Стихи разных лет.
Сколько можно бороться за прогресс и нравственность, за право и за левый уклон, за чистоту традиций и языка. «Жить – значит бороться», - сказал сквозь чахотку патриций и кончил вскрытыми венами. Стоит ли жить в постоянной борьбе, вечно потея подмышкой героя?
Может задуматься стоит хоть раз, где у самок материнство переходит в рвоту, а у самцов похоть в поэзию? И достаточно ставить вопросы: как сделать деньги, сколько стоит хорошее пищеварение, все одно, закончится сожалением о прошедшей глупости под названием «достойная жизнь». Облегчение толстой кишки души – разве в этом счастье? Пророки, вожди, учителя не забывают о комфорте, тайно лелея бессмертие. Обличители обиженно тянуться за недоставшимся. И никто не скажет «Я дурак» искренне, потому что искренность подразумевает горение, а не борьбу, при которой больше кричат и потеют чем другие. Другие хлопают глазами и калечат детей, готовя их к будущей борьбе. Схватка должна закончиться половым актом, разве в этом смысл взгляда со стороны? Желая любви к себе, добиваемся ее обманом, а потом сетуем на несовершенство человека. А человек совершенен хотя бы потому, что годится в пищу хищнику, если здоров, или потому, что способен пристрелить того же хищника, если тот бешеный. Мы все красивы, когда искренни, но гореть недолго, и в этом – страх. «Человек должен родить звезду», - сказал лучший из немцев и кончил безумием. Но не лучше ли такое безумие, чем запах гнили здравого смысла живота?
Кто-то скажет: «говорит, не ставьте вопросов, а сам пытается, говорит, хватит бороться, а сам призывает…» Скажу: « Не ставлю вопросы, а укладываю их как булыжники мостовой в себя, не к борьбе зову, а к взрыву внутри себя, иначе никогда не сможет душа вырваться из реберной клетки общепринятого. И хватит зазывать в религию, в нас и так достаточно рабского, чтобы быть еще рабами божьими. Нет рабов и господ, есть Дети и Космос, и пусть дыхание наше не загрязненное лицемерием, сольется с его дыханием, искренним, а потому вечным.
Каинология
В пересохшей реке серебриться последняя рыба
Сумасшедшей лисицей беснуется слепо огонь
Птицы кинули гнезда, кричит сиротливая выдра
Не оставь, человек, помоги и сними эту боль
От рождения глух и от смерти труслив бесконечно
Благодетель природы сочувствие мучит в глазах
Вспоминает кабанью с лучком и петрушкой печень
Испускает слюну, притворяясь что плачет лоза
Его гибнущий брат не посмотрит с ненужным укором
Распласталась распятою шкуркой сознанья слеза
Что теперь до нелепых сердец и пустых разговоров
Ни к чему убеждать палача, что чего-то нельзя
Все создатель простит только высветит горькую память
Очищающим светом небесной до боли грозы
Все слабее рождает напев цвета синего пламя
Автогенный резак щитовидной от мук железы.
***
Молоденький попик кудахтает спьяну молитву
На лоб положили мне справку, что я не байстрюк
И вытянув лица, застыли как будто подруги
И плачет по-детски озлобленный раненный друг
Озвучено всё заунывным заученным ритмом
В прокиснувшей давке глаза попрошаек снуют
Не вижу я руки, что судорожно землю бросают
Но слышу отрывисто звуки, которые вычертят круг
Все снова сожмется в безличную точку отсчета
И снова погаснет то солнце, что было когда-то моим
И это зовется, наверное, просто работа
Звучит приговор, проясняющий строгий режим.
***
Пусто и слева и справа
А за спиною дым
Там впереди переправа
Встречу себя иным
Может спросить успею
Как там мои дела
И не дрожит, а греет
Меткая чья-то стрела
***
Привиделся заветный дом
Придуманный во сне
Он согревал меня теплом, сверкая в белизне
Но кто-то бросил второпях окурок на крыльцо
Горячим пеплом обожгло угрюмое лицо
Теперь бродягою во сне ступаю наугад
По влажной шкуре шелестит летящий листопад
***
Кружится бесконечное «нет»
Прикрытое шелестом правильных мыслей
И «да» как икота смущает поношенное сознанье
Страх жить гасит свет сердца
Только вздорная навязчивая фраза:
«Это не случится со мной..»
Дает иллюзию инерции движения
Когда мимо проносят покойника
Так словно это мне снится
И я никогда не проснусь во сне
***
Гордыня
Когда крылья мои опаленные гневом Господним
Не раскрылись и мордой ударился в грязь
Грубый плотник сработал мне гроб днем субботним
Одноглазые стервы задумали саваны прясть
Хоронить не спешили, очухаться дали однако
Удивляться не стали, когда вдруг осклабилась пасть
И с тех пор ошиваюсь бескрылой бродячей собакой
И душе безразлично, какая там выпала масть
Домовина мой дом тесноват, неотёсан как надо
Говорят, пригодиться, коль буду как прежде роптать
Только в памяти пошлой звездою я падал когда-то
Только это паденье дает мне и силы и стать
***
И вот он день и снова у ворот
Стандартная, заказанная пицца
Ты думаешь: необходимо бриться
Петь в унисон, заглядывая в рот
А если невпопад…
В который день и час
Застигнутый в словах
И захлебнувшись смехом
Воспоминая как в последний раз
Ты в упаковке ожиданья ехал
Неведомо куда, неведомо зачем
Зарубки на судьбе в лохмотьях светотени
Летит комок земли
И падает во тьме
Как точка в несуразном предложенье.
***
Нам наверное может приснилась во сне
Эта птица с глазами дорог.
Я тебе рассказал, как ты нравишься мне
И трубил в свой охотничий рог
Ты смеялась, сбивая умелый прицел
Пусть живут, говорила смеясь
Для тебя я корону из листьев надел
Из опавших в осеннюю грязь
Эта птица умчит нас с тобой далеко
От усталых и тусклых домов
От постылых обманов на грош пятаков
И нам станет светло и легко
И ты будешь смеяться, а я сочинять
Про войну, про любовь, про туман
Закружил, зазвучал, дай тебя мне обнять
Этот самый весёлый роман.
***
Яркой краской день ненастный,
Фотографию-картину, рисовальщик первоклассный
Сотворил и выгнул спину.
Кто-то властною рукою фамильярно прикоснулся.
Рисовальщик улыбнулся, не обиженный судьбою.
Только снится светлой ночью,
Он гонимый и голодный
Рвет воздушные полотна
Из безумных многоточий…
***
Летучая мышь
Мелькнет недоптица ночная,
Качнется светильник убогий,
Ты стала другой, дорогая,
Становится берег пологим.
Ленивая поступь реалий,
Плетет паутину в карьерах,
По нервам оборванным ралли,
Рвет ленту скользящий из первых.
И светится точкой далекой,
Сквозь прели разрушенной крыши,
Мерцанье звезды одинокой
Все дальше, все шире и выше.
***
На месте солнца - черная дыра,
Когда-то здесь играли медью трубы,
Теперь сквозь патину чернеют злостью зубы,
Оскал безумия, безвременья пора.
На месте сердца - ссохшая кора,
Там пелись ветви трепетно листвою,
Лед чистым был, вода была святою,
Серебряно смеялась детвора.
Все кануло. Блестят глаза поверья:
Все возвратится на круги своя.
Отечество, тебя узнаю я
В последний миг костра неверья.
***
Когда глаза наливаются убийством,
Реки зла выходят из берегов.
Сель животного безумия сметает жилища.
Только храмы стоят, храмы земли и неба,
И машет бродяга простуженным пиджаком,
Приветствуя новое время.
***
Нелюдь имеет приличный вид,
Нелюдь умеет играть в игру.
Больше, чем каждый простой индивид,
Будет блюсти себя на миру.
Будет кричать громче рваных небес,
Что изболелась в сомненьях душа,
Слезы прольет, поцелует крест.
Липкую ручку сжимая ножа.
И в щель пространства пробравшись спать,
Теплую кровь разбавляя вином,
Будет по-своему горевать,
Не разобравшись со злом и добром.
***
Надежда – глупый мотылек,
Предел безумия хитина,
Был быстротечен твой полет,
Мигнет свеча сквозь паутину,
Ложится отблеском луча
Плоть мастера прозрачной нитью.
И равнодушная свеча
Горит до будущих наитий.
***
Этюд
У заката своя палитра,
У рассвета свои начала.
Убегает сушенное лето,
Опадает листва помалу.
Сквозь отцветшие верой годы
Прорастают тугие заботы.
И уроды уже не уроды,
А так просто, капризы природы.
И не кажется небо синим,
Небо видится пепельно-серным,
А палитра покрылась инеем,
Только грифель рисует нервно…
***
Такси
В дорогу взгляд, асфальта блики,
В тумане облики былого,
Все знаки прошлого охрипли,
И пассажиров чуждый говор.
Взметнутся вскинутые руки,
Чужие дерганные лица,
Мелькают отсветы и звуки,
И поворотов вереницы.
О чем судить, к чему стремиться,
Какая разница, чем беден,
Нам не взлететь ночною птицей
И только едем, едем, едем…
***
Патология
Осталось немного, всего ничего:
Забыть свое старое имя
И встретив случайно себя самого,
Идти деловито, но мимо.
А если окликнет, не узнавать,
Простите, мол, в памяти прочерк.
И ночью, ворочаясь, но засыпать,
И днем, чертыхаясь, но молча.
При этом всегда улыбаться себе,
Причем от души непременно.
И боль успокаивать в левом ребре
Словами: «Пустое, измена»…
***
Театр абсурда
Бросил реплику, ты подхватила,
Режиссура прекрасна, судьба!
Друг читал монологи в сортире,
Тунеядец кричал: «Суета!»
Мы жалели убогих нещадно
И упорно искали Христа.
Дворник вдруг матюкнулся площадно,
Закудахтала в клетке мечта.
Прошагали с похмелья солдаты,
Из рабочих хорал дребезжал,
А с трибун призывали: «Так надо!»
И суфлер как струна все дрожал.
Бесконечно игра продолжалась,
Просыпаюсь в потемках кулис,
Что-то там в механизме сломалось,
Дайте занавес! Браво! Бис!
***
На фоне исторических побед,
В додекафонии истерик прошлых лет.
Предтеча кается, Иуда торжествует,
Вор у вора, перекрестясь, ворует.
Тетрархи Каина отечески журят,
Легионеры ловят властный взгляд.
Менялы с чувством тянут: «Аллилуйя!»
И как всегда народ ликует.
***
Миг трезвости прорехою в тумане
Проходит дрожью по замерзшей коже,
Одежды возраста изношенною рванью
Выглядывают грязным неглиже.
По пёсьи преданно заглядывая в бога,
Служить готов, в надежде на награду.
Команду «Голос» подают с порога,
И воем разорвется ткань наряда.
Слепой чертежник выставит размеры,
По пол-локтя для идола в углу,
Все выясняют: «Крайний кто? Кто первый?»
Волчицей ночь вгрызается во мглу
***
Я однажды живу.
Разорвись, рутина.
Из быта нарыва вырваться кровью.
Засохшею коркой меж грязных ногтей застыну.
Я однажды живу.
Торопливый лакей выгнет спину.
И будет не марко.
Событие?
Бред, проходящий бесследно, жалко…
Я однажды живу.
А попугаи славно развлекают массы.
Дай брюху расслабится,
Стань как массаж,
Роди на зубья масло.
Главное – спрятаться в ритме марша.
Гадко…
- Я однажды живу.
- Сколько можно и сколько нужно?
- Я однажды живу.
- Осторожно, еще осторожней.
- Я однажды живу.
- Неужели? А почему шепотом?
-Я однажды живу!
-Ну и что?!
***
Довольные идолы харкают кровью.
Икота историй глухих каннибалов.
Взгляд ясен, и шаг правомерностью ровен,
Из флейты звучит ненасытное: «Мало!»
Затоптан в пыли человеческий окрик:
«Доколе!...» Пройдут господа и холопы.
Ведут на закланье безумные толпы
Вожди, атаманы, святые пророки.
***
Надо уходить из человятника,
Там за ним таится зверь лесной.
И кружат внимательно стервятники
Над обыкновенной головой.
Там глаза не вымучены мороком
Выкрутасов и уверток СМИ,
Пахнут руки брагою и порохом,
Просеки прорублены людьми.
Жестко и безжалостно затоптаны
Тропы к убегающей реке,
Собранным до мысленного шепота
Ты готов команду дать: «К ноге!»
Если не соврешь, глядишь послушают,
Ну а коль обманешь, то себя.
Искренне и аппетитно кушают,
Хищники добычу теребя.
Но зато там небо настоящее,
Солнце не юпитер, а звезда,
Правда там не прячется за чащею
Вздорных слов, не тяготит узда
Обязательств, высказанных в панике
Судных дней из скошенного рта,
Смерть подруга ждет тебя в предбаннике,
А потом, навеки – чистота.
***
Софийский собор
Виктории-Веронике
Где прячутся приметы красоты…
В изгибах рук, во взгляде отстраненном,
Иль это ведомо одним влюбленным,
Сердцам пронзенным бликом пустоты.
Пространство наблюдает сквозь соборность
И Лики времени жгут черные листы,
Нечаянную радость и покорность
Невольным жестом подарила ты.
Сквозь понимание несбыточности судеб,
Через черед печалей и вериг,
Жить хочется и время Веру будит,
Храни тебя Господь, мой недоступный миг.
***
Листья, разлетаются листья
Лица, пролетят вереницей
Числа паутинками смыслов
Выстрел потаенною мыслью
Грянет и на вылете ранит
Трепет обожжет ожиданьем
Морок будет ласков и дорог
Скоро, все закончится скоро
Рысью, дни проносятся рысью
Рыщут вереницей событий
Снится в водопаде открытий
Птица сумасшедшая птица
Берег вот появится берег
Верить, по живому отмерить
Сполох длится радужный сполох
Скоро, все закончится скоро…
***
Некто в белом придет ко мне,
Сложит руки свои на коленях.
Прислонившись спиной к стене,
На которой не видно тени.
Будет всматриваться и молчать,
А потом позовет за собою.
Дав понять, что устала ждать,
Прикрываясь судьбой-бедою.
Объяснив, что она пришла,
Та единственная, та невеста,
Что так долго меня ждала
И уже не находит места.
Что с ней будет всегда легко
И меня никогда не бросит.
Ну а что отдает холодком,
Это просто ненастная осень.
Пробурчал я сжигая мосты:
«Я б еще походил холостым».
***
Новороссии (песня)…
Постучала в дверь старуха – война,
Завизжала на разрывах она,
Затрясла своей клюкой,
Пригрозила мне бедой,
Блядско - желтая как тать, сатана.
Я себя от бед крестом осенил
И орясину на бой прихватил.
Я орясиной своей поприглажу нелюдей,
Чтоб бежали от моих, от дверей.
А орясина моя не проста:
Дальность боя на прикидку – верста.
И калибр не маловат,
Да сам черт теперь не брат,
Приходите, распахнул ворота.
Вас учили наши деды отцы,
Вы тогда чуть не отдали концы,
А теперь мы вас добьем
И нормально заживем,
Во краю, во православном своем.
Ну а коли нам судьба погибать,
Смерть подругу на пороге встречать…
Знаем точно, вам не жить
И наш край не захватить,
Зато дети будут нас вспоминать.
***
Песня
На Дону, по степи нет быстрее меня,
Ну а все потому что имею коня.
Ты мой конь вороной, пронеси стороной,
От беды и туда где побольше огня.
Он промчит стороной сквозь огонь и туман,
На Дону по степи сам себе атаман.
Если волю мою кто захочет сломать,
То тому на Дону никогда не гулять.
На Дону по степи сам себе атаман,
А жакан про запас согревает карман.
Я его берегу, вспоминаю тайгу,
На Дону на крутом берегу.
Краше степи моей не найдешь стороны,
Видел горы, с которых границы видны,
По пустыням шагал, умывался песком,
Нет такой красоты даже в шторме морском.
И Великая степь прямо в сердце моем,
Вкус полыни горчит мы с тобой пропоем,
О ветрах что в простор о победе в бою,
Про судьбу и обман и про Волю свою.
Мы с конем пролетим сквозь огонь и туман,
На Дону по степи сам себе атаман…
***
Заклинание России.
Грянь рань, свет рдей,
Ветр в грудь вей день,
Гниль, гной, гнев, трон.
Дождь, даждь днесь гром,
Блеск, риск, крик, визг,
Вверх, вниз, в ширь, в жизнь,
Взор зорь, мир, род,
Звон, смех, зов, взлет.
