала, что сразу бы наполнило бюджет, дало бы даже не миллиарды, а триллионы. Это, естественно, и прогрессивная шкала налогообложения, принятая во всём развитом мире, на который так молятся наши либералы. Вместо этого мы видим совсем другое.

Большая часть тех мер, которые необходимы для развития национальной промышленности, в том числе даже для чисто капиталистического развития, требует такой жёсткости государства, на которую нынешняя элита не готова. Потому что это на самом деле требует запрета на свободную конвертацию валют, это требует в значительной степени отказа от наличного обращения в промышленной сфер. И адресного, напрямую от казначейства, с отчётом, под контроль особо уполномоченных лиц, выделения средств. Это требует жёстких репрессивных мер по отношению к тем, кто выходит за эти рамки. А у нас даже слово «репрессии» рассматривается как что-то негативное. Это всё равно, что слово «наказание» считать преступным. Вообще говоря, с политологической точки зрения государственные политические репрессии — это подавление государством сопротивления его политической линии. Как только мы говорим, что государство репрессии осуществлять не должно, мы говорим, что государства быть не должно. Потому что это его главная функция, в конечном счёте. Что значит сейчас концентрированное прорывное национальное движение? Это значит направить прямо, в безналичном виде, целевым образом значительную часть имеющихся ресурсов на прорыв: создание новых заводов, покупку нового оборудования с жёстким наказанием за нарушение этой стратегии. К этому не готова ни власть, к этому не готовы экономические идеологи, которые что-то подобное предлагают. Потому что, например, просто выделение денег предприятиям приведёт к тому, что значительная часть директоров будет тут же брать валюту и переводить на Запад.

Нет убедительной концепции. Когда Путин выбирает, как мне кажется, он смотрит: есть некая концепция, которая работает на тройку, иногда на тройку с минусом, иногда на тройку с плюсом. Одновременно предлагают что-то, что непонятно: то ли оно будет работать на пятёрку, но не очень видится, что будет работать и на четвёрку — риски. А кто это будет проводить? Путин неоднократно в достаточно узком кругу, когда говорили, что нужна другая концепция, отвечал: «Хорошо. Первое — кто мне её даст, второе — кто будет её реализовать? Где кадры, способные делать новую модель?» Поэтому тут тоже не всё так просто. Вот вы сейчас становитесь президентом. Кого будете назначать на ключевые должности исполнительной власти? Ответят: достаточно заменить Набиуллину на Глазьева, и уже возникнет некая цепочка, которая приведёт к улучшению ситуации. Согласен. Но менять-то надо не одного — в том-то и дело, — менять надо целую череду. Потому что если вокруг нового руководителя будут сидеть старые работники, которые будут держать в своих руках информацию, они же подставлять его будут. Короче говоря, это вопрос достаточно сложный. При этом имейте в виду, что Путин, естественно, исходит из простой вещи среди прочих: этот человек его предаст или не предаст? А здесь он ориентируется на тех, чья преданность так или иначе не только артикулирована, а чем-либо доказана. Это вообще главное качество для него. Плюс чтобы у человека что-то получалось. Отсюда формируется следующая модель: есть Фурсенко, который ни разу не предавал Путина. А Фурсенко чем у нас занимался? А он чем-то в науке занимался. Значит, он и будет наукой и образованием заниматься в правительстве или администрации. А то, что он не умеет этим заниматься — это ещё поди разберись, что он не умеет. Надо вникнуть. И как только вы начнёте рассматривать какой-то вопрос, с которым напрямую не знакомы в деталях, вам столько нарисуют картин, как сделать так, чтобы этого не сделать. Я наблюдал (не хочу называть сейчас ведомства и министерства), что делают с прямыми поручениями президента. Как их забалтывают. Поэтому, когда Проханов задавал Путину вопрос на одном из форумов: «Где ваши потешные полки?» — это вопрос правильный-то был. Для президента создаётся страшная развилка. С одной стороны, чтобы умели, с другой стороны, чтобы не предали.

Резюмируя. Ситуация негативная, новые социально-экономические решения аморальны. Они свидетельствуют об интеллектуальном и политическом банкротстве инициировавших их людей. Социальные последствия, если начинать просчитывать, могут быть очень печальными. Одна из простейших вещей. Вот работает человек, ему, скажем, 30 лет. И он чётко знает, что к концу жизни ни на что достойное рассчитывать не может. Тут эти идиоты из правительства гордо говорят, что у нас теперь на 1000 рублей в год будет повышаться пенсия. Они даже не понимают, что это такая копеечная прибавка, о которой не стоит говорить. Я хочу напомнить, что брежневский рубль — это примерно 500 нынешних рублей. Это значит, что посулы нынешней тысячи, как если бы человеку в советское время говорили: «А теперь пенсию на 2 рубля повысим». И что должен делать человек, который хочет иметь к концу жизни что-то надёжное и гарантированное? А он должен брать взятки и воровать. Потому что другого варианта нет.

Власть аморальна, потому что у неё есть иные выходы, кроме безнравственного поведения. А когда к условиям, созданным властью, начинает приспосабливаться общество, сложно сказать, что человек, который хочет отложить себе на старость, аморален. Потому что, вообще-то говоря, он всего лишь реализует обещанное ему Конституцией.