Уже в середине прошлого века человек шагнул в информационное («постиндустриальное») общество, и отныне мир и война стали информационными. Первая и вторая мировые войны были индустриальными, здесь соревновали могучие машины – ездящие, летающие, плавающие. По сути, речь шла о противостоянии ведущих индустрий. Конечно, за всеми этими механизмами стоял человеческий дух, в его высших проявлениях, которыми являются разум, воля, героизм. Но он стоит за всеми свершениями и событиями, это, если так можно выразиться, «космическая константа». Однако в конкретно-исторических условиях дух проявляет себя в разнообразных социальных формах.
Соревнование индустрий привело к созданию ядерного оружия, тем самым, индустриализм подошёл к своему историческому пределу. Человечество получило возможность уничтожить себя – и свою культуру, и свою цивилизацию. Новая индустриальная война стала неприемлемой, так как просто-напросто потеряла какой-то смысл. Зачем же нужна война, если всё будет уничтожено, если по её завершению не останется ни победителей, ни побежденных? Правда, существует точка зрения, согласно которой человечество вполне могло бы пережить ядерную войну. Положение это спорное, но дело даже не в этом. Заполучив ядерное оружие, человечество пришло к мысли (правильной или неправильной), что война с его использованием непременно приведёт к гибели планеты. И уже одна эта мысль была приговором индустриальной войне как таковой. Ядерное оружие стало оружием интеллектуальным и психологическим – оно сдерживало противника как бы силой мысли, а не раскрытием своего «механического» потенциала. И это вполне соответствовало реалиям новой, информационной войны.
Она и началась почти сразу же после разгрома Германии и Японии, приняв всемирный масштаб. Собственно, её так и прозвали – «третьей мировой». Ещё было и такое название (которое сегодня снова входит в обиход) – «холодная война». Считалось, что это такая лайт-версия обычной, классической, «горячей» войны. Однако никакой иной новая мировая война уже быть не могла, она перешла в качественно иную плоскость – информационную. Безусловно, были «внутри» этой войны и горячие войны (корейская, вьетнамская, афганская и др.). Было и соревнование индустрий (экономик). Но основные бои велись в области смыслов, концепций, образов. СССР проиграл именно на этом направлении. Все рассуждения (особенно либеральные) о том, что коммунизм оказался экономически неэффективным – это всё чушь. «Коммунизм» поднял страну из руин Великой Отечественной (причем без всякой иностранной помощи), «коммунизм» обеспечил послевоенный рост жизненного уровня и возникновение советского среднего класса. Разумеется, мы по всему этому отставали от Запада. Но если учесть, через что нам пришлось пройти в первой половине 20 века, то картина получается совсем другой. Удивителен не факт нашего отставания, а факт развития. Даже и пресловутый застой, несмотря на все тогдашние безобразия, был вовсе не застойным, а вполне себе динамичным. «По расчётам В. Селюнина и Г. Ханина, реальный рост продукции машиностроения в 1976-1983 гг. составила не 75 %, зафиксированных в официальной статистике, а 9 %, - пишет историк Александр Шубин. - Но это тоже немало. Количество рабочих в 1980-1985 гг. выросло на 2, 7 %, а производство продукции – на 19, 7, что даже с учётом незначительной советской инфляции означает рост производительности труда. Каковы бы ни были ухищрения, позволявшие «накручивать» статистические показатели, за эти пять лет методы приписок не изменились, и статистика «отражает тенденцию», как признает даже такой критик советской системы, как Егор Гайдар. Тем более, что производство росло и в натуральном исчислении. Экономический рост в СССР продолжался в период «застоя», хотя темпы его были ниже, чем в официальной статистике. Но даже критики СССР признают, что он составлял 2 -4%, что по западным стандартам вообще нормально. Суть понятия «застой» - не в прекращении развития. Это было общество со стабильной структурой. Чтобы уйти от эмоциональных оценок, можно назвать этот период «равновесием» или «стабильностью». Производство росло, благосостояние повышалось (вопрос, успевал ли этот рост за потребностями), но общество оставалось таким же, как и десять лет назад» («Золотая осень или период застоя. СССР в 1975-1985 гг.)
Так что дело вовсе не в экономике. СССР проиграл именно в информационном плане, хотя при Сталине была созданы все условия для выигрыша в новой войне. Именно вождь заложил основы советской космической программы. «В феврале 1953 года Сталин утвердил план работ по созданию межконтинентальной баллистической ракеты, - сообщает Герман Назаров. - А 20 мая 1953 года (уже после смерти Сталина) Г.М. Маленковым было подписано постановление правительства о создании конкретной МБР - ракеты Р-7. Встал вопрос о необходимости создания принципиально нового оружия. В последующие годы, когда власть перешла к партийному авантюристу-демократу Н.С. Хрущеву, а затем к Л.И. Брежневу, их идолопоклонники приписывали не Сталину, а им отцовство в организации работ по ракетной технике. Упрямые же факты говорят об обратном. Мощный импульс развитию ракетной техники, данный при Сталине, позволил в кратчайшие сроки (практически за два года) создать космодром Байконур (1955-1957), а в мае 1957 года провести первый запуск межконтинентальной баллистической ракеты, которая в августе того же года (с 4-й попытки) достигла расчетной дальности полета. Мы получили ракету, способную долететь до США и доставить атомную бомбу. 4 октября этой же ракетой, получившей название «Спутник», был запущен первый в мире искусственный спутник Земли». («Почему мы не стали первыми лунопроходцами»)
«Космические» заслуги Сталина приписывают Хрущёву, который пришёл на всё готовенькое. При этом, вождя всячески поносят, обвиняя его в «гонении на кибернетику». А, между тем, старт советской «электронной» революции был дан в 1940-е годы. Еще до войны наши ученые начали работу над созданием аналоговых машин, и первая из них увидела свет в победном 1945-м. Три года спустя, в 1948 году, научный коллектив под руководством С. Лебедева, начал работу по созданию МЭСМ - малой электронной счетной машины. (Необходимо заметить, что работа по созданию основных элементов цифровой ЭВМ (триггеров) началась опять-таки – ещё до войны.) «В результате «преследования кибернетики», в котором обвиняют Сталина, в СССР была создана новая мощная отрасль науки и техники, созданы научно-исследовательские институты и заводы, производящие кибернетические устройства, - пишет А. Трубицын. - Созданы научные школы, подготовлены кадры, написаны учебники, в вузах начали читать новые дисциплины, готовить специалистов по кибернетике. В СССР МЭСМ была запущена в то время, когда в Европе была только одна ЭВМ – английская ЭДСАК, запущенная на год раньше. Но процессор МЭСМ был намного мощнее за счет распараллеливания вычислительного процесса. Аналогичная ЭДСАК машина – ЦЭМ-1 – была принята в эксплуатацию в Институте атомной энергии в 1953 году – но также превосходила ЭДСАК по ряду параметров. Разработанный лауреатом Сталинской премии, Героем Социалистического Труда С.А. Лебедевым принцип конвейерной обработки, когда потоки команд и операндов обрабатываются параллельно, применяется сейчас во всех ЭВМ в мире». («Сталин и кибернетика»)
Сталинская культурная и образовательная революция привела к тому, что в 1950-х годах Россия первой рванула в Космос, реально претендуя на лидерство. Когда мы запустили спутник на орбиту, то элита США испытала шок. Специальная парламентская комиссия признала, что советское образование находится на более высоком уровне, чем американское. Начался отказ от прежней аристократической системы, при которой всем заправляла узкая прослойка WASP (White Anglo-Saxon Protestant – «Белые протестанты-англосаксы»). Выходцы из этой богатой и влиятельной прослойки автоматически получали доступ к высшему образованию, в то время как представителям других (особенно, низовых) групп получить его было весьма проблематичным. В 1960-х годах «васпы» лишились своей монополии. «Двери кампуса теперь распахивались не для белой кости, но для светлых голов, и в течение нескольких лет университетский ландшафт заметно преобразился, - пишет Дэвид Брукс. - Гарвард, как мы видели, из университета для детей из хороших семей со связями стал школой для башковитых и усердных. Другие ведущие университеты отменили квоты для евреев, а потом сняли ограничения и для женщин. Более того, количество образованных американцев возросло в арифметической прогрессии. Процент населения США с высшим образованием увеличивался на протяжении всего ХХ века, однако между 1955 и 1974 годами эти показатели просто зашкаливали. Среди новых студентов было много женщин. С 1950-го по 1960-й количество студенток увеличилось на 47 процентов. А между 1960-м и 1970-м подскочило еще на 168 процентов. Все последующие десятилетия количество студентов непрерывно росло. В 1960-м в стране было порядка 2000 вузов. К 1980-му их было уже 3200. В 1960-м в Соединенных Штатах работало 235 000 преподавателей, к 1980-му их было уже 685 000». («Бобо» в раю. Откуда берётся новая элита»)
Эта образовательная революция и обеспечила победу США в третьей мировой войне. А что же СССР? Здесь имело место быть торможение, попытка (довольно-таки слабая) оптимизировать то, что досталось от Сталина, вместо того, чтобы двигаться вперед, по пути им начертанному. А вождь предлагал стране вторую информократическую революцию, которая была бы одновременно и политической. В своей работе «Экономические проблемы социализма» он писал о необходимости сокращения рабочего дня до 4 часов – с тем, чтобы каждый советский гражданин получил свободное время, необходимое для получения высшего образования. А на 19 съезде Иосиф Виссарионович говорил уже о двух высших образований. В проекте же новой партийной программы, составленной по его указанию, был указан путь Союза к прямой демократии. Сталин предлагал включить всех граждан в процесс управления страной, сделать все должности выборными, проводить всенародное голосование по всем важным вопросам, предоставить общественным организациям и отдельным гражданам право законодательной инициативы.
И здесь одно обуславливало другое. Абсурдно говорить о демократии там, где большинство сильно уступает элите - как в плане образования, так и в имущественном отношении. При этом, большинство вынуждено треть своего суточного цикла вкалывать на предприятии, а потом тратить много времени на восстановление сил. Понятно, что такое большинство может быть только объектом манипуляции со стороны той же элиты. И говорить можно не о демократии, но о возможности свободно выражать свою точку зрения. Данная возможность обесценивается тем, что в руках у сильных мира сего сосредоточены огромные - информационные и материальные - ресурсы. Теперь представим общество, в котором нет крупных капиталов, а, следовательно, нет и плутократии, которая содержит политиканов и СМИ, манипулирующих массами. У каждого гражданина есть достаточно свободного времени и средств для того, чтобы получить высшее образование – и не одно, а два. Понятно, что тем самым он достигает такого интеллектуального уровня, который позволяет ему вникать в важные политико-экономические вопросы. И ему уже не нужны поучающие его посредники из числа профессиональных политиков или бюрократов. Кстати, не случайно при Сталине были выпущены школьные учебники по логики и психологии, преподавания по этим дисциплинам шли в факультативном режиме. Вождь думал о том, как бы поднять интеллектуальный уровень большинства, сделать так, чтобы оно могло само управлять государством.
Партийно-государственный аппарат этого допустить не мог и отбросил в сторону «план Сталина», отказавшись от образовательной революции. Научно-техническое развитие притормаживалось на ряде направлений. Так, не реализованными оставалось большинство изобретений. Или вот такой ещё момент: «После Сталина при постоянном росте цен, повышении зарплаты другим категориям служащих оплата труда ученых и преподавателей оставалась неизменной свыше 40 лет». (С. Миронин. «Сталинский порядок»). Получается, что науку стали держать в черном теле еще задолго до гайдаро-чубайсовских реформ.
В 1960-х годах партийно-государственное руководство свернуло, уже было начавшуюся, информократическую революцию в области планирования. Вместо автоматизации планирования (система ОГАС), которую предлага академик В. М. Глушков. Была проведена либеральная реформа Е. Либермана, который ориентировал социалистическую плановую экономику на прибыль. В результате, был расстроен плановый механизм, а рыночный так и не создали.
Это был первый удар по нарождающейся советской информократии. Второй удар по ней нанесли в конце 1960-х годов. Выше уже писалось о том, как при Сталине возникла мощная научно-техническая база для развития электронно-вычислительной техники. И дальнейшие успехи тоже были весьма впечатляющими. Взять советский компьютер БЭСМ-6, созданный 1967-ом году. Своей производительностью она поразила весь мир. Ещё бы – эта машина производила один миллион операций в секунду! И ведь надо же было перейти на унифицированные детали западного образца. Из-за этого вот партноменклатурного идиотизма, советские технологии оказались отброшенными на двадцать лет назад. И они не могли уже составить конкуренцию технологиям западным. Характерно, что «в 1969 г. странам Варшавского договора была навязана организационно-компьютерная технология ЕС, списанная с типа IBM-360, ЭВМ 3-го поколения. После этого на Западе сразу же от неё отказались и перешли на «персоналки». При этом были загублены советские системы «Сетунь» и «Эльбрус». (Александр Шевякин. «Как убили СССР»)
Компьютерную революцию СССР проиграл с треском, и уже одно это обрекало его на поражение в третьей мировой. Но главный провал произошёл в области политической теории, которую просто перестали развивать. А ведь Сталин предупреждал: «Без теории нам смерть!» В конце своей жизни он создал три новых отдела ЦК: 1) философии и истории, 2) экономики и права, 3) естественных и технических наук. После смерти вождя их немедленно упразднили. А ведь советской информократии позарез нужны были свои структуры, способные генерировать идеи, смыслы и образы, успешно противостоя Западу в третьей мировой. Официозные структуры, являющиеся частью громоздкой партийно-государственной, номенклатурной пирамиды, просто неспособны были стать гибкими информационными центрами. Поэтому эта пирамида так быстро и безжалостно устранила сталинские информократические отделы, они просто не вписывались в неё, были чужеродным телом.
А вот на Западе подобные центры существовали и сыграли важнейшую роль в победе над СССР. Их называют «мозговыми центрами», «фабриками мысли», «мозговыми трестами». Кстати, английское наименование МЦ «think tanks» иногда переводится как «мыслящие танки», что вполне символично, учитывая информационный характер современной войны. Наиболее известные МЦ – РЭНД, Совет по международным отношениям, Фонд наследия и др.
«Мозговые центры»… не просто дают политической элите США «полезные» рекомендации — они пытаются настойчиво провести свои разработки через администрацию президента или конгресс, чтобы затем воплотить их в жизнь, - отмечает Сергей Ткаченко. - По этому поводу один из специалистов RAND Corporation заметил, что «его рассуждения, вероятно, в конце концов попадут на стол президента Соединенных Штатов или одного из его ближайших помощников». Кто-либо из университетских профессоров вряд ли может даже рассчитывать на подобную возможность. Осознание своего могущества и способности к действию наблюдается во всех подразделениях этой мощной организации, которая непосредственно влияет на внешнюю политику США. Как признаются сами ее сотрудники, для их работы характерны срочные выезды в Вашингтон, свободный доступ в высшие сферы государственного департамента, ощущение повседневной причастности к важнейшим проблемам». («Информационная война против России»)
Понятно, что с такими «мыслящими танками» Запад всегда будет побеждать нынешний «интеллектуальный класс» (в патриотическом своём сегменте), который бросается на них с «мыслящей трехлинейкой» в руках. Для того, чтобы отражать вражеские атаки нужно создание собственных интеллектуально-танковых армад. России необходимы свои «мозговые центры», независимые как от государства. Так и от бизнес-структуры. При этом и государство, и бизнес-структуры должны безвозмездно создать некую финансовую основу для МЦ. Это в их же интересах – потому, что только независимые интеллектуальные структуры смогут создавать по-настоящему эффективные идеи, смыслы и образы. А без всего этого национальный суверенитет не сохранить. К тому же МЦ могли бы работать на заказ, поставляя необходимый продукт и государству, и бизнес-структурам. Более того, МЦ должны стать субъектом политики, наравне с партиями. От них, кстати, и толку будет намного больше, чем от партийных функционеров. В парламенте обязательно должно быть представительство от российских ИЦ. (В СССР существовали аналоги МЦ. Например, «Лаборатория систем управления развития систем при МГПИ им. В. И. Ленина». Она просуществовала всего два года и была разогнана в 1969 году. Воистину, вторая половина 1960-х годов была временем полного крушения советской информократии.)
Одновременно, в стране должна быть развернута вторая культурная, образовательная революция. Придётся вновь ликвидировать неграмотность – как в прямом, так и в переносном смысле. В последнем случае речь идёт о катастрофическом неумении работать с информацией. Причём, и речи быть не может о некоем частичном улучшении и просто устранении «безобразий». Это будет просто-напросто латанием дыр в тонущей лодке. Обществу необходимо сразу задать высокую планку, чтобы мотивировать его на некоторые великие свершения. Иначе оно, общество, просто будет топтаться с ноги на ногу. Таковой планкой должно быть качественное высшее образования для каждого гражданина России. Конечно для этого (как и для многих других масштабных проектов) необходимо будет выполнение многих важнейших условий. Среди них – сокращение рабочего времени, национализация крупного капитала и обретение нацией колоссального ресурса, повышение роли «низового» самоуправления (ТОСов) – вплоть до придания им статуса субъекта власти под именем «община».
Информократия и будет настоящим советовластием, отличным как западного парламентаризма, так и от восточного бюрократизма. И новый СССР (2.0), о создании которого так много говорят в последнее время, станет воистину Советским. И на его базе возникнет общность, которую в «старом» СССР называли «советским народом». Сегодня многие ошибочно полагают, что тогда имелось ввиду создание новой нации, но это в корне неверно. Под «советским народом» ни в коем случае не понимали нацию. Это, кстати, всячески подчеркивалось, а сам «советский народ» характеризовали как «небывалую общность». И это было вполне логично, масштабно и проектно. Однако, само слово «народ», в данном контексте - очень неудачно, оно всё-таки навязывает аналогии именно с нацией, да и народ - общность вполне себе «бывалая».
А вот «советский» - это очень даже удачно. Беда только в том, что советского в СССР было очень мало, в основном всё замыкалось на партийно-государственной гегемонии. Советским наш Союз был, в основном, «по идее», но не по реализации. Так что уместнее было бы говорить о «союзном народе», «союзном обществе», где на первом месте стояла политическая монолитность, более присущая фабрично-заводскому тоталитаризму. Постиндустриальное, информационное общество как раз предполагает именно Советское. Само слово «совет» - вполне себе информократическое. Советоваться - это значит совместно обрабатывать, производить информацию, обмениваться ей. Сближение народов и стран должно быть, в первую очередь, именно на информационном уровне. И СССР.2.0 - это будет уже не Союз, но Совет - союзных социалистических республик. Тогда и возникнет действительно новая, информократическая общность. Советское Коммьюнити. Советская Община.
Информационный постиндустриализм требует новых форм межгосударственной кооперации. Сегодня во взаимоотношениях между различными субъектами главным становится обмен информацией. И если государства захотят реально кооперироваться, то им необходимо создать для этого некую площадку, где будет происходить гласное и постоянное обсуждение всех важнейших проблем интеграции (во взаимосвязи с проблемами внутреннего развития). Таковой площадкой может стать межгосударственный парламент, скажем – «Совет стран и народов». И формировать его будут не только и даже не столько представители государственных структур, сколько делегаты от различных общин и организаций – ученые, рабочие, крестьяне, военные, педагоги, врачи и т. д. (Важную роль в его формировании могли бы сыграть МЦ.) Задачей такого парламента будет не принятие неких директивных решений. Делегаты будут осуществлять Совет – совещаться, делиться информацией, вырабатывать совместные проекты. И чем больше будет информократии в странах Совета, тем больше будут значить его советы, рекомендации, предложения.
Но всё это в будущем. А пока необходимо отбить атаку Запада и перейти в контрнаступление. СССР рухнул, но осталось его геополитическое ядро - Россия, и Западу очень важно полностью втянуть его в систему глобального капитализма, навязать свои смыслы и образы. Иначе огромная страна, часто шедшая наперекор «мировой цивилизации», может предложить миру новую Альтернативу.
Современные войны - это войны информационные. И очень ошибаются те, кто надеется на наши ядерные армады – СССР они нисколько не спасли от поражения. И нечего с выпученными глазами вопить о каких-то там танках НАТО, которые дойдут до Москвы. Да они уже дошли, не суетитесь, и это самые, что ни на есть опасные танки - мыслящие! Оккупанты уже вовсю переделываю нас. Вот, например, сейчас все молодые используют слово О,кей - как некий пароль согласия. Это ли не оккупация, самая что ни на есть настоящая и утонченная?
Мозговые танки Запада стоят «под Москвой», прицеливаясь для последнего броска. Где наш «Сталин», зацикленный на образовании? Где наши дивизии «сибиряков» - тысячи организованных интеллектуалов, готовых дать информационный бой, вступить в сражение смыслов, идей, конструкций?
Спасение одно - немедленная образовательная, интеллектуальная, информократическая революция. Только так, иначе нас сомнут - без единого выстрела. Мы откатились к разъезду Дубосеково, мрачно наблюдая, как на нас прут американские мыслящие танки. Выбор только один – либо они окончательно завоюют нас, либо мы пойдём в информационную контратаку.
Да, «велика Россия, а отступать некуда».
