Скончался на 89-м году жизни Дмитрий Анатольевич Жуков — писатель, историк, русский офицер, разведчик. Он был проповедник, он был критик. Он был очень достойный, целостный, крепкий человек. Он принадлежал к той удивительной плеяде советских русофилов, что в позднесоветское время пробивали колодцы, прокладывали коридоры для русской идеи, которая сегодня вошла в наш обиход, в уклад. Кожинов, Солоухин, Белов, Распутин, Астафьев, Ланщиков — целая когорта людей, создававших мощное русское поле. В этом была их миссия, в этом была и миссия Жукова.
Он увлекался историей. Превосходно её знал. Увлекался историей революции. Объектом пристальных изучений был для него Шульгин, к которому он явился одним из первых и брал у того интервью, общался с ним. И целая серия работ о Шульгине — этом, во многом загадочном, человеке, монархисте, который принимал отречение у государя-императора, — написана Дмитрием Жуковым. Очень интересной, поразившей меня в своё время была его работа о протопопе Аввакуме.
Когда годы стали брать своё, Жуков жил в Боровске, среди боровской старины в атмосфере, которая вся дышала Пафнутием Боровским — сподвижником преподобного Сергия Радонежского.
Однажды мы вместе летели на самолёте из Москвы во Владивосток или Хабаровск. Летели целую длинную ночь. Под нами чернела Сибирь, в Сибири на нефтеприисках полыхали алые факелы. А мы в это время говорили, Бог знает, о чём. Говорили о России — белой России, о советской России, о России, которая грядёт. Мы говорили о культуре, о литературе, о совести, о чести, о религии, о божественных откровениях. Это был долгий и чудесный русский разговор, что не имеет конца, и что ведётся русскими интеллигентами из века в век.
Сейчас его нет. Но, быть может, настанет момент, когда я вновь подсяду в соседнее с ним кресло, мы вместе будем лететь на самолёте — на том, на котором он летит сейчас в иных пространствах и иных мирах.
Царствие Небесное тебе, Дмитрий!
